Татьяна Бочарова - Прости за все
Позади, за вериной спиной, Наташка тихо прыснула. Однако, самой Вере было не до смеха. Она билась над составом уже несколько месяцев, и никак не могла устранить злополучный осадок. Все дело было в недостаточно чистых исходных продуктах – Вера отлично это понимала, но изменить что-либо была не в силах. Где же их возьмешь, чистые продукты? Нужно менять поставщика, а это жуть как дорого обойдется.
Очевидно, Кобзя думал о том же самом. Он молчал, усы его перестали топорщиться и уныло обвисли по бокам рта. Проект, на который так рассчитывала лаборатория, который должен был принести немалую прибыль, похоже, оказался провальным. И виноваты в этом обстоятельства, а никак не сотрудники.
– Вот что, – Петр Петрович поднял глаза на Веру. – Оставь пока эту муть, занимайся ароматизаторами. Я попробую проконсультироваться на кафедре, есть там один человек, который может нам помочь. – Сказав это, Кобзя повернулся и направился к себе в кабинет.
Вера вздохнула, бросила понурый взгляд на колбу и принялась натягивать силиконовые перчатки.
– Слава тебе Господи, убрался. – Наташка посмотрела на дверь, за которой скрылся начальник, и размашисто перекрестилась. – Забодал уже своей заботой о здоровье. Лучше бы премию выписал на лабораторию. А то у всех отделов есть премии, а мы, как дураки, сидим.
«Тебе-то за что премию давать? – неприязненно подумала Вера. – Ты, небось, уже названия элементов из таблицы и те позабыла. Только и знаешь, что на лестнице торчать с сигаретой или лясы точить о том, что где продают по дешевке». Вслух она, однако, ничего не сказала, молча отошла в угол, где стоял контейнер с ароматизаторами, села за стол и начала просматривать записи. Она не видела, но чувствовала, как за ее спиной Наташка состроила презрительную гримасу.
Ну и пусть! Кобзя прав. Сотрудники распустились, большинство из них давно пора сократить. Пользы от их работы ноль, а зарплату приходится делить на весь штат. Да и не о зарплате речь – просто неприятно отдавать всю себя делу, и видеть, как рядом на тебя косо смотрят: мол, конечно, ей-то торопиться некуда, не то что нам, у которых дома семеро по лавкам.
Вера старалась сосредоточиться на формулах, но у нее ничего не получалось. Из головы никак не выходила утренняя ссора с Митей. Хотя нет, это даже нельзя назвать ссорой – ведь они не ругались, не кричали, не оскорбляли друг друга. Отчего же на душе так муторно?
Из противоположного угла комнаты раздавались оживленные голоса и смех. Наташка с девчонками обсуждали чью-то очередную покупку.
– Класс! В ЦУМе такая сумочка почти двести баксов стоит.
– А у нас на рынке меньше ста!
– Так то на рынке. Наверняка, подделка!
– Нет, девочки, не подделка. Там есть одна дама, у нее товар сплошь фирменный. Я всегда у нее покупаю…
Вера нагнулась над столом, обхватила руками голову, стараясь закрыть ладонями уши. Цифры и латинские буквы прыгали у нее перед глазами. Если бы можно было посоветоваться с кем-нибудь, облегчить ту боль, которая терзала ее сердце! Но с кем посоветуешься? Разве только с Кобзей. Вера заранее знала, что он скажет: «глупости все, девочка, главное закалка и режим. Береги здоровье, оно тебе пригодится, а о склоках не думай. Склоки – дело житейское».
– Склоки – дело житейское, – тихонько повторила Вера вслух и, взяв ручку, нацелилась ей в исписанную мелким почерком страницу.
6
После работы она решила поехать к матери. Та жила на другом конце города, и Вера виделась с ней довольно редко. Митя тещу недолюбливал, хотя вслух ничего плохого о ней не говорил. Однако, если Вера предлагала на выходных навестить мать вдвоем, он неизменно отказывался, мотивируя это тем, что у него полно дел, что он устал и ему необходимо побыть одному.
Елена Олеговна, в свою очередь, тоже не спешила в гости к дочери и зятю, несмотря на то, что вообще-то была легка на подъем. В свои пятьдесят девять она работала школьным завучем, постоянно моталась по совещаниям и конференциям, возила детей на олимпиады, короче, жила полнокровной жизнью.
С Верой они почти ежедневно созванивались по телефону. Мать спрашивала, как дела, как здоровье, сдержанно передавала привет Мите, а потом подолгу жаловалась на школьную директрису, на наглых родителей и несусветные программы, разработанные методкабинетом.
Вера терпеливо выслушивала ее, более всего опасаясь, что она перейдет к своей излюбленной теме – деторождению. Не то чтобы ей хотелось внуков, она много раз предупреждала Веру, что на пенсию не выйдет ни при каких обстоятельствах, а из школы ее унесут только на кладбище. Просто Елена Олеговна была человеком консервативным, любящим, чтобы все было по правилам. По правилам же женщине в тридцать лет полагалось иметь хотя бы одного ребенка. Вот об этом и толковала она всякий раз, когда дочь снимала телефонную рубку.
Устроив через свою приятельницу Вере обследование в центре, Елена Олеговна с нетерпением ждала его результатов. Вера обещала позвонить ей сразу после визита к доктору, но, выбитая из колеи вчерашним разговором с Митей, до сих пор не сделала этого.
Теперь, трясясь в битком набитом вагоне метро, она представляла в подробностях реакцию матери на известие о том, что из Мити не выйдет отца. Наверняка та станет долго и громко возмущаться поведением зятя, потребует от Веры немедленно тащить его по врачам, и даже слушать не станет, что сам Митя против каких-либо медицинских обследований.
Словом, Вера понимала, что беседа предстоит не из приятных. Тем не менее, выхода не было: скрыть от матери правду она не могла.
Одолев две пересадки, Вера, наконец, вышла на улицу. Темнело. Был самый час пик. Народ валом валил к автобусной остановке.
Она с трудом втиснулась в автобус, попыталась было пройти вглубь салона, но ее тут же затолкали и оттеснили обратно к двери. Вера вцепилась в перекладину и так провисела пять остановок.
Она много раз предлагала матери переехать поближе к центру. Ничего ни стоило выгодно обменять ее очень приличную двушку в Ясенево. Но Елена Олеговна слушать ничего не желала. Рядом под боком у нее находилась школа, и это определяло ее жизнь на долгие годы вперед. Никакие доводы дочери, что школы есть в любом районе, и что ее, педагога с тридцатилетним стажем, возьмут в любую из них с руками и ногами, на нее не действовали. Приходилось тратить полтора часа, чтобы добраться в Ясенево, да еще проехать его почти насквозь.
От остановки до дома было минут пятнадцать. Вера на ходу вытащила телефон и набрала Митин номер.
– Да, – отозвался он довольно бодро и почти тотчас же.
– Митя, я сегодня буду поздно. Решила заехать к маме. Ты ужинай без меня.
