Галина Врублевская - Поцелуев мост
– Увы, времени нет, да и желания особого, честно говоря. Эти книги как кладбище романтических надежд. Прежде казалось, что они переворачивают душу. Сейчас если и беру книгу в руки, то какую-нибудь ерунду в пестрой обложке. Я их даже дома не держу. Куплю на ходу, полистаю и на работе для общего пользования брошу.
Я призналась, что нынче тоже не утомляю глаза чтением. С тех пор как в доме появился Матвей, потребность в книгах перестала быть для меня первостепенной. Матвей тоже читал мало, однако неустанно продолжал писать. Да, все течет, все меняется.
Вдруг я увидела на прикроватной тумбочке Игоря изрядно затрепанную книгу Борхеса. Игорь проследил за моим взглядом:
– Да, тот самый Борхес, ты угадала. Его мы с тобой открывали для себя вместе, и для меня этот томик – больше чем книга. Это твой интеллект, твои чувства, твоя душа.
Я покачала головой и с легкой мстительностью отмела воспоминания Игоря:
– Теперь ты заговорил об интеллекте, о душе… Но прежде женские ножки и примитивная органика были для тебя превыше всего. Потому я и стала тебе ненужной, когда заболела. И к душе моей ты тогда потерял интерес. Но я усвоила твои уроки, Игорь. Нынче тоже могу сказать, что телесная радость – во сто крат дороже всех Борхесов на свете. Увы, на мою долю выпали только крохи ее. Лишь благодаря Матвею я поняла, как замечательно быть просто женщиной.
Игорь нахмурился и невесело отозвался:
– Ты выбрала подходящий момент, чтобы сообщить мне об этом. Сейчас, когда мое тело наполовину мертво, мне весьма полезно услышать о его прошлых прегрешениях. Значит, ты не простила меня?
Я вспомнила богословское изречение, которое изредка приводил Матвей:
– Бог говорит: я прощаю, но никогда не избавляю от наказания.
– Что ж, я рад, что ты нашла такого героя: и христианским заповедям следует, и дарит тебе земные радости. Желаю вам счастья.
Я не испытывала вины перед Игорем. Я считала, что его состояние не дает ему права на индульгенцию. Преступил закон, нарушил верность – отвечай по всей строгости. И срока давности тут не существует, как и смягчающих обстоятельств. Как я страдала, когда он ушел к Веронике! Я, в то время форменный инвалид, была не нужна ему. Я страдала, теперь пусть страдает он! Может, я ищу оправдания себе, но я к тому же не верю, что Игорь любит меня. Нет, я не желала больше подчинять свою личную жизнь прихотям человека, который выжег мое сердце дотла. Я имею право на трудное счастье с Матвеем, даже если это печалит Игоря.
– Кстати, – Игорь резко сменил тему, – преступник, стрелявший в меня, уже выявлен. Его зафиксировала камера наружного наблюдения. Как я и предполагал, это Алексей Ерофеев. Он объявлен в розыск.
– Я тоже его подозревала. Скорей бы его поймали! Мы не можем жить спокойно, пока он на свободе.
– Не боись, Лена, он сам всех боится. Наверное, залег на дно или пытается за границу уйти по чужим документам.
– А что Ольга говорит? Она ведь тоже причастна к травле меня и моей галереи.
– Не надо ставить их на одну доску, Лена. Ольга – просто вздорная бабенка, а ее брат – настоящий преступник. Когда она затевала свои интриги и привлекла к этому братца, вряд ли могла представить масштабы его злодеяний.
– Может, оттого она так и стелилась перед тобой в больнице, что хотела замолить вину?
– Нет. Думаю, она ни о чем не догадывалась. Ведь Алексея вычислили совсем недавно. Видеозаписи были нечеткие, с дефектом. А Ольга, по сути, больная женщина. Из тех, кто не умеет жить, не питаясь энергией других, не выматывая жил из того, о ком проявляет заботу.
– Но она, безусловно, надеялась, что в своем беспомощном состоянии ты примешь ее самопожертвование .
– Если бы я впал в кому, то у нее был бы шанс, – усмехнулся Игорь. – Но раз Бог миловал и голова у меня варит, я не позволю себе стать собственностью Ольги.
– Она продолжает тебя навещать?
– Нет, я поставил точку. Дал указание и консьержке и охраннику ее ко мне не пропускать.
– Круто.
– Не круче, чем ты со мной обошлась, Лена.
Когда мы вновь прощались в прихожей, Игорь вспомнил:
– Да, вот еще что. Твоя Женька и мой оболтус очень быстро нашли общий язык. Ты присмотри за своей дочерью, напомни, что ее муж и ребенок дома ждут.
– Ты серьезно? Женя и Денис увлеклись друг другом?
– Да, молокосос сам мне хвастался, что угадает Женьку с трех нот и уложит ее в постель.
– Спасибо, что предупредил.
– Не за что. Не забудь бухгалтерию представить в следующий раз.
***Я вышла во двор и направилась к своей машине, но знакомая фигура девушки привлекла мое внимание. Ну конечно, Рената – в развевающихся хламидах, в сандалетах на манер древнегреческой обуви и с холщовой сумкой в виде торбы на плече. Объясняет охраннику, кто она такая и зачем идет к Игорю. Вот девушка, способная вознестись с Игорем на высоты интеллектуального общения, раствориться в нем без остатка, принести в жертву свое молодое тело. Эта жертва имела тем больший вес, что Рената уже познала счастье единения с близким человеком и сознательно отказывалась от него. Но примет ли Игорь эту жертву?
Рената шагнула в сторону подъезда и увидела меня.
– День добрый, Ренаточка. Ты к Игорю? А я только что от него. Обсуждали, как нам быть с галереей.
– Обсудили? – не очень дружелюбно спросила Рената.
Она была уверена, что именно мои визиты мешают ей окончательно соединиться с Игорем. Но после его выписки из больницы я впервые пришла к нему. И надо же, сразу наткнулась на Ренату. Я знала, что Игорь противится переезду Ренаты к нему, но все-таки он не так жесток с ней, как с Ольгой. Ренате позволено приходить хотя бы в гости. Может, у них еще и сладится.
– Игорь ждет тебя, Рената! – неожиданно солгала я.
– Правда? – Бледное лицо Ренаты (даже загар не брал его) осветилось слабым румянцем, а единственный зрячий глаз загорелся надеждой. Она тряхнула головой, привычным жестом отгоняя волосы со лба, но они снова в немыслимом беспорядке упали ей на лицо. – А что он сказал?
Дальше развивать легенду о нетерпеливом ожидании Игоря я не стала и изящно перевела разговор на другую тему:
– Вы продолжаете заниматься арт-терапией?
– А он не рассказывал? Знаешь, Елена, возможности лечения искусством безграничны! Ты заметила, что к Игорю вернулись бодрость и уверенность в себе?
– Это трудно не заметить.
– Понимаешь, он стал лепить из пластилина человечков, ну с очень толстыми ножками.
И эти человечки дают ему позитивный настрой. Ведь ноги – это что? Это не просто орган движения – это жизненная позиция. Если человек берет на себя ответственность по жизни, значит, он крепко стоит на ногах, даже если прикован к инвалидному креслу. Помяни мое слово, Игорь будет у нас, как американский президент Рузвельт, управлять страной. Ну, если не страной, то своим акционерным обществом – безусловно.
