Гори ясным пламенем (СИ) - Амур Ника

Вероника несмело пододвинула листок к себе. Читала, не вынимая его из файла. Текст был написан шариковой ручной. Буквы скакали, налетая одна на другую. Тот, кто это написал, сильно нервничал. Она напряглась, разбирая почерк, и прочла: «Я все обдумал и решил. Прощайте». К горлу подступил ком. Перед ней лежала предсмертная записка Бориса.

— Переверните лист, — сказал Владимир.

Она на автомате послушалась. Взялась за край файла двумя пальцами и осторожно, словно записка была отравлена, перевернула ее. На другой стороне той же рукой было выведено: «Вера, прости меня. Я боролся, сколько мог. Пришла очередь Димы».

В висках точно отбойные молотки застучали. Это кровь хлынула к голове. Вера – так звал ее только Борис. Она терпеть не могла это сокращение ее имени. Куда больше ей нравилось Ника. Но Борис всегда отвечал: «Ты моя «Вера» в светлое будущее», и упорно продолжал называть ее так.

В последние минуты своей жизни он обращался к ней. К женщине, с которой его вот уже семь лет ничего не связывало. Кроме… Кажется, она сейчас упадет в обморок. Полное имя ее сына – Дмитрий. Откуда Борису было знать, что она сократила его до Мити? Он ни разу с ним не виделся, и вполне мог назвать Димой.

— Что это значит? – совладав со слабостью, поинтересовалась Вероника.

— Вы мне скажите. Насколько понимаю, эти строки адресованы вам. Вы по-прежнему утверждаете, что давно не виделись с бывшим сожителем?

— Утверждаю. Более того настаиваю, чтобы вы провели расследование. Борис намекает на угрозу для Мити. Что если это связано с наследством?

Подобное объяснение казалось самым логичным. Какие еще могут быть причины для преследования первоклассника?

— Мы разберемся, — успокоил ее Владимир. – Но наследство здесь ни при чем.

— Как это?

— Кроме дома, а вы наверняка обратили внимание в каком он состоянии, семья Севериных владеет лишь несколькими участками в черте города, с которых получают скромную ренту. Раньше была еще текстильная фабрика, но она давно закрыта. Когда-то это было богатое семейство, но после смерти мужа Светланы Георгиевны оно пришло в упадок. Мне жаль вас разочаровывать, вашему сыну досталось не огромное состояние, а куча долгов.

— Не понимаю, зачем Борису понадобилось составлять это завещание?

— Таковы традиции. Приемником должен быть мужчина. Ваш сын единственный прямой наследник по мужской линии.

— Выходит, Светлана Георгиевна предвидела, что так будет.

— Думаю, она надеялась, что Борису хватит ума отойти от традиций, — предположил Владимир. – Я неплохо знаком с этой семьей. Город у нас небольшой, все друг друга знают.

— Похоже на правду, — пробормотала Вероника.

— Не расстраивайтесь раньше времени, — подбодрил полицейский. — Скорее всего, никакой угрозы для вашего сына нет. Самоубийцы часто пытаются оправдать свой поступок в предсмертной записке, а порой и вовсе пишут первое, что в голову взбредет. Сказывается выброс адреналина.

Это было похоже на Бориса. Он всегда витал где-то в облаках. Порой его фантазии принимали странные и даже уродливые формы. Но потом к нему возвращалось хорошее настроение и все опять вставало на свои места.

Из полицейского участка Вероника вышла разбитой. В голове была сплошная каша. Возвращаться в дом не хотелось. Она позвонила Мите и, выяснив, что с ним все в порядке, и он замечательно проводит время, решила проехаться по окрестностям.

Полчаса хватило на то, чтобы исколесить город вдоль и поперек. За это время она успела влюбиться в его тихие улочки без кричащих рекламных плакатов. В центральный сквер с красочной детской площадкой. В горожан, вежливо приветствующих кивком головы незнакомую женщину. Она могла бы остаться здесь навсегда и совсем бы ни скучала по шумной столице.

Дорога уперлась в кованые ворота. Вероника присмотрелась к табличке. Сама судьба привела ее к кладбищу. На похоронах Бориса она ни присутствовала, зато теперь у нее есть шанс отдать ему последнюю дань уважения.

Припарковав машину неподалеку от ворот, Вероника отправилась на поиски свежей могилы. По пути ей попалась бабушка торгующая цветами. Вероника купила букет роз − четыре штуки – и выяснила дорогу к месту захоронения Бориса.

