Крис Манби - Тайная жизнь Лизы
Но деньги и манеры были, конечно, не самым главным. Брайан был еще и намного темпераментней. В нем клокотал постоянный источник энергии. Его очевидный интерес к моему до той поры недооцененному шарму придавал мне уверенности и, в свою очередь, делал меня более активной. С Брайаном, который на каждом шагу делал мне комплименты, я чувствовала, что могу достичь всего того, чего я якобы уже достигла. (И он не ложился в кровать в носках, словно надеясь их запахом отпугнуть незваных ночных гостей.)
Пока Брайан массировал мне ноги, я думала, что теперь ни за что не вернусь к Ричарду. Это все равно, что пить кофе с обезжиренным молоком, после того как привык к двойным сливкам. Но как я могу позволить себе эти сливки, когда Брайан вернется в Штаты, а Харриет в свою квартиру? Пока Брайан целовал мои пальцы под столиком, я разрабатывала план бегства в Америку. Я могла бы занять у Мэри деньги на билет. Брайан будет счастлив, что я останусь с ним. Я могла бы притвориться, что хочу начать бизнес, связанный с недвижимостью в Нью-Йорке, но прежде, чем я начну что-то делать, Брайан попросит меня выйти за него замуж, потому что будет бояться потерять меня, когда истечет срок визы. Если бы Брайан женился на мне, я бы рассказала правду. К тому времени ему уже будет трудно что-нибудь изменить.
Я даже сумела убедить себя, что этот план вполне реален, потому что Брайан понял бы, что любит меня независимо от моего жизненного успеха. И я могла бы воспитывать маленьких Брайанов не хуже человека, который умеет делать деньги.
Брайан оторвался от моих пальцев и посмотрел на меня.
– Ты прекрасна, – сказал он. – У тебя даже ноги вкусные.
Я хлопнула его по голове газетой, сложенной вверх страницей с ценами на авиарейсы.
– Если бы ты жила в Нью-Йорке…
О Брайан, подумала я. Тебе стоит только захотеть.
Глава двадцать первая
Когда позже в этот день позвонила Мэри, ее, казалось, совсем не огорчило превращение вечеринки в мелодраматический спектакль. Когда я извинилась за то, что не поблагодарила ее и не поинтересовалась здоровьем Митчелла, она ответила, что это неважно. Ее волновали другие новости.
– У меня новый клиент, – гордо заявила она. – Догадайся кто?
Разумеется, Арабелла Гилберт.
– Она заявилась ко мне в четыре часа утра с требованием познакомить ее с каким-нибудь приличным мужчиной. Я сказала, что смогу все организовать при условии, если она подпишет договор, прежде чем переступить порог.
– И она подписала?
– Да. Она слабо соображала, что делает. Но я думаю, что она сочтет это юридически обязательным. Во всяком случае, достаточно было толчка, чтобы она упала ко мне в руки. Мы вместе обедали в пятницу, и она уже была практически готова к тому, чтобы обратиться именно в мое агентство. А у меня для нее уже есть работа.
– Какая работа? – спросила я.
– Ты когда-нибудь видела это ток-шоу в пять часов, где обычные люди изливают свою душу перед живыми зрителями в студии? Это как Джерри Спрингер, но не такой отстой.
– Как я могла его видеть? – спросила я. – Я в пять часов еще работаю.
– Да ладно, Лиз. Ты всегда огрызаешься. Но раз ты утверждаешь, что никогда не видела его, я скажу тебе, оно называется «Лоринда». Во всяком случае, называлось так, пока в прошлые выходные эта Лоринда не легла в больницу лечиться от запоя. Следующие три недели передача будет называться «Арабелла», и очень кстати оказалось, что Арабелла мой новый клиент. Та-та-та-там!
– Здорово, – сказала я. – Отличные новости.
– Спасибо, – ответила Мэри. – Конкурс на это место был очень большой. Я так рада.
Ее голос звучал гораздо радостней, чем когда она рассказывала мне о предстоящей свадьбе.
– Это был самый тяжелый обед в моей жизни, – продолжала она. – Но мне кажется, Арабелла сразу чувствует профессионала. Во всяком случае, у меня есть два билета на завтра на запись пилотного выпуска.
– Неужели у тебя есть для нас билеты на это шоу?
– Ага. Мне кажется, Брайану будет интересно. Посмотрит, как англичане расправляются со скелетами в своих шкафах. Я не знаю, какая будет тема, но обещаю скандал и свару. Могу привезти билеты на велосипеде прямо в ваше любовное гнездышко.
– Сейчас спрошу Брайана.
У Брайана глаза вылезли на лоб. Его жизнь на Манхэттене была невероятно интересна по сравнению со скукой моего существования, и все равно он благоговел перед всем, что касалось мерцающей электронной трубки в углу гостиной.
– Телешоу? И мы можем туда пойти?
– Мэри достала два билета. Передачу ведет одна ее клиентка. Хочешь?
– Ого! Очень хочу. Скажи ей спасибо от меня.
Я убрала руку, прикрывающую микрофон.
– Брайан говорит, что с удовольствием посмотрит шоу, и благодарит тебя за то, что ты это устроила. От меня тоже спасибо.
– О, поверь, мне это тоже очень приятно, – промурлыкала она. – Очень приятно. Пожалуйста, надень что-нибудь красивое. Во время титров они будут показывать зрителей, и я не хочу, чтобы моя лучшая подруга появилась на шоу моей новой клиентки в потертых джинсах. Надень костюм, который я тебе дала! Кремовый. Кремовый всегда хорошо смотрится по телевизору.
– Хорошо, хотя я хочу сесть как можно дальше. Я не хочу попасть в потасовку, если какой-нибудь несчастный выяснит, что его подружка на самом деле – мужчина.
Мэри рассмеялась.
– О, Лиза, – сказала она. – Потасовка – самое интересное в телешоу.
Мы с Брайаном в оставшееся время решили посмотреть достопримечательности. Брайан по этому случаю надел бейсболку, а когда я поморщилась, сказал, что должен ее надеть, иначе люди не поймут, что он американец. Мне не хотелось говорить ему, что серая шелковая рубашка уже достаточно выделяет его. Я поклялась, что в один прекрасный день выброшу ее и куплю ему что-нибудь красивое – по его карточке, разумеется.
Сначала мы пошли в Тейт галерею. Брайан читал в газете о номинации на приз Тёрнера и особенно хотел посмотреть две работы. Одна представляла собой гигантское скульптурное изображение вагины, в которой размещалось (только не спрашивайте меня, как именно) две тонны жидкого шоколада, а другая представляла собой триптих распятия, выполненного целиком из навоза.
– Я думаю, что там все будет дерьмо, – сказал Брайан, когда мы поднимались по ступеням главного входа в Тейт галерею.
В холле галереи под великолепным сводчатым потолком гудели туристы и любители искусства. Я заметила, когда мы проходили первый зал, что в магазине народу было больше, чем в музее. Ряд великолепных скульптур, стоящих в прохладном белом зале, кончался гигантским подсвеченным крестом. Он был такой же, как и крест, устанавливаемый в баптистской церкви в Балхэме на Рождество, но этот находился в Тейт галерее и, очевидно, представлял собой произведение искусства.
