Наталья Нестерова - Бабушка на сносях
Лешка не отпустил Лику домой. Она плавала под его присмотром до конца смены. «Пупырышками покрылась, — гордо вспоминал Лешка, — но покорно плавала. Так я ей понравился!»
А дальше у них было как водится. Свидания, прогулки, кафе, поцелуи в парадном, свадьба.
Тот случай в бассейне хорошенько потряс Лику, и она почти перестала впадать в забытье, контролировала себя. Но когда забеременела, когда мы пережили естественное «конечно, рано, но все равно отлично!», когда Лика стала на путь подготовки себя к материнству, припадки возобновились.
Когда они случались дома — полбеды. Не жалко ведь нам дюжины яиц или десятикилограммовой пачки стирального порошка, который она засыпала в машину. Мы пол по колено в пене помоем и машину отремонтируем. Но ведь случись большой привет на улице, Лика под автобус может попасть! И мы стали бояться перекрестков, как злейших врагов. Отсюда — постоянный контроль по мобильному телефону и регулярные напоминания о правилах уличного движения.
* * *Я шла к метро и невольно присматривалась к детям, спешащим в школу. Как хорошо стали одевать малышей! Яркие курточки, смешные трикотажные шапки с помпонами, веселые рюкзачки за плечами. А мордахи такие же, как были у наших" детей, которых мы наряжали, выкручивая свою фантазию, скромненько и модненько.
Вот пацаненок точно не сделал домашнее задание. Шевелит губами — придумывает «правдивое» объяснение для учительницы. А девочка наверняка отличница, ноздри трепещут — репетирует свой ответ у доски. Этот не выспался, бедняга, а тот несет в рюкзаке «бомбу» — живую лягушку, пластикового, но очень натурального ужа или просто рогатку.
У ограды детского сада я затормозила и понаблюдала давно забытую сцену. Два карапуза выясняют отношения. Слов не слышно, но повод для разбирательства, конечно, важный. Например, вчера состоялся обмен фонарика на водный пистолет.
Сегодня первый хозяин фонарика хочет его обратно, потому что пистолет сломался. Конфликт! Словесные аргументы кончились, первый бьет второго. Драться по-настоящему он еще не умеет — наотмашь машет кулачком. Только бы воспитательница не подоспела, досмотреть хочется. Второму не больно, удар принимает толстая куртка на пуху, но после секундной паузы он начинает громко плакать. Первый смотрит на него внимательно, набирает сколько можно воздуха в легкие и тоже начинает орать. К ним спешит воспитательница…
Умные детки! Оба все сделали правильно. Первый сообразил, что у внезапно нападающего есть преимущество и надо применять другое оружие.
Второй уже усвоил: кто громче орет, тот и обиженный, его не накажут.
Еду в метро и думаю о том, как странно (с сегодняшнего дня) я стала воспринимать детей. Старый опыт, точно старая закваска в опаре, потихоньку начинает процесс ферментации: набухания и разрастания теста. Во мне набухает сознание того, что я могу воспитать очень достойного человечка или двух, считая внука. У меня есть опыт, есть терпение, отсутствуют эгоистические интересы по устройству карьеры и личной женской судьбы, я готова отдать детям остаток жизни. Готова физически и морально.
«Твой опыт ничего не стоит, — возражает внутренний голос-скептик. — Если бы родители накапливали позитивный опыт в воспитании детей, то в многодетных семьях последыши становились бы гениями или святыми пророками. Насчет моральной и физической готовности к подвигу — напыщенная фраза. Нас, женщин, сладким не корми — дай пафосу!»
— Выходите на следующей? — Меня толкают в плечо.
— А какая следующая? — спрашиваю я, уподобляясь своей рассеянной невестке.
До работы еще пять минут пешком. Трачу их опять-таки на размышления о детях. Мне вообще не хочется ни о чем и ни о ком думать, кроме детей.
Маленький ребенок — это вселенная, облако, в центре которого ты вращаешься. С годами вселенная-облако уменьшается и концентрируется, превращаясь в яркую самостоятельную звезду. Мой Лешка — это уже звезда. Потери облака или звезды страшны. У меня есть знакомые, которые потеряли маленьких детей, и другие, потерявшие больших. В первом случае была нелепость, во втором — война в Чечне. Смерть маленького ребенка — как потеря кислорода в воздухе. Гибель взрослого сына — как перечеркивание твоей жизни, отказ в бессмертии. И то и другое невыносимо больно, но переживаемо. Будь наоборот, было бы легче…
Почему я о смерти? Ведь я рожать настроилась?
Потому что мне уже за него страшно! Вдруг под машину попадет? Возьмет от Лики способность отключаться и зашагает на красный свет…
Минуточку! Ликиных генов во мне нет и быть не может. Есть наследственность совершенно другого человека. О! Как я гоню мысли о нем! А они лезут и лезут, как белые корешки из лука-порея.
Живучие, подлецы! Я их оборву, а они опять лезут.
Против личности отца ребенка в качестве генофонда я ничего не имею. Против свиданий с ним — имею, но не могу противиться. Бегу по свистку, то есть по звонку. И с ужасом представляю ситуацию, когда я — женщина, которой через два года пятьдесят стукнет, — говорю мужчине, на шесть лет меня моложе, что беременна, «Извини, милый! Но, несмотря на свой преклонный возраст, я залетела!»
Кошмар! Хуже, чем ночной бред с детородным конвейером!
* * *Я работаю в государственной корпорации, которую называют естественной монополией. Мы добываем, перерабатываем и продаем нефть. Лично я ничего не добываю и не продаю, тружусь в управлении кадров. Перекладываю бумажки из одной бумажной папки в другую, из одного компьютерного файла в другой.
Меня можно назвать человеком без специальности или профессии. Высшее образование, конечно, имеется, окончила химический факультет МГУ.
Преподавала в школе и в ПТУ. Школа была с сильным уклоном в гуманитарные науки, поэтому химия остальными учителями, родителями и учениками воспринималась как чужеродное наслоение, вроде бородавки. Кому нужны бородавки?
В кулинарном ПТУ я читала курс по организации общественного питания. Спрашивается: что я понимаю в общественном питании? Во-первых, есть учебники, а я человек быстро и хорошо обучаемый. Во-вторых, преподавать то, что никому не нужно, труда не составляет.
В моей трудовой книжке значится районный отдел образования, где я трудилась методистом, парикмахерская, где была администратором, контора по озеленению — там я называлась специалистом по новым технологиям. В фирму, производящую газированные напитки (в подвале), я трудовую книжку не сдавала, вовремя унесла ноги.
Цех вскорости разгромили не то конкуренты, не то бандиты, не то милиция.
