Сын маминой подруги (СИ) - Волкова Дарья
Захар плотнее прижал свою ладонь к крутому изгибу женской поясницы. И наклонил голову. Почему-то последняя мысль, перед тем, как взять в рот женский сосок, была: «Капитоновна, еще час не звони, а? Давайте, спойте там на бис, поводите хороводы. Не до тебя сейчас!».
Уля не знала, в какой момент она перестала задавать себе какие-либо вопросы. Нет, даже не так. В какой-то момент она просто перестала понимать, что происходит. И смирилась с тем, что она просто течет по воле происходящего с ней. Что она ни черта не контролирует. И это происходит с ней, потому что это… это охуенно.
Никакими другими словами происходящее не описывалось.
Ее никогда так не ласкали. Ее никогда так от этого не уносило.
Уля вплеталась пальцами в короткие влажные волосы Захара — без толку, ее уносило. Она цеплялась пальцами в его шею — бесполезно, ее уносило. Она впивалась ногтями в его широкие плечи — тоже безо всякого результата, ее по-прежнему носило.
Захар лишь на впившиеся в свои плечи ногти ненадолго выпустил ее сосок изо рта и хрипло рыкнул: «Сильнее!».
Да что же ты творишь… Только не останавливайся! В какой-то момент он все же отпустил ее грудь, чтобы тут же впиться в губы жестким поцелуем. А ниже его рот сменили пальцы. Тоже уже совсем не нежные. Но ей и не нужна была нежность. Впервые Ульяна оказалась в положении, когда ей не хотелось сказать мужчине: «Ямщик, не гони лошадей!». Нет, теперь ей было всего мало. Хотелось быстрее, сильнее, жестче. И горячее. Уля принялась ерзать, вжимаясь грудью в руки Захара. А ниже… О, в процессе ерзания она все же добралась до того, чего уже так хотело ее тело.
Совершенно не думая о том, что делает, нимало не заботясь о том, как это выглядит, Ульяна шире развела бедра и прижалась прямо, по выражению Захара, лоном — ноющим и влажным — к нему, твердому и горячему. Захар рыкнул ей прямо в рот — глухо и вибрирующее, но Уля уже не могла остановиться. Как же сладко было тереться об него, бедра двигались сами собой. И казалось, что весь жар этой бани сейчас сконцентрировался в Ульяне, тек, бился, пульсировал внутри нее, собираясь там, между бедер. И вот еще чуть-чуть, еще совсем немного…
Захар резким движением спихнул ее со своих коленей и со звонким шлепком усадил на скамейку. Оттуда Уля и наблюдала оторопело за ним. Как вздулись руки и валами пошли мышцы спины, когда Захар в один рывок смел к стене добротный низкий деревянный столик. Как быстрыми резкими движениями стал скидывать на пол все — их одежду, полотенца, висящий на крючке халат, потом второй. На полу получалось что-то вроде гнезда из вороха тканей.
Захар обернулся и протянул руку.
— Иди ко мне.
Она даже предположить не могла, что от этих трех слов может так закружиться голова. Если их тебе говорит обнаженный и возбужденный мужчина.
Да еще и такой красивый. Какая-то неуместная мысль, словно мотылек в окно, билась в пустой голове.
Он же для тебя. Вот прямо идеально для тебя созданный. Рост, плечи, руки эти огромные, грудь мощная, которая сейчас бурно поднимается и опускается. И ниже. Посмотри, как он красив ниже.
Там тоже поднялся. Но уже не опустится, пока вы не…
Уля и представить не могла, что когда-нибудь будет любоваться мужчиной ТАМ. Казалось бы, ну на что там смотреть, все одинаковые же!
А вот и нет. Уля вдруг вспомнила, что у первого ее мужичины член был кривой. Ну реально кривой, изогнутый. Ульяна думала, что кривыми только ноги бывают! А у второго была маленькая головка. А сам член какой-то длинный и не очень объемистый, а венчался… как будто ничем.
А третий… А третий у нее Захар. Идеальный Захар.
Господи, как она дошла до того, что сравнивает мужские члены?! И еще любуется?! Это был последний вопрос, который Уля все же успела себе задать, прежде чем Захар за руку резко поднял ее с лавки и прижал к себе.
Дальше уже в голову не смогло прибиться ничего. Ни у чего не было ни малейшего шанса пробиться в плотный горячий кокон наслаждения, который спеленал Ульяну по рукам и ногам.
