Дерзкий доктор (ЛП) - Кейн Джесса

Но я не могу отрицать животный инстинкт предъявлять на нее права.

Он бьется внутри меня, как второе сердце, разбуженное только ею.

Уступки. Требования.

Если деньги не помогут стать ее мужчиной, я найду другой способ. Способ завоевать. Моя интуиция подсказывает мне, что это то, чего мы оба тоже хотим. Хотя она, возможно, еще не осознает, что хочет, чтобы над ней физически доминировали, она подавала мне сигналы. Я никогда не чувствовал необходимости управлять чьим-либо телом. Никогда не чувствовал такого собственничества. Свирепости.

Если она сможет привыкнуть к тому, что о ней заботятся физически, и довериться мне, возможно, я в конце концов смогу убедить ее доверять моим намерениям вне постели.

Может быть, в конце концов, она позволит мне платить за учебу.

— Очень хорошо, — говорю я, расстегивая переднюю часть ее лифчика, отчего у нее перехватывает дыхание. — Вопрос о деньгах за обучение пока закрыт.

Я отодвигаю атласные чашечки, чтобы освободить две очень упругие груди, соски малинового цвета, стоящие по стойке смирно в центре каждого бледного шарика. Вздымающиеся. Жаждущие. Боже. У меня слюнки текут при виде них — и я не могу отказать себе в том, чтобы лизнуть каждый бутон, мое желание усиливается от ее реакции. На вздрагивающий изгиб ее спины, на то, как ее губы складываются в букву «О».

— Ты называла меня «сэр» ранее, Шарлотта… — Я слегка посасываю ее соски, поглаживая большим пальцем влажную вершинку, в то время как ее дыхание начинает прерываться. — Ты когда-нибудь мечтала называть меня так, когда я буду на глубине в 23 см?

Глава 4

Шарлотта

Я правильно его расслышала?

— Ты назвала меня «сэр» ранее, Шарлотта… Ты когда-нибудь мечтала называть меня так, когда я буду на глубине 23 см?

Это еще мягко сказано. Я фантазировала об этом мужчине годами, лежа дома в постели. Я представляла, как вхожу в его кабинет, как он смотрит на меня из-за стола, делая паузу в процессе записи в медицинском листке. Солнечный свет проливается на плечи его белого халата. Я представила, как он остолбенеет при виде меня, потому что мы оба сразу поймем, что между нами есть что-то волшебное. Он разденет меня, прижмет к себе.

Завладеет мной. Жестко.

Как будто он главный, а я должна следовать его правилам.

Эти фантазии — горькая пилюля, которую трудно проглотить, ведь я поклялась никогда не быть в подчинении у мужчины. Но стыд лишь заставляет меня еще сильнее погрузиться в эти ужасно прекрасные мечты. Они — отход от стандартов, к которым я себя приучила. Побег.

Вопрос Дина повисает в воздухе между нами.

Здесь нет никакой лжи. Не между нами. Определенно нет, пока он теребит мои соски своими губами, проводя по ним языком долгими, слегка непристойными облизываниями.

— Да, я думала об этом, — хнычу я, мое лоно сжимается в такт признанию.

Его рот на мгновение замирает, пристальный взгляд заостряется на моем лице.

— Шарлотта, — выдыхает он, проводя большим пальцем взад-вперед по моему правому соску. — Я чувствовал это, но не был уверен. — Он поднимается выше по моему телу, его рот захватывает мой в долгом, затяжном поцелуе, от которого мои пальцы ног вжимаются в ковер. — Я буду твоим господином, милая. Я возьму власть над тобой, — говорит он в перерывах между приступами пожирания меня. — Ты доверяешь мне в том, что я точно знаю, что тебе нужно?

— Физически — да. Только. — Это опасно.

Какой-то шепот в глубине моего сознания говорит мне об этом. Говорит мне, что отдать свое тело в руки врача — это наркотик, который приведет туда, куда я и не предполагала. Но моя потребность доминировать над ним берет верх над этим голосом. Разбивает его в пух и прах. Он хочет моего доверия, и внутри меня звучит незнакомый призыв отдать его ему. Только этому мужчине. Полностью.

— Только… — Говорю я, когда он позволяет мне оторваться подышать воздухом. — Я не… Я даже не знаю, что мне нужно, Дин. Я никогда не делала этого раньше.

