Нежная боль (СИ) - Янг Аида

Побег обернулся провалом, но теперь я хотя бы знала, кем является мой похититель. Марк Садальский. Я действительно никогда не слышала этого имени. Если бы мы познакомились при иных обстоятельствах, вряд ли его внешность вызвала бы такое отторжение, как сейчас. По-своему он красив. Такие, как он, привлекают женщин. Брутальная внешность и каменные мышцы всегда сводят с ума противоположный пол. Но для меня он похититель, палач, человек, который насильно удерживает в своей клетке. Он преследует корыстные цели, и я всего лишь пешка в его игре. Что он теперь будет делать? Убьёт? Попытается снова изнасиловать? Такие, как он, вряд ли будут церемониться. Если что-то задумают, то лишний раз раздумывать не станут.

Сил не было совсем. Нервное потрясение и пробежка по лесу вытянули из меня все соки. Свернувшись клубком на кровати, прижав колени к груди, я лежала и беззвучно плакала. Нужно бы отдохнуть, на время забыться сном, но тяжёлые мысли и страх не отпускали. Как можно расслабиться, когда совсем рядом такая опасность.

Ненадолго мне удавалось проваливаться в забытье, но, словно по команде, мой организм выдёргивал меня обратно в реальность.

Когда в очередной раз удалось ненадолго забыться, из беспокойного сна меня резко вырвал чей-то крик. Вскочив с кровати, подошла к двери и прислушалась. Отчетливо слышался женский голос. Истошный, дикий, наполненный болью. Боже, что там происходит? Хотелось помочь, несмотря на собственное бедственное положение, но я не могла этого сделать. Дверь заперта, и даже если стану кричать, вряд ли это подействует или остановит кого-то. А вот нарваться на неприятности и навлечь на себя гнев хозяина дома можно было с легкостью.

Крики продолжались, и я, заламывая руки, металась по комнате от бессилия. К женскому возгласу добавился мужской стон, и я, замерев, опустилась на кровать. Теперь было несложно догадаться, какого характера были эти крики. Не получив желаемого от меня, Садальский терзает ещё одну свою жертву. Холодок пробежал по позвоночнику от собственной догадки. Куда я попала? Что за кошмар происходит в этом доме?

Крики не прекращались ни на секунду, заставляя меня ладонями закрыть уши и молиться о здравии той женщины, что подвергается таким пыткам.

“Прекрати, мразь! Прекрати!” – шептала дрожащими губами, раскачиваясь на месте.

Ужас усилился стократно, когда всё прекратилось. Что с этой несчастной? Жива ли она? А ведь на её месте сегодня должна была быть я. Закрыла лицо руками, разрыдалась, сотрясаясь всем телом.

– Ублюдок, ничтожество, – шептала, еле шевеля губами и глотая солёные слезы.

В том, что меня ожидает нечто подобное, даже не сомневалась, дело лишь времени. И что-то сделать или изменить я уже не смогу.

В ожидании своей участи забилась в угол комнаты. Сидела и наблюдала, как в окне зарождался перламутровый рассвет. В доме стали слышны шаги и голоса, а мне было уже всё безразлично. Словно кто-то отключил во мне все эмоции.

Через какое-то время послышались тяжелые шаги, с каждой секундой они становились всё громче, пока не оборвались возле входа в мою комнату. Сердце пропустило удар и внутри всё сжалось от страха.

Дверь открылась, и в комнату вошёл незнакомый мужчина с подносом в руках.

Бросив на меня быстрый взгляд, подошёл к небольшому журнальному столику и поставил на него поднос.

От запаха еды к горлу подкатила тошнота. Несмотря на то, что я не ела уже больше суток, аппетита не ощущала. Наоборот, хотелось швырнуть этот поднос в лицо тому ублюдку, что ночью издевался надо мной и над той женщиной в соседней комнате.

Посмотрев ещё раз в мою сторону и не произнеся ни слова, мужчина покинул помещение. А я, так и не двинувшись с места, подтянула ноги к подбородку и продолжила сидеть, глядя в одну точку.

Что делает человек, когда чувствует неминуемую погибель? Пытается её избежать, ищет пути спасения. Да, я тоже пыталась, но в моем случае всё бесполезно, и прошедшая ночь чётко мне это обрисовала.

