Элизабет Лоуэлл - Рубиновое кольцо
– С кем? – мягко поинтересовался Уокер.
Арчер фыркнул.
– Итак, мужчина, которого я нанял охранять Фейт, уложил двух парней в больницу. Рубины Монтегю, несмотря на многочисленные попытки украсть их, все еще в «сейфе». Никто не пострадал, кроме собаки.
– Рано подводить итоги, босс. Я пробую вычислить, где русская мафия и Эйприл Джой пересекаются с бандитами Атлантик-Сити, которые гоняются за драгоценностями Фейт, как собаки за горячим мясом. И с какого бока там сидит ФБР?
– ФБР? О, дерьмо! Я про них забыл. Что может их интересовать?
– Они говорят, что следят за Дэвисом Монтегю и любыми путями пытаются прижать к ногтю Сола Энджела.
– Ты им не веришь?
Уокер вздохнул:
– Проклятие, босс, кажется, это похоже на правду. Но у нас на хвосте Дядя. Два агента пришли за нами следом в ресторан, подкупили хозяйку, чтобы она усадила их за соседний стол. Но агент Синди Пил заявляет, что они следили за Мел, а за нами постольку-поскольку.
– Нехорошо.
Уокер не спорил.
– Что-нибудь еще? – спросил Арчер.
– Они довольно хорошо устроились в Руби-Байю, но клянутся, что не видели ничего необычного во время кражи. Вообще-то они не болотные крысы и могли что-то пропустить.
Арчер отметил тот факт, что Уокер выследил агентов в болоте.
– Может быть, они не видели ничего, потому что поработали домочадцы?
– Возможно, – согласился Уокер. – Хотя местному шерифу кажется подозрительной Фейт.
– Что?
– Я посоветовал ему проверить «Донован интернэшнл», прежде чем делать какие-то выводы.
– Господи, что за черт!
– Не принимай близко к сердцу. Мы разберемся.
– Я вылетаю, – категорично заявил Арчер.
– Побудь с Ханной и отметь рождение следующего поколения. И поздравления, между прочим, прими. Ты храбрее меня.
– Сомневаюсь.
– Ничто не пугает меня так, как брак и дети.
Арчер массировал себе шею и запускал пальцы в волосы, которые были в полном беспорядке. Дверь его офиса открылась, и он уже было собирался зарычать на Митчелла, но увидел Ханну. Она одарила Арчера ослепительной улыбкой, и его лицо просияло. Он протянул к ней руку.
– Тогда ты идиот, – сказал Арчер Уокеру.
– Каждый мужчина хорош в чем-то, – сказал Уокер.
– Почему этот шериф принюхивается к вам с Фейт?
Ханна встревоженно взглянула на Арчера. Он поцеловал ее пальцы, отпустил их и стал массировать свою шею.
Она отвела его руку и сама стала тереть шею мужа. Он чуть не застонал от удовольствия.
– Значит, – сказал Арчер, – обвиняют чужаков.
– Я полагаю, что шерифу не приходит в голову, что можно обокрасть свой собственный сейф.
– Да, проблема. Монтегю-то ничего не потеряли от пропажи вещей Фейт. Как и от ожерелья. Их страховка не распространяется на него до тех пор, пока в день свадьбы Мел не наденет его.
– Даже без страховки эти драгоценности слишком дорогие.
– Нужно обратить их в наличные. Это будет нелегко, как показал неудачный опыт Иванова, который хотел пристроить одну из уникальных вещей Фейт.
– А-ах, я понял, – сказал Арчер, почти мурлыча от удовольствия, которое ему доставляли пальцы жены, снимавшие напряжение с его шеи. – Ты ждешь, когда объявятся новые вещи.
– Вот именно. После чего я пну кое-чью задницу.
На другом конце провода замолчали. Уокер знал, что Арчер мысленно взвешивает, что сказано и не сказано, что сделано и не сделано.
Телефоны звонили постоянно, Уокер слышал их вполне отчетливо. По крайней мере два компьютера подавали нетерпеливые сигналы.
Нахмурившись, Ханна продолжала трудиться над мощными плечами Арчера. Даже если она не слышала половину беседы, напряженность в его теле говорила ей, что семья в опасности. Арчер отчаянно защищал людей, которых любил.
– Отправь Фейт следующим самолетом, – наконец сказал Арчер.
– Если только связать ее и засунуть в мешок, – сказал Уокер спокойным тоном.
– Свяжи и засунь.
– Похищение – федеральное преступление, – заметил Уокер. – А кругом федеральные агенты, которые разбили свой лагерь прямо у моей задницы.
– Попытайся уговорить ее.
– Уже пытался.
Арчеру не стоило спрашивать о результате: Фейт все еще в Руби-Байю.
– Адреса электронной почты в Руби-Байю…
– У Кайла они уже есть.
– Он мне ничего не говорил.
– Вероятно, не хотел омрачать твой праздник.
Арчер улыбнулся и поцеловал ловкие пальцы Ханны.
– Если шериф так глуп, как кажется, тебе понадобится хороший местный адвокат. Я скажу Митчу.
– Он уже позаботился об этом, я с ним связался. Женщину зовут Саманта Баттерфилд, она знает всех на Юге.
– А она знает этого проклятого шерифа?
– Троюродный брат.
– Седьмая вода на киселе, да?
– В отличие от тебя мы здесь гораздо серьезнее относимся к родственникам, – сострил Уокер.
Несмотря на внутреннюю напряженность, Арчер засмеялся.
Ханна улыбнулась. Она подумала, что Уокер – один из немногих, кто мог выбить Арчера из рабочего ритма. Потом Ханна вспомнила, чем они занимались с Арчером, когда Уокер в последний раз им звонил, и покраснела. Ей пришло в голову подразнить Арчера именно сейчас, когда он говорит по телефону, когда у него деловой разговор.
Арчеру казалось, что прикосновения Ханны изменились, они стали более чувственны. Кровь его загорелась, сердце заколотилось, в паху все напряглось.
– Посади Фейт в самолет, если сможешь, – сказал Арчер.
– А если не смогу?
– Позаботься о ней.
На линии стало тихо.
– Фейт? – позвал он.
Ответа не последовало. Уокер обошел весь дом. Фейт нигде не было. Он крепко выругался, потому что понимал, что запретить ей выходить из поля его зрения бесполезно – она просто пошлет его к черту. Теперь ее нет.
Охваченный тревогой, Уокер отвязал один из разбитых яликов для ловли устриц и поплыл по темным водам Руби-Байю.
Глава 28
Фейт не могла вспомнить, по какой дорожке она шла от дома. Слабо заметные следы были запутаны. Она начинала беспокоиться. Нет, она знала, где океан. Она знала, где Руби-Байю. Она только не знала, как отсюда выбраться через траву, острую, как лезвие бритвы.
– Фейт?
Она узнала голос Уокера. Он кричал откуда-то за высокой болотной травой.
– Я здесь! – откликнулась Фейт.
– Я вижу. Но как ты туда забралась?
– Не знаю.
– Стой где стоишь и продолжай говорить.
– О чем?
– О чем хочешь!
– Черт! Почему мне приходится выслушивать от тебя гадости?
– Вот это да! Я на это не способен.
Смех Фейт был шелковистым и горячим, как солнце, разлитое между кромкой океана и землей.
– Говори же, сладкая моя, – настаивал Уокер.
