Рождество в Хайленде (ЛП) - Янг Саманта

Такая красивая. Такая невероятная, что я сошел с ума.

Я склонился над ней, коснувшись ее губ, ее твердые соски прижались к моей обнаженной груди, а ноги обвились вокруг моих бедер. Брюки от костюма все еще оставались на мне, и Кенна с отчаянными поцелуями потянулась к пуговице на поясе и молнии. Она стянула ткань и трусы вниз и скользнула рукой внутрь, обхватывая член и вынимая его.

— Блядь!

Я застонал, пульсируя от ощущения ее крепкой хватки, и был таким горячим и твердым, что нуждался либо в ее руке, либо в ее киске. Предпочтительно в киске.

— Иисусе.

Я вошел в ее ладонь, когда она прижала головку члена к клитору. Она отпустила меня, чтобы обхватить меня за талию, и приподняла бедра, пока я дразнил ее только головкой. Я крепко поцеловал ее, чувствуя кончиком, какая она мокрая. Нуждаясь в ее тугом жаре, я приблизился к ее входу и начал входить.

Она схватила меня за ягодицы и простонала:

— Хейдин, да, пожалуйста, трахни меня.

Что-то в том, как она произнесла мое имя, прорезало туман в моей голове. Я замер, глядя на ее покрасневшее от страсти лицо.

Несколько часов назад я держал ее в объятиях, пока она плакала, скорбя о своих родителях.

Кенна была уязвима.

Она была няней моего сына.

И я собирался ее трахнуть. Без защиты.

Дерьмо.

Ее глаза расширились.

— Хейдин?

Я слез с нее, ужасаясь своему эгоизму. Натянул боксеры и брюки и нагнулся за ее джинсами.

— Кенна, мы не можем.

У меня не было возможности объяснить, почему я остановился. Кенна вскочила с дивана, покрасневшая и рассерженная натянула трусики и джинсы и выбежала за дверь, игнорируя мои умоляющие выкрики ее имени.

***

Моя кожа горела от воспоминаний о той ночи, когда я подъезжал на внедорожнике к стоянке трейлеров. Медленно минуя каждое жилище, я остановился при виде «Ауди» Кенны. По крайней мере, трейлер находился в заднем ряду, дальше от воды и между двумя другими трейлерами. Но, похоже, по соседству больше никого не было, да и снег здесь никто не убирал.

Во время следующей встречи с Кенной после Хэллоуина я попытался поговорить о том, что произошло между нами, но она сказала, что просто хочет обо всем забыть. И я боялся, что она уйдет из нашей жизни, поэтому больше эту тему не затрагивал. От ее решения, что она все-таки не хочет меня, было больно, хотя я и понимал, что это к лучшему, поэтому стал ее избегать.

Отбросив все причины, по которым мне не следует быть здесь, я сосредоточился на тех причинах, по которым я должен здесь быть. Кенне ни в коем случае нельзя оставаться в трейлере во время снежной бури, и ни в коем случае она не должна оставаться одна в свое первое Рождество без родителей.

Выскочив из машины, я поспешил к узким ступеням и даже не успел дойти до двери, как та распахнулась. На пороге стояла Кенна, все еще в пальто и ботинках, и хмуро смотрела на меня.

— Ты следил за мной? — огрызнулась она.

— Собери вещи.

Ее глаза очаровательно округлились.

— Прошу прощения?

Меня охватило нетерпение.

— Собери свои вещи и садись в машину. Я ни за что не позволю тебе остаться в этом трейлере во время снежной бури.

Она вскинула бровь.

— Не позволишь мне?

ГЛАВА 4

КЕННА

Именно по причине властного поведения Хейдина я промолчала всю дорогу до его дома. Это было по-детски. Однако правда заключалась в том, что из-за времени года меня и так переполняли эмоции, а в дополнении ко всему раздражало то, что моему боссу действительно требовалось меня «спасти». Оставаться в трейлере в снежную бурю было глупо и, возможно, опасно, поэтому, увидев его подъехавшую машину, я уже решила, что если он попросит меня поехать к нему, я соглашусь. Невзирая на последствия.

Но он не попросил. Он потребовал.

Вместо того чтобы припарковаться на подъездной дорожке, Хейдин направил машину в гараж, которым пользовался только при плохой погоде. Как только он заглушил двигатель, тут же повернулся ко мне.

— Прости.

Я неохотно посмотрела на него.

