Мишель Валентайн - Феноменальный Икс (ЛП)
Я качаю головой от отвращения. Я потерла лоб и сдержала слёзы.
— Простите, мисс? Могу я вам помочь? — спросил знакомый голос. Я смотрю на стюардессу, которая помогла мне в инциденте с томатным соком. Она говорит мне с той же улыбкой, как раньше:
— Вы в порядке?
Я шмыгнула носом, сдерживая слезы.
— Я потеряла телефон и сумку. Они были в самолете — до того, как я пересела.
Она кивает в знак согласия.
— Мистер Колд попросил меня сообщить, что ваш багаж у него.
Мои глаза округляются.
— У него? Но я не могу с ним связаться.
Она наклоняет голову, и я слышу вопросительный тон в её голосе, когда она говорит:
— Он сказал, у вас есть его номер.
Я нахмурила брови в замешательстве. У меня есть его номер? Что? Единственное, что он дал мне, было…
Секундочку.
Я проверяю задний карман и вытягиваю записку — его автограф, или, по крайней мере, я думала, что это был его автограф. Я медленно разворачиваю сверток бумаги.
«Анна Кортес,
Позвони мне, когда изменишь своё «нет». Я буду ждать.
Ксавьер»
Я сглатываю, когда смотрю на номер, указанный ниже под подписью. Даже в простой записке, его командный тон заставляет мои внутренности дрожать.
Война бушует во мне. Часть меня возбуждается — скорее всего, я увижу Ксавьера снова, но другая часть знает — это проблема. Проблема, перед которой я на вряд ли устою.
Тем не менее, ясно одно — если я хочу вернуть свой телефон и другие личные вещи обратно, у меня нет выбора, кроме как позвонить ему.
Только небесам известно, к чему все это приведет.
Меня окутывает тёплое лето Детройта, когда я замечаю свою семью. Тётя Ди и Куинн ждут меня в зоне погрузки, поскольку я качу за собой два больших чемодана, переполненных одеждой и обувью. Я осматривалась, надеясь найти Ксавьера и вернуть вещи, но на него здесь не было ни единого намека. Тот факт, что я буду звонить этому сексуальному зверю, очень напрягает меня.
Тётя Ди встречает меня с теплой улыбкой.
— Анна, дорогая, как ты? Выглядишь замечательно, милая, совершенно потрясающе, за исключением этого отвратительного пятна. Похоже, кто-то облил тебя напитком.
— Рада видеть тебя, Ди.
Я хихикнула от её явного испанского акцента и начала разглядывать разноцветную бандану, красиво обвязанную вокруг её головы и подходящую к прическе. Как я уже говорила, тётя Ди немного необычна. Она художник — живописец и скульптор — и её творчество, как правило, находит отклик в одежде. Как, например, её сегодняшнее пёстрое длинное платье на завязках.
— Я надеюсь, что это пятно отстирается, а то я привезла не слишком много одежды.
— Я сотворю кое-какой фокус, чтобы отстирать это пятно, как только мы вернемся домой.
Она отходит назад и осматривает меня с головы до ног.
— Ты так похожа на свою мать. Скажи же, Куинн?
Я посмотрела на кузину, одетую в пару обрезанных шорт и чёрную майку. Куинн всегда была той, кого я считала самым красивым человеком в нашей семье. Мы ровесницы, но мне сложновато конкурировать с её великолепными каштановыми волосами и длиннющими ногами. Она прекрасна, и все люди вокруг неё это замечают. Но она не зациклена на себе, и это заставляет меня любить её ещё больше. Куинн более приземленная, как и я.
Сестра улыбается и заключает меня в объятия.
— Я так рада, что ты здесь, Анна. Мы будем отжигать этим летом.
— Да-да, девушки ... но будьте благоразумны, — предупреждает тётя Ди, — твой отец на взводе. Он - последний человек на земле, которого я хочу терпеть.
Куинн отступает.
— Как прошло это утро?
Позволив глазам заметаться туда и обратно между тётей и сестрой, я нахмурилась. Они знают, как плохо мне было. Мы всё время общались, и Куинн мне, как родная. Если бы не их поддержка, мне бы не хватило смелости уехать.
— Было ужасно. Я уверена, что он всё ещё разрывает мой телефон сообщениями о том, какую огромную ошибку я совершаю.
Тётя Ди качает головой.
— Здесь твой отец и я расходимся во мнениях, Анна. Выходить замуж за мужчину, которого ты не любишь, только потому, что так хочет твоя семья — вот самая огромная ошибка. Он должен желать тебе счастья, а не печали.
Я киваю.
— Я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что разрешила мне пожить у тебя.
Она обхватила мое лицо.
— Перестань, милая. Я бы никогда не поступила так жестоко с Куинн, и надеюсь, твой отец поймет, что поступил неправильно.
Эмоции бушевали в моей груди, заставляя меня почти взорваться, когда я с ними боролась. Я не хочу расплакаться прямо здесь, в аэропорту. Тяжело сглотнув, я прошептала все, что смогла:
— Я тоже надеюсь.
Лицо тёти захлестывает жалость.
— Ооох, иди сюда. Давай отвезем тебя домой, хорошо?
Одинокая слеза скользит по моей щеке. До этого момента я не понимала, насколько серьёзно всё это. Впервые в моей жизни неизвестность смотрит мне в лицо, и я одновременно боюсь до смерти и радуюсь. Никогда не чувствовала эту свободу — жизнь.
Куинн берет один из моих чемоданов и загружает его в багажник Приуса её мамы.
— Не могу поверить, что ты поместила все вещи в две сумки. Я и в десять чемоданов не поместила бы только одну свою обувь.
Я качаю головой с улыбкой.
— Ты и твои туфли. Никогда не знала никого более одержимого чем-то.
Она улыбается, и это озаряет её великолепные черты лица.
— Хотела бы я думать, что только Имельда Маркос могла соперничать со мной. Мне очень хотелось бы заглянуть в шкаф этой женщины.
Я закатила глаза, когда мы закрыли багажник.
— Я на твоем месте нашла бы более продуктивное занятие, чем исследовать коллекцию обуви восьмидесятилетний старухи.
Глаза Куинн расширились так, будто я только что прокляла её.
— Ты что, шутишь? Женщина прославилась тем, что собрала более трех тысяч пар обуви. Ты не хотела бы на это взглянуть?
Я посмеиваюсь, когда сажусь на заднее сиденье, а Куинн скользит рядом с матерью спереди.
— Честно говоря, я нахожу немного странным и расточительным иметь столько обуви.
Она качает головой и пристегивает ремень безопасности.
— Ты всегда такая реалистка, не так ли? Однажды, что-нибудь разобьет твою затворническую оболочку.
— Ты же знаешь, я была такой с самого рождения, Куинн. Это было бы настоящим чудом — изменить свои взгляды после двадцати одного года, — отвечаю я, с намеком на веселье.
— Нет. Не чудо, Анна, а мужчина, — дразнит она, — мы отлично повеселимся сегодня вечером, найдем тебе горячую мужскую задницу, чтобы ты расслабилась.
