Лишь одна песня (ЛП) - Линн Стэйси

— Нужно поработать. Скотти и Хоппи сегодня не придут, а нам нужно настроить порядка десяти гитар.

Я удивленно округляю глаза. Больше десятка гитар? Сколько же ему требуется?

Зак лишь кивает мужчине.

— Николь, это Грей. Он наш менеджер.

Я улыбаюсь и пожимаю ему руку прежде, чем он уходит. Грей определенно отвечает здесь за все.

— Нужна помощь? — я улыбаюсь подошедшей к нам Миа.

Она в нетерпении разминает пальцы от одной мысли, что сможет прикоснуться к одной из гитар Зака Уолтэрса.

Он удивленно выгибает бровь.

— С чем?

— С настройкой гитар.

— Ты в этом разбираешься?

Я хмыкнула, но не могла сдержаться.

— Миа с девяти лет играет на гитаре.

Он удивленно округляет глаза, переводя взгляд с меня на Миа.

— Серьезно?

— Ага, но если думаешь, что это удивительно, тебе определенно следует послушать игру Никки…

— Миа, — прикрикиваю я на нее, хотя понимаю, что сама себя втягиваю.

В ее взгляде пляшет возбуждение, и понимаю, что скоро она проболтается. Если прежде Миа считала, что я интересую Зака, то сейчас думает, его интерес возрастет, как только он узнает о том, что я играю на гитаре.

— Ты играешь..?

Зак с интересом смотрит на меня. Знаю, он хочет закончить то, что начала Миа, но я не хочу и вместо этого пожимаю плечами.

— Ничего особенного. Да и было это давно, — я беру за руку Миа. — Идем. Я тебе помогу.

Я оборачиваюсь на Зака и слабо улыбаюсь.

— Не возражаешь?

Он подходит ко мне, осматривая потемневшим взором. Меня начинает мучить вопрос, не включил ли кто-то обогреватель, потому что температура тела поднялась градусов на десять. Удивительно, как он влияет на меня, но больше всего удивительно то, что я не испытываю страха и не сбегаю.

— Интересно, — приглушенно, с хрипотцой, говорит он.

Сглатываю, стараясь успокоиться и понять, почему под его взглядом мое сердце начинает учащенно биться? И это вовсе не связано с музыкой.

— О чем ты?

Он смотрит мне прямо в глаза и хмурится. Чувствую, как он ищет что-то во мне, стараясь понять полуправду и осторожные фразы, произнесенные сегодня. Старается разгадать женщину, стоявшую перед ним. Работает. Ощущение, что меня полностью раскрыли, когда он смотрит на меня, не произнося ни слова.

Уголок его губ дернулся.

— О тебе.

Он игриво подмигивает мне и машет в сторону огромного ящика с гитарами справа от сцены. Около тридцати акустических и электрических гитар, подвешенных на крючках. У меня отвисает челюсть. И представить не могу, что они понадобятся ему на концерте.

— Развлекайтесь. Нам надо репетировать.

Миа мягко сжимает мою ладонь, направляясь к гитарам, но я все еще не могу сдвинуться с места.

Зак не сводит с меня глаз, и на моем лице уже сменилось десять разных оттенков красного.

— Прикрой рот, — шепчет Миа.

Я закрываю рот, даже не осознавая, что до сих пор стою с отвисшей челюстью, и нахмурилась.

— Поверить не могу, что ты уговорила меня.

— Я же говорила, что он тобой интересуется. И явно хочет тебя.

Я поежилась от ее заискивающего тона.

— Заткнись и настраивай гитары, — бормочу в ответ, направляясь к ящику, и рассматриваю ряд из акустических «Martin» и электрогитар «Fender Stratocaster». Они все настолько прекрасны, что не решаюсь прикоснуться ни к одной. С другой стороны, Миа более решительна и ни секунды не ждет. Она рассматривает ряд, словно ищет что-то особенное. Притворно вздыхая с ехидной усмешкой, тянется к «Martin OM», украшенной черными и белыми молниями по всей поверхности.

В ответ на мой немой вопрос, она протягивает ее мне.

— Он играл на ней пару месяцев назад на «The Morning Show», — объясняет Миа.

Я закатываю глаза.

— И откуда тебе все это известно?

— «Селеб госсип точка ком».

Я смеюсь над ее способностью запоминать самые бессмысленные факты о ее любимом рок-музыканте, но в тоже время забывать вовремя оплатить парковочные талоны.

