Дружба, Inc - Лисина Алиса
На мой взгляд, дело в другом. Я ни капли не сомневаюсь, что он — принц крови. И хотя ни его папа, ни брат на членов королевской семьи не похожи, это ничего не значит. Возможно, мужа перепутали в роддоме, и он незаконнорожденный отпрыск дома Виндзоров и приходится родственником королеве Елизавете.
Он ведет себя как самый настоящий принц. Он благороден, сдержан, у него прекрасные манеры. И еще он невероятно капризен. Одежда — только «Хьюго Босс» и ничего иного. Сигареты — только «Данхилл». Виски — только ирландский. Вино — только из Бордо. Чай — только настоящий английский. Кофе — только прошедший обработку во Франции (признаюсь, французы делают из обычных кофейных зерен нечто божественное. Впрочем, как и из примитивного коровьего молока. Это я о сыре…). И так далее и тому подобное.
Представляете, каково мне было, когда мы только начали жить вместе? Мне ужасно хотелось сделать ему приятное. Я пыталась дарить ему подарки по поводу и без (с моими-то скромными карманными средствами в виде крошечной зарплаты в одной захудалой газетенке). Правда, он всегда благодарил и принимал их с таким видом, словно я осуществила самую заветную его мечту. Но никогда ими не пользовался.
Японские часы отправлялись на бессрочное хранение в ящик стола, псевдоитальянские рубашки — на антресоли, невероятной красоты кепка нежно-зеленого цвета — в самый дальний угол шкафа с одеждой. Галстуки, показавшиеся мне элегантными, зажигалки, а также бесчисленные бумажники, папки и ручки приобретали новых хозяев в лице моего папы и Владика. Но потом я все поняла и всему научилась. Хотя на это потребовалось время. Можно сказать, что это был опыт, купленный за деньги.
Его взгляд придает мне сил.
— Потрясающе!
— Давай-давай, потом Танька добавки принесет, — откликается польщенный Олег. — Не стесняйся, Анют. Обожаю смотреть, как ты ешь…
Это я уже тоже слышала и знаю, что эта фраза по мере опьянения хозяина будет повторяться все чаще. Собравшись с силами, я кидаюсь на солянку с решимостью пилота-камикадзе. Не хватает только белой повязки смертника на лбу. А глаза у меня и так стали необыкновенно узкими.
Под солянку Олег рассказывает нам о своих детях (сегодня они, к счастью, ушли на школьную дискотеку, сидеть с ними за столом очень тоскливо). О невероятно умном сыне-отличнике, который в будущем году будет поступать в юридическую академию. О красавице дочке, которой до окончания школы еще два года, но у которой уже сейчас нет отбоя от мальчиков.
Наверное, он забыл, что их детей мы видели минимум трижды. И я готова поверить в то, что умственные способности их сына действительно потрясающе высоки. Ио никак не могу представить мальчиков, бегающих за зажатым и закомплексованным существом. Некрасивым и бледным существом, которое говорит так тихо, словно находится на смертном одре.
Хотя упрекнуть Олега с Таней мне не в чем. Родители всегда видят своих детей иначе, чем окружающие. Мое чучело тоже кажется мне очень симпатичным, несмотря на слоновьи ляжки, помидорные щеки, зубы, как у Роналдо, и воронье гнездо на голове. И наверное, Сашу даже можно назвать милой. А может, даже хорошенькой. Если не особенно в нее всматриваться.
Тарелка пустеет наполовину, и тут разговор внезапно переключается на меня. Литровая емкость с водкой опустела на одну треть. Олегу срочно необходим собутыльник. Муж, неторопливо пьющий пиво, не считается.
— Анют, может, давай по сто граммов, к отъезду точно протрезвеешь? Ну хотя бы винца?
Коль скоро мы приехали на машине, употреблять спиртное может только один из нас. Какое-то время это была я, но Олег я Таня почему-то покупают исключительно грузинские вина. И это при том, что я много раз слышала, что в Москве продается в десятки раз больше грузинского вина, чем производится в Грузии. А наутро после очередного визита к ним я страдала от такой головной боли, словно выпила цистерну спирта. И в конце концов перепоручила высокую честь своему супругу.
