Греховная страсть - Хэссинджер Эми

— Наверное, поэтому он так мало спит, у него, вероятно, плохие сны.

Все свое свободное время я тратила на то, чтобы как можно больше разузнать о Беранже. Я надеялась выяснить, куда он уходит на прогулку, где он пропадает часами, о чем он думал, когда учился в семинарии, что он любил, когда был мальчиком, юношей. Но больше мне ничего не удалось узнать о его жизни. Как-то я околачивалась под его окнами, отвлеклась и не заметила, как Беранже подошел ко мне. Хотя он тепло поприветствовал меня, но смотрел очень подозрительно. Я же была невероятно раздосадована — мне было стыдно, что он застал меня за этим бессмысленным занятием, да и потом, я совершенно не хотела его огорчать или досаждать ему.

Недавно мы с Мишель обратили внимание на мадам Лапорт, жену мэра, которая жила в замке, и так была непохожа на остальных женщин. Стройная, с аристократическими манерами, она и одевалась иначе — носила блузы с высокой стойкой, украшенные брошью в виде бабочки. Обувь ее была всегда из хорошей, тонкой выделки, кожи. И несмотря на то, что она держалась в стороне от других женщин, они уважали ее. И где бы они ее ни встретили, всегда почтительно приветствовали, мне казалось, что они принимали ее за свою.

Наверное, этому способствовало то, что ее муж был мэром. Он был дородным и весьма общительным человеком, который проводил вечера, беседуя с мужчинами. Он был известен еще и тем, что никогда и никому не отказывал в помощи, и с благодарностью принимал угощения — не лишал себя удовольствия пропустить пару бутылочек вина из винограда свежего урожая с тем, кому помог. Подобной пары я не встречала ни прежде, ни потом. Глядя на них, невозможно было понять, почему они вместе, настолько они не подходили друг другу. Они отличались не только внешне, но и манерой поведения. Мэр шел своим путем, зарабатывая симпатии горожан, мадам Лапорт же шла, если так можно выразиться, вразрез с общественным мнением. Мэр разговаривал громогласно, перемежая свою речь грубым хохотом и бурной жестикуляцией, мадам Лапорт разговаривала тихо и спокойно, иногда почти шепотом, и я никогда не видела, чтоб она улыбалась.

Однажды утром мне посчастливилось встать рано и приступить к своим обычным домашним делам. Я оделась и отправилась за водой. Вся деревня была окутана туманом, и он сопровождал меня на всем моем пути. Казалось, вся деревня еще спит, только в двух-трех окнах я заметила пробивающийся сквозь ставни свет. Я ощущала невероятный прилив бодрости, вдыхая утренний сырой воздух, я наслаждалась, что иду ранним утром одна. Дойдя до колодезного насоса, я не увидела никого: площадь была пуста, только каменная стена рядом, да и все. Вдруг на стене показалась чья-то тень, очень похожая на фигуру человека. Я присмотрелась: действительно, сквозь туман можно было разглядеть спину, голову, покатые плечи, тонкие руки, распущенные волосы. Вскоре я поняла, что это мадам Лапорт, но почему-то в ночной рубашке. Я подумала, что, должно быть, ей не спалось и она вышла пройтись, не переодеваясь, не рассчитывая кого-то встретить в столь ранний час. Я отступила в туман, боясь, что она меня заметит, но она уже увидела меня. Она повернулась ко мне, глаза ее ничего не выражали, мы холодно поприветствовали друг друга, и раньше, чем я придумала, что сказать, она удалилась в туман, в сторону своего замка.

Мишель приписала это событие ее странному характеру. Что она делала так рано, одна и неодетая? Молилась? Но мы никогда не видели ее в церкви, мы даже думали, может, она протестантка или еврейка. Сам мэр появлялся в церкви каждое воскресенье, и хотя ни у кого не вызывало вопросов, почему его никто не сопровождал, — этот случай показался нам скандально странным. Мадам Лапорт была бездетна. У нее была горничная и повар, что же она делала все дни напролет?

— Я была бы вам благодарна, если бы вы поменьше времени тратили на обсуждение чужого несчастья, — ответила нам мать на вопрос, почему у семьи Лапорт нет детей. Слово «несчастья» только лишь укрепило наши подозрения и еще больше разожгло любопытство. Мадам Лапорт стала для нас трагической фигурой. Как она могла жить, зная, что у нее никогда не будет детей? Мишель начала рассуждать на эту тему с сознанием дела, но я не нашла ничего умного в ее словах и вскоре перевела разговор в другое русло, интересовавшее меня больше всего.