Могилу она отыскала без труда. Кладбище хоть и было старым, пребывало в хорошем состоянии. Кто-то заботился о том, чтобы тропинки не зарастали бурьяном, подрезал кусты, чистил старые надгробия.

Вероника опустилась на корточки и возложила цветы на холм свежевскопанной земли. Прижала ладонь к почве. От нее шел совсем не весенний холод. По коже побежали мурашки.

Два года вместе, а она понятия не имела, что мучило этого человека. Что за страхи его преследовали? Она была уверена, что только крайняя степень отчаянья может оправдать добровольный уход из жизни. Самоубийство − одна из самых гадких вещей, на какую способны люди. Мужчина, с которым она когда-то мечтала связать свою судьбу, не мог быть настолько слабохарактерен.

Вероника встала и попыталась отряхнуть руку, но сырой грунт прилип к коже. Он будто не желал с ней расставаться. Словно это частица Бориса хотела навек быть с ней. Тогда Вероника вытерла ладонь о юбку. Она торопилась избавиться от комьев грязи, точно они причиняли ей боль.

Постепенно в ней росло раздражение. Допустим, Борис решил, что ему больше нет смысла жить. Это его личное дело. Но зачем втягивать в эту историю ее и Митю? Что означают эти странные слова на обороте предсмертной записки? О чем он ее предупреждал? И неужели нельзя было написать яснее?

Кругом одни вопросы. Она ощущала, как они подобно рою пчел вьются вокруг нее, норовя ужалить. За себя Вероника не переживала, но Борис упомянул сына. «Настала его очередь», − вот, что он написал. Она скорее умрет, чем допустит, чтобы с ее мальчиком что-нибудь случилось.

Небо заволокли внезапно набежавшие тучи. Грязно-серые и рыхлые как подтаявший снег они нависли над кладбищем. Казалось, еще чуть-чуть и пойдет дождь. Холод, что Вероника чувствовала, прикасаясь к могиле Бориса, поднялся от земли. Сквозь тонкую подошву туфель он добрался до ступней, и ноги покрылись гусиной кожей.

Веронике чудилось: если выдохнуть, то изо рта пойдет пар, как это бывает в мороз. А ведь градусник с утра показывал плюс пятнадцать. Не могла погода так резко измениться. Она задержала дыхание, не желая проверять свою теорию.

Ждать пришлось недолго. Налетел порыв ветра, и небо прояснилось. Все встало на свои места. Только Веронику не покидало чувство, что это было нечто большее, чем непредсказуемый разгул стихии. Например, предзнаменование.

— Вы были знакомы?

Вероника вздрогнула. Она настолько погрузилась в мысли, что не заметила, как к ней подошел священник. Пожилой мужчина в черной рясе доброжелательно смотрел на нее. У него были теплые глаза и улыбка полная сострадания.

— Мы когда-то были близки. С тех пор прошло много времени.

— Но все же вы здесь, — отметил батюшка.

Вероника развела руками. Ей нечего было возразить, а пускаться в долгие объяснения относительно наследства не имело смысла.

— Вы знали Бориса? – спросила она, чтобы поддержать разговор.

— Да, я и с его отцом был знаком. Вот, кстати, его могила.

Священник указал на соседнее захоронение, и Вероника заметила, что на ближайших надгробиях значится та же фамилия, что у Бориса. Участок был отведен для одной семьи.

— От чего он умер? – без задней мысли поинтересовалась она.

— Он застрелился.

Глава 5

Кухня благоухала свежей выпечкой. Один из прекраснейших ароматов в мире. Куда лучше духов, которыми пользуется мама и ее подруга. Ах, если бы так пахло всегда. Вот было бы здорово!

Митя потянулся за пирожком к большому блюду.

— Не тронь, — одернула его тетя Раиса. – Скоро обед. Перебьешь себе аппетит.

Он расстроился, но положил пирожок обратно. До чего же этот аппетит слабенький. Любая мелочь способна его перебить.

Чтобы отвлечься от мыслей о пирогах Митя отвернулся к окну. Если прищурить глаза и смотреть искоса, то можно заметить танцующих солнечных зайчиков. Круглые как пятирублевые монеты они витают в воздухе, но почему-то никто их не видит. Только он и то под определенным углом. Наверное, у него особое зрение. Он в состоянии видеть то, что другим не под силу. Совсем как супермен, который умел заглядывать сквозь стены.