Капкан для невесты (СИ) - Лакс Айрин

— Я был на своей полосе, но вот другой водитель…

— Конечно. Врете!

— Что?!

— Врете! Я видела. Своими глазами.

— Много ли ты видела? Всю дорогу ехала, зажмурившись, открывала глаза на мгновение и снова закрывала.

— Потому и зажмурилась, что водите вы так, словно спешите на тот свет. Спешите без меня! Я… никуда не сяду. Убивайте меня, режьте, в монастырь отправляйте. С вами. Больше. Ни за что! Точка…

Как много она болтает!

Скажешь ей слово, получишь сто слов возмущения в ответ.

Я к подобному непослушанию не привык. Вообще отвык от обилия слов. Она же засыпает меня словами с ног до головы, сопровождая это живой мимикой.

У Камиллы очень подвижное лицо. Когда говорит, играет каждой чертой.

Губы возмущенно надуваются, становясь еще пухлее, длинные ресницы взмахивают чаще, чем обычно, глаза блестят так ярко, что даже цвет неразличим — все перекрывает гневным блеском.

Ноздри носа трепещут быстро-быстро.

И при этом она ревет, не переставая, отчитывает меня и пытается встать.

Камила делает резкое движение, потом громко охает и падает обратно на сумку.

— Нет-нет-нет! — причитает, склонившись над правой ногой. — Нет-нет-нет. Только не это! Только не это!

— В чем дело? Нога болит?

Не обращая на меня никакого внимания, она снова пытается встать и падает, закрыв ладонями лицо.

— Это конец. Это финиш… Моя жизнь окончена!

— Да что стряслось, — начинаю терять терпение. — Скажи нормально?

Разумеется, вразумительного ответа нет. Одни слезы.

— Распишитесь в протоколе, — просит подошедший ко мне дорожный полицейский.

Как не вовремя… У меня тут трагедию закатывает невеста, а мне протоколы под нос суют.

Но я все же отвлекаюсь от созерцания юной красавицы — взбалмошной и избалованной. Как бы ни охал Зумрат, как бы ни жаловался на поведение своей дочери, но виноват, в конечном счете, он сам. Зачем распустил девчонку, позволял ей многое! Чего стоит только одна ее манера общения? За словом в карман не полезет, а девушки должны быть покорнее и вежливее в разговорах…

В общем, упустил Зумрат очень многое в воспитании своей красавицы-дочери. Теперь самое время наверстать упущенное.

Не без моей помощи…

У нас с отцом Камиллы — уговор. Железобетонный…

Я ему дочь воспитываю, держа в ежовых рукавицах, а он взамен…

— Чудовище. Всю жизнь мне испортил! Чтобы вы умерли в страшных муках! — всхлипывает Камила.

Это уже перебор — желать смерти вслух. Прилюдно.

Отпустив полицейского, подхожу к девице, которая так и рыдает. Задать бы ей трепку хорошую… Не зря же раньше прибегали к разным способам воспитания. Не все можно вложить в хорошенькие головки словами. Есть и другие способы…

— Что с ногой?

— Ненавижу!

— Что. С ногой. Спрашиваю в последний раз. Потом разговоры прекращаются, и ты отправляешься в мой дом. Будешь ждать приезда врача.

— Не поеду.

— Еще одно слово — поедешь. В багажнике.

В глазах Камиллы отражается недоверие.

— Напомнить, как было с сумкой?

Это помогает ей сосредоточиться и заставляет буркнуть:

— Подвернула. Ушибла. Не знаю я! Болит! Нога опухла…

Правая нога в щиколотке выглядит сильно опухшей. Усилившийся дождь только все портит. Нет желания ни разговаривать, ни выяснять отношения под стеной из прохладных капель.

Поэтому я просто поднимаю девчонку на руки. Она от изумления ахает, а потом возмущается:

— Не лапайте меня! Прилюдно…

— То есть вопрос лишь в присутствии посторонних? — ухмыляюсь. — Хорошо, я запомнил!

— Нет!

— Все, спор закончен. Едешь молча! — опускаю девушку в салон.

— Если я умру, это будет на вашей совести! — успевает пискнуть и замирает перепуганным комочком.

Едва дышит.

Точно зверек.

— Боишься?

— Нет, — шепчет. — Просто знаю, что вы водите кошмарно.

— Я буду ехать осторожно. Не бойся.