Мы погрузились в собственный мир, настраивая гитары и даже не зная, понадобятся ли они ему все, но признаюсь, я растворилась в этом моменте и погрузилась в атмосферу. Прошли годы с тех пор, как мы сидели вот так с Миа, настраивали гитару, и я ждала, когда она сыграет для меня что-нибудь, а я подыграю ей на синтезаторе. Я наблюдаю за Заком, пока он репетирует с группой пару песен, проверяя звучание.

Но затем слышу смутно знакомый гитарный рифф. Смотрю на Зака и замираю. Он смотрит на свои руки, приблизившись к микрофону. Он напевает тот самый начальный куплет, который преследовал меня весь прошлый год.

— Где вы были тогда…

Всего секунда, и я вижу их.

— Мамочка! Потанцуй с нами, мамочка, — Эндрю нежно касается моей потной щеки.

Я шмыгаю носом.

— Мамочка плохо себя чувствует, милый, — мой голос скрипучий и слабый.

Гитара выпадает из рук, словно обжигает меня огнем. Смотрю на свои руки. Они потные и дрожат. В них словно всадили тысячу иголок, и это чувство не проходит. Крепко сжимаю кулаки и дышу.

Меня не сломить. Я справлюсь. Смогу слушать ее без опасений. Разжимаю кулаки и жестко потираю ладонями бедра, пытаясь стереть покалывание.

Не работает…

Вновь переношусь в гостиную в мой старый дом к своей семье. Наблюдаю за тем, как Марк кружится с Эндрю в танце под музыку на радио. Волосы спадают ему на лицо, в глазах появляется блеск, когда мы смеемся над Эндрю, ловко виляющим бедрами в такт. Его растрепанные русые волосы развеваются, когда Марк подбрасывает его в воздух.

— … но я люблю тебя… все это ради тебя…

В карих глазах Марка пляшет радость, когда он подбрасывает Эндрю под песню. Он склоняется передо мной и смотрит прямо в глаза, напевая слова своей новой любимой песни.

— … все это ради тебя… сейчас и до конца моих дней. Твоя нежная кожа…

Я трогательно шмыгаю носом.

— Если бы не чувствовала себя так плохо, то поцеловала бы прямо сейчас.

Марк целует меня, нежно и бережно.

— Даже когда болеешь, ты неотразима.

— Давай, папочка… Танцуй!

Эндрю тянет Марка за руку, пока мы смотрим друг на друга. Неважно, как давно мы женаты, он смотрит на меня все тем же взглядом, как и после нашего первого поцелуя. Чувствую себя самым желанным и дорогим подарком в мире.

Он склоняется и вновь целует меня прежде, чем подбросить Эндрю так высоко, что тот едва не касается головой потолка. Я лежу на диване, укрытая тонким одеялом, дрожащая и потная из-за озноба. Не очень-то весело простыть в июне. Я вздрагиваю, но не отвожу взгляда от мальчиков, танцующих под любимую песню Марка.

Когда песня заканчивается, Марк отправляет Эндрю надеть бейсбольные бутсы, а затем наклоняется и целует меня последний раз.

— Отдохни, а я позже принесу тебе мороженое. Возможно, это поможет. Люблю тебя.

Он подмигивает, зная о моей единственной слабости — мороженое с фруктовым сиропом. Марк очень хорошо меня знает, и я люблю его за заботу.

— Берегите себя и хорошо проведите время, — я устало машу им рукой.

Я позволяю Марку еще раз поцеловать меня, а затем целую Эндрю.

— Лучше ты выздоравливай и присоединяйся к нам.

— Люблю тебя, мамочка.

Дверь за ними захлопнулась, но я едва слышу звук, проваливаясь в болезненный сон.

Я сижу, задыхаясь, наблюдая за этим видением. Огромный стадион вдруг стал маленьким и тесным. Мне нужно на воздух.

Прежде чем смогла хоть что-то сказать Миа, я побежала прямиком к дверям, через которые мы вошли. Без оглядки выбежала наружу. Я хватаю ртом воздух и лишь стараюсь не упасть в обморок, когда сажусь на корточки и опускаю руки на колени. Все, что я видела, — Марк и Эндрю. Я прикрываю глаза, тяжело дыша, но вижу лишь их искрящиеся радостью глаза и улыбки. Вспоминаю, что забыла сказать им самое важное в мире.