Кристин Ханна - Дом у озера Мистик
А потом он встретил Сюзанну. То, что началось как очередная интрижка, преобразилось самым неожиданным образом и переросло в любовь. Впервые за последние годы Блейк почувствовал себя молодым и по-настоящему живым. Они занимались любовью где угодно, в любое время дня и ночи. Сюзанну никогда не волновало, что подумают соседи, ей не надо было беспокоиться о ребенке, спящем в соседней комнате. Она была необузданной и непредсказуемой. И эрудированной, в отличие от Энни, которая полагала, что Ассоциация учителей и родителей так же важна для мира, как Европейский экономический союз.
Блейк медленно двинулся к дому. Дверь розового дерева, украшенная резьбой ручной работы, открылась еще до того, как он протянул руку к кнопке звонка. В дверном проеме стояла Энни, нервно обхватив себя руками за плечи. Шелк кремового платья льнул к ее телу, и Блейк не мог не заметить, что за последние несколько дней она похудела, хотя ей худеть и без того было некуда. Ее лицо было бледным, пугающе бледным, глаза, обычно яркие и зеленые, как трилистник, были тусклыми, белки покраснели. Она убрала волосы в тугой конский хвост, от этого ее высокие скулы обозначились резче, а губы казались припухшими. На ней были непарные сережки — в одном ухе с бриллиантом, в другом — с жемчугом, и почему-то именно это несоответствие особенно ясно дало Блейку почувствовать, какую боль причинило ей его предательство.
— Блейк…
Он услышал в ее голосе нотку надежды и вдруг понял, чтó она должна была подумать утром, когда он позвонил.
Черт! Как он мог быть таким дураком!
Она попятилась от двери, опустив руки и разглаживая несуществующую складку на платье.
— Входи, входи. Ты…
Она отвела взгляд, Блейк успел заметить, что она покусывает нижнюю губу, эта привычка, выдававшая ее волнение, у Энни осталась еще с юности. Блейк решил, что она собирается что-то сказать, но в последний момент она молча повернулась, пошла по коридору и вышла на просторную многоуровневую террасу, обращенную на тихий участок пляжа Малибу.
Как же Блейк жалел, что пришел! Видеть ее боль, ее тревогу, видеть, как она непрестанно поправляет платье и теребит волосы, — только этого ему не хватало. Энни подошла к столу, на котором на изящном серебряном подносе стоял кувшин с лимонадом — его любимым — и два хрустальных стакана.
— Натали устроилась на новом месте хорошо. Правда, я разговаривала с ней только один раз, я собиралась сама позвонить ей, но… это было трудно. Я боялась, что она что-нибудь поймет по моему голосу. И конечно, она спросит про тебя. Может быть, мы позвоним ей вместе… позже… пока ты здесь.
— Мне не следовало приходить. — Слова Блейка прозвучали резче, чем он хотел, но он больше не мог слышать ее жалобный, дрожащий голос.
Рука Энни дрогнула, лимонад пролился мимо стакана и растекся лужицей по мраморному столу. Она не повернулась к нему, и он был этому рад. Он не хотел видеть ее лицо.
— Почему же ты пришел?
Что-то в ее голосе застало Блейка врасплох. Что это было, смирение, боль? Его глаза защипало от слез, оказывается, это больно — ему не верилось. Он достал из кармана конверт с подготовленным им проектом временного соглашения о разделе имущества, молча наклонился и через ее плечо бросил его на стол. Край конверта попал в лимонадную лужицу, и по бумаге стало расплываться мокрое пятно. Блейк не мог отвести взгляд от этого пятна.
— Энни, это бумаги…
Она не двинулась с места, не ответила, просто осталась стоять к нему спиной. Ссутулившаяся, вцепившаяся в край стола, она выглядела жалко. Блейку не нужно было видеть ее лицо, чтобы понять, что она сейчас чувствует. Он видел, как на мраморную столешницу, словно капли дождя, падают ее слезы.
3
— Мне не верится, что ты это делаешь. — Энни не собиралась ничего говорить, но слова вырвались сами. Блейк не ответил, тогда она повернулась к нему. Невероятно, но после почти двадцати лет брака ей сейчас было невыносимо встретиться с ним взглядом. — Почему?
Именно это ей действительно хотелось понять. Она всегда ставила интересы семьи на первое место, всегда делала все, что в ее силах, чтобы те, кого она любила, были довольны и чувствовали себя защищенными. Это началось задолго до того, как она познакомилась с Блейком, еще в детстве. Ее мать умерла, когда Энни была еще ребенком, и она научилась прятать свою печаль под замок и хранить ее вдали от сердца. Не умея осмыслить свою потерю, она сосредоточилась на скорбящем отце. С годами она стала Энни, которая заботится, Энни, которая дарит любовь. Но теперь ее муж больше не хотел ее любви и не хотел быть членом семьи, которую она создала и о которой заботилась.
Блейк тяжело вздохнул и сказал:
— Давай не будем перебирать все снова.
Его слова подействовали на Энни как пощечина. Она подняла голову и посмотрела на Блейка:
— Перебирать? Ты шутишь?
— Ты когда-нибудь понимала, когда я шучу? — Блейк взъерошил волосы. — Я не подумал, какое заключение ты можешь сделать из моего утреннего звонка. Прости.
«Сделать заключение». Эти сухие официальные слова, казалось, еще больше отдалили их друг от друга.
Блейк приблизился к ней, но в последнюю секунду остановился в двух шагах.
— Я о тебе позабочусь. Вот что я пришел сказать. Тебе не нужно беспокоиться о деньгах или о чем-то еще. Я хорошо позабочусь о тебе и Натали. Обещаю.
Энни смотрела на него так, словно не понимала, о чем идет речь.
— Девятнадцатое февраля. Блейк, ты помнишь эту дату?
Его шикарный загар мгновенно уступил место сероватой бледности.
— Право, Энналайз…
— И не надо говорить мне «право, Энналайз». Девятнадцатое февраля. День нашей свадьбы. Помнишь этот день, Блейк? Ты сказал, ты поклялся любить меня, пока смерть не разлучит нас. Ты тогда пообещал и заботиться обо мне.
— Это было так давно…
— Ты думаешь, у таких обещаний есть срок годности, как у пакета молока? Господи…
— Энни, я изменился. Черт, мы были вместе больше двадцати лет, мы оба изменились. Я думаю, тебе без меня будет лучше. Ты сможешь сосредоточиться на всех своих хобби, на которые у тебя никогда не было времени. Ну, ты знаешь… — Блейк явно чувствовал себя не в своей тарелке. — Например, заняться этой твоей каллиграфией. И писать рассказы. И рисовать.
Энни хотелось сказать ему, чтобы он убирался к черту, но слова в ее голове смешались с воспоминаниями, и она не могла произнести ни звука. Блейк встал рядом. Его шаги по каменным плиткам пола словно резали ее слух.
— Я набросал проект соглашения. Условия более чем щедрые.