— Мы чуть не убились.

— В этом была вина того парня. Есть протокол. Я дам его тебе прочитать!

— Вы могли всех подкупить… — часто дышит Камилла и ерзает по мере приближения к машине.

— Тебя рвало на обочине. Укачивает на заднем сиденье?

— Да.

— С этого и надо было начинать! — пересаживаю ее на переднее сиденье.

Между прочим, сделав это, переступаю через себя. Буквально.

Не люблю, когда кто-то из женщин ездит со мной на переднем сиденье. Слишком много воспоминаний, которые для меня дороги.

Глава 5

Довлат Лорсанов

Девчонка сидит по правую руку, на переднем сиденье. Сразу в салоне становится теснее. Стены автомобиля будто сжимаются, даже воздух — другой. Теперь он пахнет духами — слишком цветочными, слишком навязчивыми, слишком сладкими.

Еду я значительно медленнее, чем до аварии. Но это не мешает Камилле охать и ахать на каждом из поворотов. Дорога со множеством поворотов, в каждый из которых машина вписывается идеально, но все равно: новый поворот вызывает одну и ту же реакцию.

Камилла вжимается в кресло, хватается за подлокотники, ахает и причитает едва слышно:

— Хоть бы на этот раз не разбиться!

Или что-то в этом роде.

У меня вот-вот начнется нервный тик. Она словно нарочно выводит меня из себя, испытывая выдержку на прочность.

Я думал, что меня ничто из себя вывести не сможет, но она — выводит. Выводит и возбуждает тоже, дрянная девчонка! С такой развлечься — самое то. Но влюбиться в такую глупышку взбалмошную просто невозможно.

Автомобиль выезжает на ровный участок дороги. Впереди ни одного поворота почти до самого дома.

— Мы едем за город? — уточняет Камилла осторожно.

— Да, так и есть. Мой дом находится за городом.

— И каждый раз так далеко ездить придется? — ахает, округлив большие глаза.

— Переживаешь за учебу? Или за танцы? Скорее, за второе? Готов поспорить, костюм для танцев ты забросила в сумку первым.

— Спорить не о чем, так и есть. Но теперь даже не знаю, получится ли у меня танцевать когда-нибудь! — вздыхает трагически Камилла.

Актриса.

Вот она кто…

Ей нужна публика для выступлений.

Ведь, вздохнув протяжно, она стрельнула глазками в мою сторону, чтобы оценить произведенный эффект.

Если эффекта не будет, то сама собой отпадет и необходимость играть на публику. Поэтому я решаю сыграть в ноль внимания.

— Между прочим, вы договор нарушаете! — осмеливается возмутиться козявочка.

Грудь поднимается и опускается быстрее, чем до этого. Пульс незаметно ползет строкой вверх, участившись.

— Вы говорили, что позволите мне танцами заниматься, а это, что, по-вашему?

Юная красавица приподнимает длинную юбку и задирает правую ножку, опустив ее прямиком на панель.

Ткань юбки ползет вверх, обнажая припухшую щиколотку, стройные, но сильные икры, привыкшие к физическим нагрузкам.

Я привык к женщинам, с которыми нет проблем в постели: быстрые, легкодоступные, откровенно раздетые. Обнаженное женское тело — больше не табу, его открыто демонстрируют на каждом шагу.

Но все же в том, как Камилла задрала ногу, демонстрируя травму, есть что-то волнующее и запретное.

Спокойная кровь разогревается, наполняется предвкушением и азартом.

Разумеется, Камилла придерживает движение юбки, не позволяя ей задраться до самых колен, а то и выше.

Но все же это недопустимо в тех рамках, в которых Зумрат планировал воспитывать дочь.

— Разве мы не договаривались, что вы не будете запрещать мне заниматься танцами?

— Я и не запрещаю.

— Моя травма не позволит танцевать. Не знаю, как долго. Вы в этом виноваты. Помеха для танцев.

— Это другое. Случайность.

— И как часто будут происходить подобные случайности?!

— Столько, сколько будет угодно ему, — показываю пальцем в небо.

— Как удобно, списать все несчастья на небеса, провидение и случай! — кривит полные губы капризно.

Но кажется, расстроена она по-настоящему, не рисуясь.

— Не драматизируй. У тебя ушиб. Пройдет за два-три дня. Врач осмотрит для пущей убедительности, но я уверен, что не ошибся.