Мы подолгу оставались у замка, желая встретить мадам Лапорт, когда она будет выходить из дома. Мы даже придумали, как начать с ней разговор:

«Какой прекрасный замок. Не могли бы вы показать нам его?» Или «Мы знаем мадемуазель Лапорт в Эсперазе, вы ей случайно не родственница?»

Мы, конечно же, не знали никакой мадемуазель Лапорт, но все-таки придумали адрес и другие мелочи на случай, если она начнет расспрашивать. Однако мы были сильно разочарованы, так как единственными, кого нам удалось увидеть у замка, были ее кухарка и горничная. У нас не было ни повода, ни предлога, чтобы постучать в дверь замка. И вскоре наши надежды разузнать о ней хоть что-то померкли.

Интерес остался, но с хозяйки перешел на сам замок. Он был очень старым и весьма разрушенным. Часть крыши провалилась, стены поросли мхом и местами в них тоже были прорехи. В некоторых же местах замок был отремонтирован, в окнах стояли витражи. У южной стены был маленький ухоженный садик. Вокруг замка было много калиток, некоторые из них не были заперты. Иногда мы пробирались незамеченными в садик, чтобы поживиться ягодами или яблоками.

Мы слышали много легенд о тайных подземных лабиринтах и ходах, которые могли привести прямо к комнатам. Поговаривали, что один ход под землей ведет даже к дальнему холму. Эти ходы были прорыты давно, при постройке самого замка. Для чего это было сделано — никто не знал. Легенды об этих подземных тоннелях заинтриговали меня. Иногда мы с Мишель бродили по той части замка, которая была разрушена, пытаясь отыскать вход хоть в один из тех подземных тоннелей. Мы исследовали окрестности замка вдоль и поперек, стараясь хоть что-то найти.

Я не знаю, почему мы так удивились, когда в конце концов наткнулись на мадам Лапорт. Я понимала, что мы в своих поисках зашли слишком далеко, и, когда она застала нас, мы испугались, задрожав, как провинившиеся ученицы.

— Вы уже что-нибудь нашли? — спросила она вежливо. Она присела на полуразрушенную стену рядом с нами и сняла шляпу. Ее волосы были гладко зачесаны и забраны в тугой пучок, покрытый сеткой. — А у меня так и не получилось, — продолжила она, — хотя я неоднократно пыталась отыскать. Потом я стала думать, что это только легенды, — вздохнула она.

Для меня это было слишком. Я услышала свой голос.

— Какие легенды? — спросила я.

— Про подземные тоннели и переходы, в которых кроются клады и сокровища, спрятанные визигонтами и катарами. Разве не их вы тут ищете?

— Да, — согласилась я, — но мы ничего не слышали ни о сокровищах, ни о ком бы то ни было еще.

— Простите, что мы залезли сюда, — сказала Мишель. — Мы были не правы. Это больше никогда не повторится.

Она приняла извинения, и, когда бы мы в последствии с ней ни встречались, она не заговаривала о том случае ни разу и никому об этом не рассказала. В глазах Мишель это добавило ей положительных черт.

— Считайте, что все уже забыто, — ответила мадам, — хотя, может, тут что-то и было, но уже найдено кем-то до нас. Правда, в свое время я нашла тут пару старинных гравюр.

— Где? — не удержались мы.

Она сделала неопределенный жест:

— Не волнуйтесь о сокровищах, хотя, должна с вами согласиться, я и сама никогда не верила в подобные вещи.

— А кто были эти катары? — спросила я.

— Как, разве вы об этом ничего не знаете? Я думала все дети знают о катарах еще со школы.

Я удивленно потрясла головой.

— А про альбигойцев? Их ведь еще и так называли.

— А, про них мы слышали, так они были еретиками.

Мадам Лапорт заметила мою наивную простоту, но не подала виду.

— Ну да, тут не без Церкви. Они были очень богаты и должны были пожертвовать все Церкви. Но они не захотели и на свои богатства построили этот замок, а то, что у них осталось, они запрятали тут, под землей в глубоких ходах. — Когда она рассказывала это, взгляд ее был устремлен прямо перед собой, и казалось, она просто читает вслух. — Потом, когда они все умерли, те, кто был посвящен в эту тайну или знал о сокровищах, стали искать, тем самым разрушая замок. Но так ничего и не нашли.