Карли Филлипс - Удачная попытка
Эрин стиснула ключи в кулаке.
– Мне пора на работу.
– Теперь ты еще и женщин взялся третировать, сын? Раньше за тобой по крайней мере такого не водилось, – сказал, обращаясь к Коулу, Джед, и в тоне его не было и намека на шутку.
«О Боже, с меня довольно», – подумала Эрин. Ей ужасно хотелось высказать Джеду все, что она о нем думает, но, понимая, что ее вмешательство не придется по вкусу ни отцу, ни сыну, заставила себя промолчать. Однако она не отказала себе в удовольствии посмотреть на Джеда так, чтобы он понял, что его комментарии она находит совершенно неуместными. Какие бы разногласия ни существовали между Сандерсом-старшим и Сандерсом-младшим, не стоило старику делать ее свидетельницей их ссор.
От Эрин не ускользнуло то, как отреагировал на слова отца Коул. Он весь сгруппировался, как группируется боксер во время матча. Чего он хотел добиться? Чтобы оскорбления Джеда отлетали от него как мячи? Впрочем, если судить по тому, как дернулись желваки на его скуле, удары все же достигали цели. Коулу было больно. И судя по тому, что лицо его пошло красными пятнами, еще и стыдно. Как, впрочем, и ей самой.
Из всего этого следовало, что ей пора убегать, не дожидаясь дальнейшего развития сюжета. Эрин еще раз попрощалась и оставила обоих воинственно настроенных мужчин наедине друг с другом.
– Поздравляю, – сообщил Джед сыну после того, как Эрин ретировалась, – ты прогнал Эрин из дома.
– Ты сам ее прогнал, отец, – ответил Коул, и хотя он давно привык к нападкам отца и даже гордился тем, что никак не реагирует на оскорбительные замечания, на этот раз выходка Джеда не оставила его равнодушным. Ему было обидно за Эрин, потому что нельзя было не заметить, что ей сделалось не по себе.
– Ты все слышал. Она и не думала уходить, пока ты не появился.
Коул стиснул кулаки.
– Может, закроем тему? У тебя есть список того, что я могу тут починить?
– Что я слышу! Никак, до твоего двоюродного братца наконец дошло, что такой сукин сын, как ты, может распугать всех его уважаемых клиентов?
Коул не хотел ругаться с отцом при Эрин, но и теперь, когда она ушла, у Коула не было желания вступать с ним в перебранку. Коул, пропустив сказанное отцом мимо ушей, молча вышел из дома. Инструменты он привез с собой в машине, и по крайней мере крыльцо починить сможет. Машина Эрин по-прежнему стояла возле дома, и это было странно.
Она сидела на переднем сиденье, опустив голову на руки. Двигатель в машине работал. Меньше всего на свете Коулу сейчас хотелось вступать с ней в разговор, но пройти мимо и не выяснить, нуждается ли она в помощи, он не мог.
Коул постучал в окно.
Она испуганно вздрогнула, вскинула голову и опустила стекло.
– Ты в порядке? – спросил он, хотя и сам видел, что она далеко не в порядке. Эрин была бледна, и под глазами ее легли темные круги, которых он раньше не замечал.
– Я… У меня просто голова немного закружилась, но сейчас я в полном порядке, – сказала Эрин, смахнув дрожащей рукой упавшую на глаза прядь.
Коул наблюдал, как щеки ее покрыл лихорадочный румянец и в глазах появился панический страх. Он нахмурился.
– Я уже уезжаю, – сказала Эрин, но еще до того как она успела переключить передачу, Коул открыл дверь.
– Что ты делаешь? – воскликнула Эрин.
– Когда ты в последний раз ела?
Эрин отвела глаза.
– Попробую перефразировать вопрос. Ты завтракала сегодня утром?
Может, ей и не хотелось на него смотреть, но закрыть дверь машины она все равно не могла. Коул знал, что он сильнее и ей с ним не справиться ни физически, ни морально.
– Нет, – сказала она, сдавшись.
– Могу я спросить почему?
– Могу я спросить, какое тебе дело? – огрызнулась Эрин.
Коул не смог сдержать ухмылки. Эрин была крепким орешком.
– Я не позволю тебе вести машину в таком состоянии. Возвращайся в дом, и я приготовлю тебе что-нибудь поесть.
– Спасибо за заботу, но не стоит себя затруднять. У меня с собой батончик мюсли. – Эрин порылась в сумке и с победным видом достала искомый батончик. – Вот!
Коул кивнул:
– Хорошо. Почему ты не съела его перед тем, как поехать сюда?
– Я неважно себя чувствовала утром. Послушай, я опаздываю на работу. Мне правда надо ехать.
– Ты никуда не поедешь, пока не съешь свой батончик. Я должен знать, что ты не потеряешь сознание по дороге.
Эрин, закатив глаза, развернула обертку и демонстративно откусила немного мюсли. Он смотрел, как она жует, понимая, что доставляет ей дискомфорт, но не в силах ничего с собой поделать.
– Ты выглядишь усталой. Ты уверена, что высыпаешься?
Эрин подавилась и закашлялась.
– Это что, допрос с пристрастием? – спросила она, откашлявшись.
Коул и бровью не повел. Он видел, что с ней что-то не так, и это его беспокоило. На него не похоже? Верно. Зачем ему проблемы? Ответ однозначен: проблемы ему не нужны. Не хватало, чтобы еще одна женщина чувствовала себя брошенной по его милости, как это произошло с Викторией, женой Винсента Марони. Коул зябко поежился при мысли о Виктории, от которой не знал как отвязаться.
Не желая вспоминать ее, Коул сосредоточился на той женщине, что видел перед собой. Между тем Эрин доела батончик, после чего достала из сумки бутылку с водой и запила сухие мюсли.
– Ну вот, теперь я чувствую себя лучше, – объявила она.
Коул лучше себя не чувствовал, да и ей он не верил, но это ничего не меняло.
– Хорошо. Вести сможешь?
– Да, спасибо, – кивнув, сказала она и посмотрела ему в глаза с неожиданной пристальностью, словно пыталась разглядеть в нем нечто, скрытое от других.
Пусть пытается. Ничего ценного она все равно не обнаружит.
– Ладно. Пока. Береги себя, – сказал он и похлопал ладонью по крыше машины.
– И тебе того же. – Эрин не торопилась отъезжать. – Знаешь, Коул, не обращай внимания на отца. Он просто нервничает из-за руки.
– Нет. Просто он Джед. Каким был, таким остался. Он никогда не был обо мне высокого мнения и никогда не считал нужным скрывать свое ко мне отношение. – Коулу захотелось прикусить язык, но было поздно: он сказал то, что сказал. Ему совсем не хотелось вызывать у нее жалость.
Но в ее прищуренных глазах он увидел гнев, а не сочувствие.
– Тогда он не прав.
Эрин не защищала Джеда, она была на его, Коула, стороне.
И тогда он почувствовал, как тепло наполняет грудь, и в тот же миг безжалостно подавил те чистые, светлые чувства, которые испытывал крайне редко и совсем не привык выражать. Он не нуждался в том, чтобы она принимала его сторону, точно так же, как не нуждался в ее симпатии. Он не мог дать ей ровным счетом ничего, мог лишь погубить репутацию этой правильной, чистой девушки. Да что там репутацию, он мог погубить ее жизнь.
