Диана Палмер - Трилби
— Хорошее лекарство, — весело согласился он.
Хаскинс думал, что сейчас умрет. Ему предложили воды, и он с жадностью выпил ее, его лицо было бледным, но веселым.
— Мои поздравления, — процедил МакКолум сквозь зубы. — Теперь вы мужчина.
— Спасибо боль… — он не успел договорить, как его снова стошнило.
Помощнику вождя понравилось мужество его гостей. После этого он стал с ними более откровенен и рассказал о таких подробностях жизни апачей, с которыми даже МакКолум был не знаком.
Он рассказал о разных болезнях — о медвежьей болезни, о болезни койота — и как их лечить. Что они боятся совы, потому что в момент смерти в них вселяются злые духи.
Он рассказал, как лечить болезни и как распознать ведьму. Это были очень секретные вещи, и только обещание держать все в тайне убедило его рассказывать о них. МакКолум уважал традиции и достоинство хозяина и настаивал, чтобы студенты относились к ним так же.
— Мистицизм очень интересное явление, — прошептал Гринсборо, когда вождь показывал им индейскую деревню.
— Никогда не совершайте ошибок и не критикуйте веру других народов, — посоветовал МакКолум. — В самых древних культурах болезнь и смерть считаются противоестественным явлением, которые вызываются злыми силами.
— Да, я знаю, — понимающе откликнулся Хаскинс. — Я читал о настоящих трагедиях, связанных с нарушением табу пришельцами, — он упомянул о трагедии в одной южноамериканской стране, когда погибло много людей.
— Да, такое случается, — согласился МакКолум.
— Это очень опасно — быть вовлеченным в мистицизм.
— Алачи, конечно, не настолько враждебны…
— Они очень верят в сверхъестественные силы, — ответил МакКолум. — Возможно, они не убьют вас, но вы можете разрушить всю мою трудную работу здесь. Постарайтесь не рисковать моей исследовательской работой, не делайте необдуманных замечаний. Не обязательно соглашаться с их традициями и обычаями, но уважать их надо.
— Конечно, сэр, я никогда не оскорблю их взглядов.
— И очень хорошо сделаете, Гринсборо, — добавил МакКолум спокойно. — Очень хорошо. Я думаю, из вас получится очень хороший археолог.
Молодой человек покраснел от удовольствия.
— Ну что вы, спасибо, сэр.
— Мне вы такого никогда не говорили, сэр, — обиделся Хаскинс.
МакКолум нахмурил светлые брови.
— Я не настолько глуп, Хаскинс. Ты получаешь прекрасные оценки на всех моих экзаменах, и декан говорит мне, что я могу потерять свое место в твою пользу еще до того, как ты закончишь учебу! Бог мой, разве я могу после этого тебя поощрять!
Все рассмеялись, включая Хаскинса.
Глава 18
За ужином Торн и МакКолум были подавлены, и Трилби понимала, что причиной этого было известие о Наки. Торн просил Джорджа узнать у мексиканцев об исчезнувшем апачи. Когда МакКолум надавил на него, мексиканец неохотно признался, что эти сведения узнал от своих двоюродных братьев в Мексике и что, возможно, Наки уже убит. Но точно ничего не мог сказать.
Трилби не знала, как об этом написать Сисси. В своем последнем письме та умоляла сообщить ей все, что они знают о Наки. Трилби медлила с ответом, надеясь узнать что-нибудь обнадеживающее. Но, кажется, все было напрасно.
Трилби представила себе, как бы она себя чувствовала, если бы Торн сражался в Мексике, и не было никаких известий в течение нескольких месяцев. Ей стало нехорошо, и она вынуждена была сесть.
— Что с вами? — спросил МакКолум.
— Ничего, — ответила Трилби, но ее сильно мутило.
Ее чувства к Торну слишком волновали ее. Она всегда понимала, что неравнодушна к Торну, но не подозревала, что ее чувства так сильны. Он стал для нее всем. Если бы она потеряла его, стала бы она так же переживать, как Сисси?
— Может быть, вам чем-нибудь помочь?
Вошел Торн, и увидев озабоченного МакКолума, склонившегося над сидящей Трилби, нахмурился.
— Что случилось? — быстро спросил он.
— У Трилби закружилась голова. Я оставляю ее с тобой.
Торн наклонился над Трилби и посмотрел ей в лицо.
— С тобой все в порядке, любимая? — нежно спросил он.
Трилби посмотрела ему в глаза, и страх начал исчезать. Она медленно дотронулась до его лица, ласково проведя рукой от щеки к губам. Импульсивно она наклонилась к нему и прижалась губами к его рту.
Торн резко отпрянул назад.
— О, извини, — она смутилась и отвернулась. Ее рука опустилась. — Я не хотела…
Но он схватил ее руку и прижал к своему лицу. Другую руку он погрузил в ее волосы, повернув ее лицо к себе. Его темные глаза сверкнули, он поцеловал ее с такой страстью, что колени у нее задрожали.
Торн гладил руками ее спину.
— Трилби, я просто не ожидал этого, — он смущенно засмеялся. — Ты обычно не дотрагивалась до меня.
— Я хотела бы, если тебе это нравится.
Лицо Торна напряглось.
— Мне очень это нравится, не сомневайся.
Трилби встала и погладила его лицо медленно и нежно.
— Ты очень красив, — прошептала она. — И мне нравится, как мы целуем друг друга.
Его дыхание стало шумным.
— И мне тоже, — его глаза остановились на ее губах. — Я готов сейчас положить тебя на этот кухонный стол и…
— О, Торн…
Звук приближающихся шагов заставил их опомниться. Он быстро отстранил ее от себя и неуверенно засмеялся.
— Я едва дышу из-за тебя.
— Как хорошо, — прошептала она кокетливо.
— Ты хочешь, чтобы я сошел с ума?
Ее веки задрожали. Она чувствовала себя настоящей женщиной, сознающей свою власть над мужчиной.
— Если по секрету, — прошептала она ему на ухо, — я едва сдерживаю себя.
— Ты будешь спать сегодня со мной?
— Конечно.
Его скулы покраснели, и когда МакКолум появился в дверях, в глазах Торна было что-то неистовое.
— У вас все в порядке? — спросил тот, чувствуя в комнате какое-то напряжение.
— Со мной все хорошо. В самом деле. Просто немного закружилась голова. У меня это бывает время от времени. Серьезно.
— Ты уверена? — обеспокоенно спросил Торн.
Она улыбнулась, глядя ему в глаза.
— О да, я уверена.
Трилби не хотела, чтобы МакКолум по возвращении рассказал Сисси о Наки. Тот обещал хранить тайну.
— Мне очень жаль Наки, — грустно сказал МакКолум.
— Мне тоже, — с сожалением согласился Торн.
— Он может еще объявиться, вы же знаете, — добавил МакКолум улыбнувшись. — От него всего можно ожидать.
— Да, он такой, — Торн поигрывал вилкой, не сводя глаз с Трилби. Его глаза горели желанием.
Прошлой ночью он целовал ее до тех пор, пока его губы не стали болеть, но не решился позволить себе большее, после того как они так страстно занимались любовью накануне днем. Поэтому он просто прижал ее к своему сердцу, и так, обнявшись, они провели ночь. Этим утром между ними были совсем другие взаимоотношения. Она открыто смотрела на него теплым, только им двоим понятным взором, он отвечал ей взглядом, полным страсти. Когда он обнимал ее за плечи, она больше не отстранялась.