Нет, спеленали Улю где-то и как-то в другом месте. Потому что руки ее были вольно закинуты за голову, ноги разведены так, как, кажется, они у Ульяны никогда не расходились. А Захар там, между ее бедер, творил с ней в своем фирменном стиле — сущее безобразие.
Уле делали такое не в первый раз. Но для нее каждый куни — а их в жизни Ульяны можно по пальцам пересчитать — был на преодоление себя. После первого раза Ульяна сделала себе тотальное и необратимое удаление нежелательной растительности в интимной зоне — на это ушло не очень много денег и усилий, потому что там и так было не богато на волосы, а после процедур и вовсе стало идеально гладко. Но поводов для сомнений каждый раз находилось. А достаточно ли она чистая? А вдруг там невкусно пахнет? А, может, там слишком много влаги?
А не захлебнется ли? А не подавится ли?
Впрочем, последними вопросами Уля троллила себя после, коря за то, что не умеет расслабиться и получить удовольствие от оральных ласк.
Теперь же она непостижимым образом расслабилась до состояния желе. И ни один из этих таких животрепещущих раньше вопросов Улю не волновал. Волновало ее сейчас только одно — чтобы у Захара хватило терпения!
Потому что ее поднимало и несло. Именно туда. Но неспешно.
И ей очень хотелось, чтобы неотвратимо. Потому что если Захар не доведет ее до финала, то… то… то…
Довел. Этот мужчина и до греха, и до оргазма, и до звездочек перед глазами — доведет без проблем.
И, пока Уля дрожала, жалобно всхлипывала и пыталась отдышаться, Захар, матерясь сквозь зубы, резкими движениями перетряхивал ворох ткани вокруг, а потом издал торжествующий вскрик.
Если следующей тряпкой окажутся не его штаны — то гори оно все синим пламенем, включая самого Захара, запропастившиеся штаны и этот гондон в их кармане!
Но это оказались штаны. Трясущимися пальцами Захар достал из кармана пакетик, а дальше все быстро-быстро — надорвал, достал, раскатал. И взял.
О-фи-геть.
Снаружи она идеальная. А внутри — идеальная в квадрате — узкая, жаркая, скользкая. Захар рыкнул и дернулся вперед, почти до упора. Все, все нежности девочка получила сполна, теперь его очередь!
Уля охнула, и Захар все же замер. Так, как-то надо все-таки не жестить с девочкой в первый раз. Соберись!
Он перенес вес на предплечья.
— Что? Глубоко? — едва смог выдохнуть в нежное горячее ушко.
Она поерзала под ним, провела рукой от шеи по спине вниз, от чего Захар абсолютно неконтролируемо вздрогнул — и впилась ногтями в задницу.
— Мало. Давай глубже.
Ах ты же какая смелая… Ну, держись!
А дальше все было яростно, быстро, глубоко и, к сожалению,
не очень долго. Ну да ничего, еще наверстают.
Именно эта мысль была единственной в пустой и гулкой голове. И почему-то вспомнились — вроде бы совершенно некстати — слова Артура, когда у него родилась дочь. Он сказал тогда:
«Когда ты счастлив, ты хочешь, чтобы это повторилось». А потом добавил: «А когда ты любишь женщину — ты хочешь дочь, похожую на нее».
Захар уже сейчас, лежа рядом с Ульяной и пытаясь отдышаться, понимал, что хочет это повторить. И не раз, и не два.
Он повернул голову. Они лежали на ворохе вещей с Ульяной рядом, практически плечом к плечу. Оба голые, горячие, еще сбито дышащие. У Захара достало сил и какого-то соображения, чтобы не навалиться на Ульяну после. Слишком часто он слышал в свой адрес: «Ты меня задавил, медведь!».
Ульяна через некоторое время тоже повернула голову к нему.
И они так и лежали и смотрели друг на друга молча. У нее был совершенно ошалевший и не до конца сфокусированный взгляд.
Ой, ну если хочешь порефлексировать по поводу произошедшего — теперь можно. Теперь ты уже никуда от меня не денешься.
А сам Захар любовался. Ульяной сейчас невозможно было не любоваться. Густой розовый румянец во все щеку, зацелованные вспухшие губы, разметавшиеся волосы цвета спелой пшеницы.