Его темные глаза наполняло раскаяние и беспокойство.

— Прости за то, что заставил тебя чувствовать себя так, что тебе пришлось лгать мне о своих планах. И прости, что я вел себя как воинственный засранец. Я волновался, что ты будешь там одна. Меня это беспокоит, и точка.

Мое сердце билось очень быстро. Что значили его слова? Очевидно, он обо мне заботился. Но в этом ли дело? Не поэтому ли на Хэллоуин он оттолкнул меня, будто ему было противно? Я пыталась подобрать слова для ответа.

— Это временно.

Хейдин с тяжелым вздохом кивнул.

— Пойдем в дом.

Гараж был пристроен к дому, поэтому нам не пришлось снова тащиться сквозь снег. Хейдин впустил нас через боковую дверь, и я последовала за ним в тепло и уют.

— Можешь спать в комнате Майкла.

Его слова напомнили мне, что сегодня он тоже был совсем один. Он извинился за свое поведение, поэтому я решила простить его и отложить наши разногласия в сторону.

— Как дела? С тем, что Майкл проводит Рождество у своей мамы?

Хейдин сбросил пальто и шарф.

— Честно говоря, осознание этого навалилось на меня только когда я проснулся сегодня, а его дома не оказалось. В канун Рождества у нас свои традиции. Утром я пеку оладьи с шоколадной крошкой, и мы смотрим «Хранителей снов». Затем отправляемся в деревню, берем у Флоры горячий шоколад, немного гуляем, а после возвращаемся домой, едим домашние куриные гамбургеры и картофель фри и допоздна смотрим марафон рождественских фильмов. Потом я жду, пока он заснет, чтобы достать его подарки, спрятанные в запертом шкафу моей спальни. Для меня это тоже всегда волнительное время.

С невыносимо печальным лицом он взял мое пальто и шарф, чтобы их повесить.

— Мне грустно осознавать, что впервые за десять лет ничего из этого не будет сегодня вечером.

Мое сердце кольнуло от сочувствия.

— Это всего лишь на этот год, — пообещала я ему.

Хейдин провел ладонью по лицу.

— Но на год ли? И даже если так, по всей видимости, это дает мне представление о том, что будет через несколько лет, когда он станет слишком взрослым для всего этого. В этом году он уже сказал мне, что Санты не существует.

— О, мне он тоже говорил об этом. — Я направилась в сторону кухни. — И я видела в его глазах блеск надежды, практически умоляющий меня уверить его в обратном.

— Серьезно?

Я обернулась на улыбку, прозвучавшую в голосе Хейдина.

— Да.

— И что ты ему ответила? — Он с любопытством наблюдал за мной, пока я вытаскивала из шкафа кастрюлю и ставила ее на плиту.

— Откровенно лгать мне не хотелось, поэтому я небрежно пожала плечами и сказала: «Интересно, что почувствует Санта от твоих слов?» и оставила все как есть.

Он усмехнулся.

— Хороший маневр.

— Я хочу сказать, — продолжила я, доставая из холодильника плитку шоколада и молоко, — что Майкл все еще ребенок, и у тебя с ним еще впереди много времени.

— Хм. — Хейдин прислонился к кухонному островку, скрестив руки, отчего тонкий кашемировый свитер натянулся на его бицепсах. — Что ты делаешь?

Я повернулась к плите и бросила в кастрюлю поломанный на дольки шоколад, а затем влила молоко, добавила какао и светло-коричневый сахар.

— Домашний горячий шоколад. — Я оглянулась через плечо. — Подумала, что мы можем соблюсти часть ваших традиций. А в снегопад горячий шоколад просто необходим.

Его взгляд почти с нежностью скользнул по моему лицу.

— Я рад, что ты здесь.

Мою кожу опалило жаром, и я снова повернулась к плите. Я была в такой растерянности. Хейдин пытался обсудить со мной случай на Хэллоуин, но я не хотела услышать напрямую, что ему не интересно, потому что не была уверена, что выдержу такое. Как правило, я не была такой уязвимой, но, вспоминая о маме и папе, имея громадную зияющую дыру в своем сердце, я не справлялась с эмоциями так хорошо, как обычно. А правда заключалась в том, что я влюбилась в своего босса. Влюбилась в него и в Майкла. В течение нескольких месяцев я пыталась убедить себя, что просто одинока и цепляюсь за первых попавшихся людей, которые показались мне семьей.