Элизабет Гейдж - Мастерский удар
Оба продолжали молчать. Фрэнси физически ощущала направленную на нее сконцентрированную злую волю, но в то же время понимала: Магнус вынужден обороняться. Будь он полностью уверен в себе, давно бы повесил трубку. Но нет, он заинтригован и встревожен неожиданным звонком.
Фрэнси очень медленно повесила трубку и выглянула из будки — не идет ли кто-нибудь знакомый. В этот момент, шестьюдесятью пятью этажами выше, Антон Магнус допрашивает секретаря насчет странного звонка и приказывает немедленно перезвонить мистеру Костеру и узнать в чем дело. Через несколько минут секретарь сообщит хозяину, что мистер Костер не звонил. И тогда Магнус придет в смятение, потому что его подозрения подтвердятся.
Итак, замок Магнусов и сам его владелец вовсе не так уж неприступны. Там, внутри, в бесконечном лабиринте этажей и комнат, скрывается обыкновенное существо, с теми же нервами, инстинктами и страхами, как у всякого другого. Минотавр на поверку оказался всего-навсего человеком. «Ничто не является тем, чем кажется», — вспомнила она слова Джека. В этом он оказался прав — вчерашних истин не существует.
— С ними нельзя бороться, — сказал Ли Наджент. — Они слишком могущественны.
Наверное, он был прав. Но только что Фрэнси проникла в нечто такое, чего был не в силах понять и увидеть Ли.
И почему-то она уже не чувствовала себя такой беспомощной.
Фрэнси спустилась в подземку и, добравшись до нижней части Манхэттена, пешком дошла оттуда до мансарды Сэма. Его не было дома. Фрэнси открыла дверь своим ключом, устроилась на диване и стала ждать.
Несколько раз звонил телефон, но она не брала трубку. В половине шестого пришел Сэм. Он провел день в главной конторе «КомпьюТел», напрасно ожидая известий о Фрэнси.
Не говоря ни слова, Сэм пересек комнату и обнял ее.
— Фрэнси, — облегченно вздохнул он, целуя ее в щеку. — Я так волновался за тебя.
Девушка ничего не ответила. Но тонкая рука обвилась вокруг его талии, притянула ближе. Фрэнси осторожно коснулась пальцем подбородка Сэма и слабо улыбнулась.
— Раздумывала, что делать?-спросил он.
Фрэнси неопределенно кивнула.
Они долго сидели молча. В мансарде сгущались вечерние тени. Постепенно тепло близости к Сэму вытеснило сомнения и терзавшую душу боль. Снова его присутствие оказалось для нее самой важной и надежной поддержкой.
Он продолжал прижимать Фрэнси к себе, а когда совсем стемнело, слегка отстранился и внимательно посмотрел на нее:
— Мне очень повезло. Какой добрый дух заставил пересечься наши пути в тот день?
Фрэнси ничего не ответила. Но ее улыбка лучше любых слов говорила о том, что она чувствует.
— У меня идея! — воскликнул Сэм. — Почему бы нам, как в старые времена, не отправиться поужинать в закусочную-автомат на Сорок второй? Это воскресит счастливые воспоминания.
Фрэнси кивнула:
— С тобой я куда угодно.
Снова, прижав ее к себе, Сэм показал на «9292», который «усох» до размеров двух автоматов для продажи кока-колы, соединенных путаницей проводов.
— Ну что ж, — вздохнул он, — мы, конечно, можем быть такими же взъерошенными и смешными, как этот «9292», но дело свое знаем, как он. У меня предчувствие, что все случившееся вчера еще не конец, Фрэнсис Боллинджер.
Фрэнси тоже посмотрела на компьютер, преданно разделявший их судьбу с самого начала. Она понимала Сэма. Пусть «9292» не выглядел красивым и приглаженным, но возможности его возросли за это время в десять раз. Так и она. Пусть у нее на сердце остались шрамы, но разве не чувствует она себя сейчас проницательнее и сильнее, чем когда-либо. Она может работать. Все зависит от нее самой.
Неожиданная мысль заставила Фрэнси пристальнее приглядеться к компьютеру. Уменьшается прямо на глазах. В последние месяцы было так много работы, что она даже не заметила, как далеко продвинулся Сэм.
— Скоро он будет не больше холодильника, — заметила Фрэнси.
— А может, и меньше, — отозвался Сэм. — Предела нет. Поверь мне, я знаю.
— Как считаешь, сколько времени уйдет на то, чтобы довести его до таких размеров?
Сэм удивленно поднял брови:
— Не знаю. Возможно, десять месяцев, год. А что?
— Во сколько это обойдется?
— Трудно сказать. Я делаю все своими руками, добываю печатные платы… К чему ты клонишь?
Фрэнси погладила его по щеке:
— Как насчет ужина? Нам кое о чем нужно потолковать.
— Пойдем.
Сэм взял ее за руку и повел к двери… Помогая Фрэнси надеть пальто, он почувствовал, как ее тело словно заряжено электрическим током. Очевидно, она приняла какое-то решение, и теперь ничто не могло остановить ее. Сэм усмехнулся. Поистине, связав судьбу с Фрэнси, он прицепил свой фургон к звезде.
Глава 34
12 июня 1958 года
Скотт Монтигл держал Джули Магнус в объятиях.
Они сидели в экипаже, медленно катившемся по дорожкам Центрального парка. На колени молодых людей было наброшено теплое шерстяное одеяло-ночь выдалась прохладной.
Глаза Джули были зажмурены от удовольствия. Рядом со Скоттом она чувствовала себя так уютно и спокойно. Он прижался щекой к ее лбу. Совсем как школьники на первом свидании.
Прошло восемь месяцев с тех пор, как они снова встретились, и вот Скотт опять приехал в Нью-Йорк. Сам он не мог позволить себе такие дорогостоящие поездки, но ему удалось добиться еще одной служебной командировки. Между встречами он писал Джули не реже раза в неделю. Из этих подробных писем Джули успела многое узнать о мыслях и характере Скотта. Но, главное, они доказывали, какие глубокие чувства питал он к Джули и как тосковал в разлуке с ней.
Тоненькая цепочка слов, протянувшихся сквозь океан, связала Скотта и Джули крепче, чем самые страстные объятия. И теперь, когда Скотт возвратился, Джули поняла, что он успел занять место в ее сердце, вошел в ее жизнь.
Но даже сейчас она не могла до конца разобраться в своих чувствах. До встречи со Скоттом Джули казалось, что она мертва и пребывает на земле, подобно призраку какого-то ущербного человеческого существа. Но Скотт Монтигл поверил в нее так сильно и непоколебимо, так сразу и безоговорочно, что сумел возродить к жизни. Этот подвиг был выше ее понимания — словно доктор-волшебник удалил уродливые шрамы, стянувшие когда-то глубокие раны.
Но теперь Джули боялась, что любое движение может причинить боль ее незащищенной душе и плоти. Утешало ее только одно — она знала, что Скотт чувствует ее страх, но не собирается отступать. Джули как бы со стороны наблюдала эту битву, которую его любовь вела со злом ее прошлой жизни, и где-то в глубине ее души начало давать первые робкие ростки пугливое запретное чувство — надежда.