— Потрясающее вино! — Таня делает крошечный глоточек из бокала с «Псоу». — Ань, ты же знаешь, я ординарных вин не пью…
В первый раз слышу, чтобы какое-то «Псоу» причислялось к неординарным винам наравне с обожаемым мной «Бордо». Хотя, наверное, я не так уж хорошо разбираюсь в вине.
— Не могу, ребята, я за рулем…
— Ну тогда приканчивай солянку, Танька еще принесет, — распоряжается Олег. — Обожаю смотреть, как ты ешь…
Каким-то чудом мне удается опустошить тарелку. Не до конца, разумеется. Хорошие манеры требуют, чтобы в тарелке осталось хоть немного, верно? В данном случае они даже требуют оставить в ней побольше.
К счастью, обещанная мне добавка забыта. Олег опасливо принюхивается и хватается за голову.
— Танька, опять забыла выключить баранину! Беги быстрее, может, спасешь!
Насколько я понимаю, бедная Таня тут совершенно ни при чем. Но во всем обвиняют именно ее. На блюде, которое вскоре появляется на столе, лежат обугленные косточки. Оказывается, нас должны были потчевать знаменитой бараньей корейкой, в приготовлении которой Олег достиг невиданных высот.
Лично я прекрасно помню, что этим потрясающим блюдом нас пытались угощать пару месяцев назад. Но его, увы, постигла та же участь. Тогда, дабы не обидеть Олега, я с деланным аппетитом обгладывала нечто, что напоминало продукцию не вовремя сломавшегося крематория. Но почему бы не выручить его еще раз? Мы же друзья, в конце концов.
Олег предпочитает почтить память безвременно скончавшейся корейки рюмкой водки. Таня алкогольными аппетитами мужа явно недовольна и поджимает и без того тонкие губы. Может, она забыла, что он пьет так каждый раз, когда мы к ним приходим? И почему-то сомневаюсь, что он сидит на алкогольной диете в наше отсутствие.
Я беспомощно развожу руками, снова напоминая, что я за рулем. Муж молча приподнимает бутылку «Стеллы», принесенную хозяйкой.
— Ну и хрен с ней, с корейкой, — неожиданно заключает Олег, начиная краснеть. Под конец вечера он станет абсолютно багровым, а его и без того небольшие глаза превратятся в припухшие щелочки. — Давайте лучше за дружбу. Я вам так скажу — лучших друзей, чем вы, у нас нет… Выпьешь бокальчик, Анют, — всего один?
Пока Олег сетует на то, что мы опять вопреки его просьбе приехали не на такси, я с фальшивым наслаждением похрустываю обугленным мясом. В животе, признаюсь, пусто. Я рассчитывала на привычное обильное угощение.
Хотя если задуматься, то я и не вспомню, когда ела здесь по-настоящему вкусно. То пригорела корейка, то пересушилась запекаемая в духовке рыба, то что-то случилось с фантастическим узбекским пловом (секрет которого Олег перенял у лучшего повара Ташкента). Нет, наверняка я что-то забыла. Может, на самом деле пора начинать поглощать шоколад?
Что нам особенно нравится в общении с Олегом и Таней (особенно моему немногословному мужу), так это то, что с ними у нас нет никакой необходимости говорить. Говорят только они, порой дополняя друг друга, порой перебивая. А порой вообще одновременно. Пока Олег сокрушается по поводу моей сегодняшней непьющести (можно подумать, что мы с ним напивались раз этак пятьдесят), Таня с пылом повествует о своей младшей сестре.
Похоже, что Таня тоже не ест шоколад. Эту историю мы слышали неоднократно. Как и большинство их историй, впрочем.
Младшая сестра Машка по образованию художник. Она рисовала потрясающие картины, которые потом похитил ее однокурсник, решивший перебраться за границу. Оказываясь в Париже, Машка периодически видит свои картины в галереях, где они продаются чуть дешевле Шагала. Но из-за врожденного благородства разобраться с вором и не помышляет. А денег ей и так хватает. Машка продает элитное жилье разным олигархам и прочим новым русским.
Вообще-то Машку мы видели. Она как-то зашла в гости к старшей сестре как раз в тот момент, когда там находились мы. Заработанные сотни тысяч на свой внешний вид она явно не тратит (может, тоже решила стать владелицей элитного жилья?). Зато говорит она больше и громче, чем Олег с Таней, вместе взятые. И оглушительно смеется по любому поводу.
