Барбара Бреттон - Один-единственный
— Я согласен на все, кроме гор.
Изабель рассмеялась и уткнулась носом ему в шею.
— Ну ладно, заменим скалы на океан.
— Отлично. — Дэниел помолчал немного. — Значит, трое детей?
Изабель кивнула:
— И ни одного из них мы ни за что не отправим ни в какой, даже самый престижный пансион! И ни одному не придется заранее договариваться с нами о том, чтобы просто побеседовать. — Голос ее сорвался. — Я не хочу, чтобы наши дети не решались опереться на свою семью, как это было со мной. Я дам им столько своей любви, чтобы хватило на всю жизнь и чтобы она всегда, до самой старости, придавала им силы.
— Я никогда не оставлю тебя, принцесса, — сказал Дэниел, почти физически ощущая, как благословенное бремя долга легло ему на плечи. — И буду оберегать от всех напастей.
Так они и сидели, обнявшись, в кухне маленького коттеджа. Уже вечерело, длинные тени заскользили по кафельному полу. Изабель слушала, как стучит сердце Дэниела, а он с наслаждением внимал каждому движению малыша под своей ладонью. Он думал, что нет такой вещи, на которую он не способен, чтобы уберечь их от бед.
Пятого мая Джулиана разрешилась от бремени девочкой. Роды были долгими и тяжелыми. Она просто умоляла акушера дать ей какое-нибудь сильное болеутоляющее.
— Для ребенка будет лучше, если мы не станем этого делать, — отвечал доктор, а тем временем пронизывающая боль безжалостно сотрясала тело принцессы.
— Да черт с ним, с этим ребенком! — закричала она. — Ребенок — это ничто!
Но ни доктор, ни медсестра не обратили внимания на ее вопли, хотя оба отметили про себя, что подобная ярость не так уж часто бывает у рожениц.
Все вокруг говорили, что Аллегра — прелестное дитя, отмечая светлые кудри и небесно-голубые глазенки малышки. Но, всякий раз глядя на крохотную девочку, ее родная мать ощущала лишь досаду и вспоминала о своем поражении. Эрик был внимателен и нежен, но в его лице Джулиана без труда читала разочарование, и такое же разочарование пронизывало ее до мозга костей.
Ее свекровь Селин прислала со своей средиземноморской виллы цветы и письмо, в котором говорилось, что она приедет в Перро в июле, чтобы вместе со всеми хорошенько отпраздновать рождение драгоценной внучки.
Оноре не отлучался от невестки ни на день — ни тогда, когда она рожала, ни на крестинах. Он сам держал на руках свою внучку, пока отец Жильбо вершил над Аллегрой таинство обряда, точно такого, каким священники этой церкви крестили поколения и поколения королевских отпрысков. И никто не мог бы предположить, глядя на счастливого деда, что всего лишь полгода назад он предлагал Джулиане сделать аборт. Сразу после церемонии он отвел невестку в сторонку и сунул ей в руки акт о передаче княжеству Перро сотни акров плодородной французской земли — такое приданое он выторговал для своей второй внучки, опираясь на тайные, но очень влиятельные связи международного уровня.
— В Женеве есть клиника, — сказал он, скользнув своей ладонью под локоть Джулианы. — Там работают настоящие колдуны от генетики. Неразумно было бы снова предоставить судьбе решать за нас, не так ли?
Господи! Как же он, должно быть, в ней разочарован! Но разве она может так огорчать человека, от которого целиком зависит ее счастье и ее будущее с Эриком?!
— Мне нужны название и адрес этой клиники, — сказала Джулиана. — Я не намерена терять время.
Выражение глаз свекра с лихвой оправдывало девять месяцев предстоящих мучений. «К тому же избежать новой беременности все равно нельзя, — думала Джулиана. — Ведь Изабель-то уже на сносях, ей осталось до родов всего каких-нибудь восемь недель. В последнее время все ее мысли, должно быть, заняты исключительно этим. Еще бы! Ведь только круглой дуре невдомек, что сын, которого она носит под сердцем, может стать полноправным наследником престола. А Изабель отнюдь не дура. Но именно поэтому она не станет совершать глупостей, которые могут лишить ее средств. Так что едва ли ей захочется предпринять путешествие через Атлантику только ради того, чтобы показать драгоценным родственникам своего мальчика».
Все, что требовалось Джулиане, — это время. Меньше чем через год она родит наследника престола. Уж конечно, в этом качестве куда предпочтительнее будет ее ребенок, продукт их с Эриком законного брака, а не этот ублюдок, рожденный ее сестричкой-потаскушкой неизвестно от кого. В этой ситуации никто и не посмотрит на даты их рождения!
Изабель с Дэниелом провели в уединенном домике Ивана в Поконосе изумительные две недели. Оказалось, что, даже не прибегая к физической любви, они могут бесконечно наслаждаться обществом друг друга. Шале было гораздо меньше по размерам, чем привычное для них обоих жилье, но, как ни странно, эта теснота не доставляла им ничего, кроме чувства близости друг к другу и спокойствия. «Неужели когда-нибудь наступит такой день, — думала порой Изабель, — что это чувство станет привычным и само собой разумеющимся?» Сейчас она старательно лелеяла и оберегала незнакомое доселе ощущение стабильности и умиротворения.
Больше всего ей нравилась, пожалуй, обыденность и надежность вновь обретенного счастья. Мелкие детали повседневности наполняли сердце тихой радостью. Лицо Дэниела она видела перед сном, и его лицо встречало ее поутру, когда лучи утреннего солнца проникали сквозь занавески. Каждый день они совершали долгие прогулки по проселочным дорогам, строя планы на будущее для своего ребенка, вплоть до того, в какой колледж он станет ходить, когда вырастет. И всеми этими маленькими радостями она наслаждалась от души.
Конечно, не обошлось и без споров, без смешных пререканий относительно брошенных колпачков от зубной пасты или приготовления завтрака. И все же во всем самом главном и существенном их мнения звучали гармоничным, стройным аккордом. Счастье, обретенное в совместной жизни, имело для обоих большое значение, и потому они оба были твердо намерены приложить все усилия, чтобы сберечь его.
В конце второй недели Дэниел решил, что пришло время вернуться в город. Изабель, хотя и с большой неохотой, согласилась с ним. Роды ожидались через полтора месяца, а двухчасовая поездка отсюда до больницы будущим родителям казалась очень уж неблагоразумным предприятием.
Мэксин встретила их с распростертыми объятиями и организовала в честь приезда маленькое домашнее торжество. Иван весь затрепетал, увидев, какие вышивки успела сделать Изабель за время, прошедшее с момента их последнего визита в коттедж. Эта неожиданная беременность чуть не погубила всю рекламную кампанию его последнего детища — знаменитой «Принцесс лайн», но привезенные из Поконоса новые модели пролили бальзам на его раны. Разумеется, благодаря Мэтти слух о беременности принцессы быстро распространился среди всей многочисленной родни Бронсонов, и теперь Изабель только и делала, что отвечала на телефонные звонки.