Сначала он кажется сбитым с толку, но через несколько секунд приходит понимание. За ним следует то, что можно описать только как хищническое удовлетворение.

— Ты девственница. — Он пробегает глазами по передней части моего тела, как будто видит его в первый раз, его грудь поднимается и опускается все быстрее. — Ты моя девственница.

— Да, сэр, — шепчу я, повинуясь инстинкту.

И это похоже на то, как если бы меня затянуло в наводнение, понесло по улице бурным потоком. Мое согласие в этот момент меняет все. Мускулистая фигура Дина, кажется, целенаправленно расширяется, его челюсть твердеет. Мое тело становится маленькой, хрупкой игрушкой. Жертвоприношением Мессии. В то время как я каждый день изо всех сил цепляюсь за свою власть и независимость, прямо сейчас я во власти мужчины. И от стыда за то, как сильно мне это нравится, я становлюсь влажной. Мои соски твердеют еще больше. До боли. Я тяжело дышу, всасывая кислород, но, кажется, не могу наполнить свои легкие. Я страдаю и обессилена, а Дин наблюдает, как изменения охватывают меня животным голодом, его руки начинают работать. Как будто он больше не может выносить тот факт, что я в одежде — и я тоже не могу.

Моя рубашка не заправлена в юбку. Я слегка выгибаю спину, чтобы он мог полностью снять ее, отбросив в сторону вместе с лифчиком. И затем он оказывается на мне сверху, его жадный рот прижимается к моему, требовательными руками задирает мою юбку, оставляя ее собранной на талии, вся его рука немедленно погружается в переднюю часть моих трусиков, чтобы грубо обхватить мое лоно. Так грубо и с таким чувством собственности, что я задыхаюсь, прерывая поцелуй. Всхлипываю в твердые губы, которые он продолжает прижимать к моим, его глаза сверлят меня.

— Это мое. Ясно?

— Да, сэр, — прерывисто отвечаю я, мои каблуки скребут по полу, когда он сжимает меня крепче. Сжимает меня в своей бесценной руке. Жестко. — Да, сэр. Да!

— Это мое, и я собираюсь взять это любым способом, который выберу сам.

О Боже. За всю мою жизнь у меня был только один, и то в полусонном состоянии. Может быть, потому что, когда я попыталась во второй и третий раз, я была слишком бодрой, слишком присутствовала в постоянном шуме своего сознания. Сейчас я сосредоточена только на этом мужчине и его хватке. Я существую для него. Я ограничена только им. Только нами.

— Да, — я отрываюсь от онемевших от поцелуев губ. — Пожалуйста.

Медленно, очень медленно он ослабляет хватку и раздвигает мои складочки своим длинным средним пальцем, скользя им по влажной ложбинке моей женственности, его веки тяжелеют от мужского возбуждения. Ноздри раздуваются.

— Мы собираемся оставить пятно твоей девственности на моем ковре, чтобы я мог видеть его каждый раз, когда буду работать. — Без предупреждения он вводит в меня два пальца, и я беззвучно кричу, мои пальцы царапают пол, искры танцуют по краям моего зрения. — Итак, я помню, что ты пришла ко мне хорошей девочкой, ни единого отпечатка пальца на этой маленькой тугой киске. Ты ждала. Ты знала, что папочка сорвет эту вишенку, не так ли?

Рыдание почти разрывает меня надвое.

Папочка?

Если раньше меня уносило наводнением, то сейчас меня просто засосало в затерянный город на дне океана. Это восхитительно незнакомо. Здесь нет никого, кто узнал бы меня, поэтому я могу делать все, что приходит само собой. Все, что кажется правильным. Я свободна.

— Папочка, — хнычу я, прижимаясь лоном к его руке, погружая эти нежно двигающиеся пальцы глубже. — Твои руки. Руки. Я люблю их.

Сдвинув брови, он смотрит мне в глаза, на его верхней губе блестит пот.

— Единственная процедура, которую я никогда не проводил. — Он прерывисто выдыхает. А затем говорит со мной голосом врача. Низкий гул, который, без сомнения, заставляет местных жителей благоговейно перешептываться, когда он проходит мимо. — Лежите спокойно, мисс Бек. Вы почувствуете боль лишь на мгновение.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и чувствую, как он погружается, колеблется, затем толкается.