Адриана Триджиани - Лючия, Лючия
— Нет. Он заработал на него сам.
— Сомневаюсь.
— Это правда. Время от времени у меня были сведения о разного рода работах, и я передавал их Джону, потому что знал, что он интересуется разными делами. Я догадывался. Владельцы «Мехов от Антуана» несколько раз в неделю обедают здесь. Они сказали мне, что ищут, кто бы мог заняться доставкой мехов из Торонто в Нью-Йорк. У них был водитель и грузовик, но им был необходим более опытный человек, чтобы сопровождать товар при переезде через границу и вести документацию. Джон занимался этим в течение нескольких месяцев, и вместо зарплаты наличными попросил дать ему это пальто. Поэтому оно приобретено законным путем.
Опять это слово «законный». От него моя кожа покрывается мурашками. Пэтси продолжает:
— Оставьте пальто себе. Оно ваше. Я встаю и беру сумку.
— Знаете, все мне говорили, чтобы я оставила его у себя, словно это пальто может что-то исправить. Как пальто или кольцо, или посуда могут помочь мне пережить все, что со мной произошло. Могу сказать вам, мистер Маротта, они ничего не возместят мне. Всеми этими вещами я не могу утешиться.
Пэтси молчит. Он просто глядит в сторону кухни и курит.
Я благодарю его и, понимая, что мне уже никогда не суждено вернуться сюда, прощаюсь с ним.
— Вы порядочная девушка, — напоследок говорит он.
Официальное закрытие отдела заказов в «Б. Олтман» намечено на 1 ноября 1952 года. Этим утром каждому из нас принесли письмо, в котором любезно уведомили об этом. На бланке стоит подпись, которой мы прежде никогда не видели. В письме также сообщается, что у нас есть семь месяцев, чтобы закончить все наши дела и свернуть работу; но при этом, дорогие служащие, убивайтесь во время очередного «сезона сумасшедших невест» и устаньте так, чтобы уже не смочь найти себе работу в другом месте.
Рут готова поклясться, что закрытие отдела заказов — это попытка переманить нас в розничную торговлю, где мы будем продавать готовые платья и время от времени отслеживать тенденции и изменения в моде, чтобы в срок завозить популярные модели. Как говорится, крысы бегут с тонущего корабля. Каждый день кто-нибудь да увольняется. Виолетта ушла от нас и стала домохозяйкой. Только мы с Делмарром и Рут пока еще держимся. Когда мы обедаем с Элен, то утешаем ее, что она вовремя родила ребенка. Она очень переживает, что наш магазин будут перестраивать. Уже началось строительство склада для тканей, скоро никто уже не сможет сшить здесь платье на заказ. Они забрали наши лучшие швейные машины и отправили их бог знает куда. А еще предполагается, что мы будем отсылать наших клиентов в новый отдел под названием «Консультация по приобретению товаров в магазине», где девушки, едва окончившие среднюю школу, будут водить клиентов по магазину и предлагать готовые платья, которые могут им понравиться. Вот что «Б. Олтман» имеет в виду под «личными услугами». Нам сказали, что это все дело рук Хильды Крамер, которую не только не уволили, но еще и передали ей выгодное дело, которое позволило выставить ее за пределы «Б. Олтман» в ее частный салон в Уайт-Плейнс. Сейчас мы нежданно-негаданно слышим, как по радио в передаче известного ведущего Илка Чейза не кто иной, как Хильда начинает рассуждать об одежде для рабочих. Мы с Рут шутим, что могли бы встретиться с ней, потому что мы безработные девушки, которые хотят работать и имеют большой опыт.
Я поворачиваюсь и смотрю в окно. Сегодня я чувствую себя вполне сносно; мне все еще не стало легче, но постепенно все налаживается. Прошел уже месяц с момента моего разговора с детективом. Конечно, я должна все забыть и подумать, как мне жить дальше. Прошлым вечером я составила список модельеров, чьими работами я восхищаюсь, и даже раздобыла их телефоны. Я намерена обзвонить их всех, даже Клер Маккардел, и разузнать, не нужна ли им опытная швея, которая может выполнять и отделку, и подшивку.
Рут зовет меня от входной двери. Даже наша регистраторша уволилась, поэтому трубку поднимает тот, кто оказывается поблизости.
— Лю, к телефону. Я беру трубку.
— Лю? Это Роберто. Папа… он снова упал в обморок.
— Он в больнице? — спрашиваю я.
— Нет, иди домой.
Я запрыгиваю в такси и еду к дому. Взлетаю по ступеням крыльца. Розмари уже ждет меня в прихожей. Она выглядит такой несчастной: на шестом месяце беременности, с распухшими веками, вся в слезах.
— Как это не вовремя, Лючия, — говорит она. Братья отнесли папу наверх, в его комнату. Войдя туда, я выпаливаю:
— Кто-нибудь позвонил Эксодусу?
Должно быть, вид моего папы, лежащего в постели днем, чего мне никогда не доводилось наблюдать прежде, заставил меня захотеть, чтобы вся наша семья собралась вместе. Возможно, все вместе мы поможем папе преодолеть болезнь.
Раздается звонок в дверь. Розмари и Роберто пошли за доктором Гольдштейном. Мама сидит на скамеечке для ног у изголовья кровати.
Я беру отца за руку и сажусь рядом с ним на постель.
— Папа, ты в порядке? — спрашиваю я, хотя понимаю, что он плохо себя чувствует. — Ты же знаешь, как я люблю тебя. Всем сердцем.
— Grazie,[60] — шепчет он.
Доктор попросил нас подождать снаружи, но мама не двигается с места. Через несколько минут доктор выходит к нам в коридор.
— Жаль, что мне приходится сообщать вам это, но ваш отец серьезно болен. Мы узнали это не так давно.
— Но его сердце… — Я едва могу говорить.
— С сердцем все в порядке. У него рак. Мы уверены, что болезнь началась с поджелудочной железы, а теперь распространилась и на печень.
— Рак? — не верится мне.
— Мы поставили ему диагноз в ноябре. С некоторых пор у нас есть средства, чтобы облегчить его боль, но сама болезнь неизлечима.
Потрясенная, я поворачиваюсь к братьям:
— Вы что-нибудь знали?
Они столь же удивлены, как и я.
Я вспоминаю события ноября, тот вечер, когда папа вернулся от доктора, а мы делали для свадьбы конфетти. Они с мамой сказали, что все чудесно, что папа здоров. Они лгали, чтобы не расстраивать меня накануне свадьбы. Я начинаю плакать. Орландо обнимает меня.
— Ему больно? — спрашивает Роберто.
— Мы будем вводить ему морфий внутривенно. Я побеседовал с вашей мамой. Она договорится с приходящей медсестрой, которая будет ставить вашему отцу капельницы.
— Сколько времени у него есть? — спрашивает Анджело.
— Несколько дней. Возможно, меньше.
Снизу доносится приглушенные рыдания. Мы глядим вниз на Розмари, размазывающую по лицу слезы, она страдает не меньше нас.
— Как мы можем помочь?
— Будьте рядом с ним, крепитесь. Больше вы ничем ему не поможете. Если что-то случится, я приду в любое время дня или ночи.