Целый день я сидела на одном месте и сожалела о том, чего не успела сделать. Обещанный детям приют так и остался несбыточной мечтой, которую мне так и не удалось претворить в жизнь. Дети так надеялись на мою помощь, а я не сумела. Не справилась, не оправдала их ожиданий. Но помимо приюта, я очень сожалела, что так и не сумела стать счастливой.

Единственный мужчина, которого я любила, едва получив желаемое, вычеркнул меня из своей жизни. Наплевав на мои чувства, кинулся в объятья другой. Уничтожил все мои надежды на светлое с ним будущее. Но, как бы мне ни было горько, я продолжала его любить.

И сейчас, зажимая кровоточащую рану в сердце, продолжала вспоминать о тех прекрасных мгновениях, которые нам подарила жизнь. После трёх лет я должна была простить его, но не смогла. Не смогла себя пересилить, чтобы забыть обиду и боль от пережитого. Так глубока была нанесённая им рана, что до сих пор, вспоминая те события, едва сдерживала слезы.

Да и по сей день мои чувства к нему остаются неизменны. Даже зная, что теперь я для него ничто, пустое место, я продолжаю его любить какой-то безудержной, но безнадёжной любовью.

В тот день, когда давала своё согласие на брак с его отцом, рассчитывала, что излечусь от болезни по имени Стас, но я ошиблась. От этой зависимости избавиться невозможно, он проник мне в самые вены, отравил мою кровь. Словно наркоман, я всякий раз, когда замечала в журналах его свежее фото, корчилась от ломки, изнывала от желания взглянуть на него хотя бы ещё один раз.

Никогда не забуду, с каким презрением он смотрел на меня, когда Тимофей объявил о нашей с ним свадьбе. Сколько ненависти было в его взгляде. Его последние слова ещё долго звучали у меня в мозгу.

Мои мысли прервал щелчок открываемой двери, который заставил меня вздрогнуть.

В комнату вошёл Садальский. Обнаружив меня сидящей на полу, ухмыльнулся.

Сделав несколько медленных шагов, остановился у моих ног. Из-за его пронзительного взгляда руки сами потянулись к лежащему рядом покрывалу, чтобы прикрыть открытые участки тела.

– Расслабься, детка, – скривился он, наблюдая за моими действиями. – Сегодня я сыт и трахать тебя не собираюсь, – медленно, растягивая слова, сказал он, подтверждая мои мысли. Значит, это действительно он мучил ночью какую-то женщину.

Отвернулась к окну, смотреть на него было невыносимо. Казалось, если сделаю это, то меня вывернет наизнанку.

– Как прошёл твой день? – издевался надо мной, прекрасно зная, как я себя чувствую, находясь у него в плену.

– Он стал бы лучше, если бы ты сдох, – прохрипела я осипшим голосом.

На это он только громко рассмеялся, явно забавляясь моими словами.

– Я тебя огорчу, сообщив, что планирую жить долго и счастливо. Чего не могу сказать про тебя.

Это конец. Зачем было дергать тигра за усы? Идиотка. Каждое моё слово оборачивается против меня, и теперь он, зная, что от меня мало проку, решил убить. К этому времени Садальский наверняка выяснил правду о договоре. Зачем я ему без наследства, и он не так глуп, чтобы оставлять свидетелей.

– Не убивайте меня, – резко вскочила на ноги, боясь скорой расправы. – Я буду молчать о вас, – умоляла его, задыхаясь от страха.

– Убивать? – приподнял бровь, удивлённо глядя на меня. – Нет, куколка, я придумал кое- что поинтересней, – оскалился он.

Холодок пробежал по коже, когда я посмотрела в его чёрные зловещие глаза.

– Ты родишь ребенка, – сказал спокойным голосом, но мне показалось, будто рядом со мной что-то взорвалась, оглушая.

– Не надо, – мотая головой, попятилась назад, предполагая, что сейчас последует. Этот изверг решил закончить начатое ночью.

– Не напрягайся так. Я же не Чернов, – продолжал смотреть на меня, но не двигался с места. – А, чтобы получить наследство, нужен настоящий наследник.

– Тимофей при смерти, что бы вы ни задумали – это заранее обречено на провал. Наследника не может быть, – не понимала, зачем он это всё говорит. Ведь и так ясно, что все махинации провалятся с треском, едва будет проведён тест ДНК.