Мэгги Дэвис - Безумная полночь
– Я не понимаю тебя, – простонала она.
– Ты не могла забеременеть от меня, детка. – В его словах прозвучало безжалостное спокойствие. – Потому что у меня не может быть детей. Когда меня латали в полевом госпитале во Вьетнаме, мне сделали вазэктомию, иссекли семенные каналы. Мне сказали, что это обычная процедура при подобных повреждениях.
Его руки крепко сжали край ее платья.
– Мне очень жаль, мой ангел, но я здесь ни при чем. Я стерилен. Придется возвратить тебя Джиму Клакстону.
Глава 21
Оркестр дрейтонвиллской школы в полном составе – включая восемь хорошеньких девушек и оранжевой униформе с короткими юбочками, которые таюке выступали как группа поддержки на баскетбольных и футбольных матчах, – целых полчаса громко и весело играл в конце Главной улицы в честь отъезда Рейчел Гудбоди Бринтон в Филадельфию.
Кроме того, оркестр неофициально старался для Тила, который заявил, что не станет возобновлять свой контракт со школой на следующий год. Он собирался переехать со своей семьей в Атланту, чтобы занять в городской администрации пост по связям с общественностью.
Когда на стоянке позади конторы начался пикник, а семьи фермеров все подъезжали на своих грузовиках, председатель правления Билли Йонг пригласил горожан осмотреть новое помещение, а заодно и выставку исторических фотографий округа Де-Ренн, устроенную окружной библиотекой.
Рядом с задней дверью конторы Тео Тернер и Бабба Фалигант вручали желающим красивую, еще пахнувшую типографской краской брошюру, где рассказывалось об успешной деятельности Фермерского кооператива на реке Ашипу.
– Где Тил? – спросила Лоретта Буллок у Рейчел, рядом с которой стояла тоненькая негритянка с подносом жареных цыплят, только что привезенных одним фермерским семейством. Рейчел в первый раз видела, чтобы Лоретта суетилась, на ее льняной юбке лимонного цвета, которую дополняли прекрасно сшитая блузка в цветочек и широкое ожерелье из белого бисера, даже появилось большое сальное пятно.
Рейчел, которая только что показывала выставку мэру и двум членам городского совета, не знала, куда девался Тил.
– Душенька, – проговорила Лоретта, рассеянно озираясь по сторонам, – по-моему, у нас слишком много жареных цыплят. Ничего, кроме жареных цыплят и пеканового пирога, – какая жалость!
Рейчел окинула взглядом длинные складные столы, одолженные у епископальной церкви, и поняла, что Лоретта права. По какому-то странному стечению обстоятельств все принесли на праздник жареных цыплят и сладкие пироги – свои самые любимые и самые дорогие блюда, и почти ничего другого. – Разве ты предварительно не составила список? Не распределила заранее, кому что принести?
Из задних дверей конторы вышла разгоряченная толпа, и Лоретта быстро убрала с прохода блюдо с жареными цыплятами, бросив на Рейчел виноватый взгляд.
– Тил ничего не сказал мне об этом. Зато сегодня изрек: «Не огорчайся, все уладится. Тебе еще повезло, что они не принесли вершков от репы». Но, Рейчел, все эти детишки будут маяться животами, а их матери ругать меня! Только цыплята и пекановые пироги – нет, лучше мне уйти отсюда, пока не поздно. – Не делай этого, – поспешно сказала Рейчел, беря Лоретту за руку, которая оказалась испачканной жиром. В своем роскошном наряде с накладными плечами в стиле сороковых годов Лоретта выглядела великолепно, словно сошла со страниц «Вог», но Рейчел никогда не видела ее в такой растерянности.
Лоретта пыталась приглядывать за толпами детей, черных и белых, которые носились между легковыми машинами, грузовиками и столами для пикника.
– Тил превращает мою жизнь в кошмар. «Учись быть женой политика, – говорит он мне, – это будет для тебя хорошей практикой. Представь себе, что участвуешь в моей избирательной кампании». Уфф, – фыркнула она, – он просто перекладывает все хлопоты на меня!
– Но ты же знаешь, что Тил прав. В любой организационной работе, общественной или политической, есть своя кухня: устройство различного рода собраний, пикников и прочих мероприятий. Мне кажется, ты справишься. – Рейчел сделала глубокий вдох. – Может, организуем какую-нибудь игру для детей?
Лоретта не двинулась с места. Когда она посмотрела на Рейчел, выражение ее лица изменилось.
– Ох, дорогая моя, мы будем скучать по тебе, – сказала она с чувством. – В сегодняшней суете я совсем забыла о самом главном: ты уезжаешь от нас. – Она попыталась куда-нибудь пристроить поднос с цыплятами, чтобы взять Рейчел за руку, но безуспешно. – Зачем вы уезжаете от нас, миссис Рейчел? – сказала она, подражая мягкому южному акценту. – Бросаете нас совсем одних. Нам будет очень-очень грустно.
– Перестань, Лоретта, – торопливо сказала Рейчел.
Она боялась, что на глаза ей навернутся сентиментальные слезы. К тому же ей хотелось избежать вопроса о Бо, застывшего в черных, полных сочувствия глазах. Тил хранил молчание, и Рейчел была благодарна ему за это, хотя, возможно, Тил подозревал, что ее отъезд вызван более серьезной причиной, чем та, на которую она сослалась. Вдобавок скандал, связанный с ее беременностью, мог так или иначе дискредитировать достигнутые ими успехи.
– Пойду в контору, посмотрю, не нужна ли помощь, – сказала Рейчел и направилась к дверям.
Вокруг большого трактора последней модели собралась оживленная толпа. Когда Рейчел проходила мимо, несколько незнакомых людей тепло приветствовали ее. Высокий фермер с красным обветренным лицом заговорил о соевых бобах.
Не останавливаясь, Рейчел улыбнулась. «Была ли эта сцена свидетельством моего триумфа или поражения?» – подумала она устало. За последние несколько недель их кооператив быстро приобрел статус успешно развивающейся сельскохозяйственной компании. Многие фермеры в местечках близ Колумбии и Айкена решили последовать их примеру.
«Возможно, все к лучшему, – подумала Рейчел со вздохом. – Как только пикник и торжественная церемония закончатся, я отправлюсь в Чарлстон на свадьбу Дарси Батлер, а через несколько дней вернусь в дом матери на Мейн-Лейн в Филадельфии и буду строить планы, как устроить судьбу своего ребенка».
Острая, разрывающая сердце боль, которую испытывала Рейчел, думая о Бо и его последних словах, понемногу превращалась в тупую тоску, с которой она способна была справиться. Или так ей казалось.
В последние две недели она не видела Бо, как не видели его и все остальные. Он уединился в старом доме в Тихой Пристани, и даже его джип не появлялся, как прежде, в окрестностях города. «Мне также придется, – повторяла она про себя, – смириться с его ложью о том, что он не способен иметь детей».
