Джулиет Мид - Капкан любви
Майк был большим, дерзким игроком. Он любил делать большие ставки, а крона не была для него достаточно интересной валютой, чтобы крепко сыграть на ней. Если он купит крону, то просто получит ту же прибыль, что и все торговцы, если будет выжидать, его обвинят в потере ловкости, что приведет его на сковородку, по милости «Свериг Риксбанк». Следовать по основному течению рынка было против его натуры — иначе его не назвали бы «Дуче». Майк знал, что каждая его сделка, каждая его прибыль приносят кому-то соответствующий ущерб. Вот почему он не любил следовать общим тенденциям — можно было оказаться на проигравшей стороне. Но иногда следовало проглотить гордость и прыгнуть в общий вагон с остальными, а на данное время проигравшим почти наверняка окажется «Риксбанк». Почти наверняка. Майк нажал кнопку, автоматически соединявшую его с отделом «Морган Гаранти».
— ДД? Это Мичинелли. Скажи мне вашу стоимость четырех ярдов кроны против марки.
— Норвежской? Датской?
— Если я интересовался бы датской, я пошел бы в булочную за углом. Нет, бестолковая голова, стокгольмской.
Торговцы валютой не дураки, они знают столицы всех европейских стран.
— Она пока идет по биржевому курсу, Майкл. У нас нет особых приказов.
— Прекрасно.
— А ты считаешь, что она скоро будет сильно отличаться от этой цены?
— Более-менее, — Майк подождал несколько минут.
— Триста семьдесят четыре с половиной к тремстам семидесяти пяти с половиной.
— Ладно.
— Тебе даже это не подходит, парнище? — прикинулся простаком ДД.
— Договорились. Твое. За триста семьдесят четыре с половиной я продам тебе четыре ярда стокгольмской кроны против марки.
Майк записал сделку, поставил штамп времени сделки в документ и отметил противоположную сторону как «Морган Гаранти». Он всегда чувствовал себя лучше, приняв торговое решение — особенно, если оно приносило деньги. Он глубоко вздохнул, наполнив легкие спертым воздухом комнаты сделок. Воздух пах приятно. Тем не менее, где-то вокруг витал отчетливый запах тревоги.
Кандида порылась в сейфе в углу кабинета, где хранились распечатки записей всех кандидатов и возможных кандидатов. Она вынула анкеты четверых людей — Джека Делавиня, Малькольма Фиачайлда, Глории Мак-Райтер и Майка Мичинелли. Она тщательно перелистала их, забавляясь тем, как много в них общего. Для начала, все они жили одиноко, сосредоточив усилия на карьере. Когда Кандида начинала свой бизнес, она считала, что фраза «Семейное положение — не женат» благоприятна в итоговом описании. Эта фраза означала не только, что человек одинок, но и то, что он однонаправлен, что он не связан требованиями сопливых детишек, или супруга, или другими обстоятельствами семейной жизни.
Алекс Фицджеральд научил Кандиду другому. Любимой фразой Фица в анкете сотрудника были золотые слова «Семейное положение — женат, четверо детей». Нанимая таких сотрудников, вы знаете, что берете людей, зажатых жизнью в угол. Вы можете заставлять их работать до смерти, плохо платить им, плохо обращаться с ними — и все равно они никогда не распустят рук и не назовут вас дрянью. Вы можете допоздна задерживать их в офисе, можете заставлять работать по три выходных из четырех — и все будет о'кей, они не подкараулят вас в темноте, чтобы свести свои мелкие счеты. Ну нет, они будут приползать домой в два часа ночи, чтобы найти в духовке немного недоваренной каши и кусок подгоревшего цыпленка, который им оставила исполнительная жена, а затем улечься спать в одну кровать с младенцем. Они давно послали прощальный поцелуй свободе и независимости и были в рабстве так долго, что забыли, что все это было их собственным выбором. Женатый человек — хорошее вложение капитала. Если был выбор между двумя мужчинами, Фиц всегда, просто всегда, нанимал женатого. Определенно, не потому, что поддерживал семейные ценности. Замужняя или пригодная к замужеству женщина сталкивалась при поступлении в «Стейнберг Рот» с трудностями гораздо большими, чем ее соперники-мужчины — сценарий превращался в противоположный.
Кандида думала об этом принципе, просматривая лежащие перед ней анкеты. Легко ли эти четверо найдут новую работу? Многое зависело от того, как пойдут дела у Алекса. Майк и Глория, скорее всего, не появятся на торговом рынке в ближайшие два года. Они оба будут проводить время либо на солнечном берегу Акапулько, либо в удобной краткосрочной тюрьме. Это ее не заботило — они ничего не значили в ее дальнейших планах после того, как сделают то, что нужно. Что же касается Малькольма… ну, будущее Малькольма, кажется, в ее руках. Если она проявит снисходительность, то найдет ему какую-нибудь другую работу. Кандида склонялась к снисходительности. Малькольм оказался даже более полезным, чем она рассчитывала.
Одну анкету она изучила с особой тщательностью. Человеком, действительно беспокоившим ее, был Джек. Если все пойдет по плану, он вылетит из «Хэйз Голдсмит» в ближайшие шесть месяцев, если не раньше. Вопрос был в том, что он будет делать дальше? Его послужной список был так дьявольски хорош, что мог предоставить ему возможность получить другие предложения, но Кандида знала, что ее бывший муж будет слишком сомневаться в себе, чтобы принять их. Нет, если Джек все провалит в «Голдсмите», если он подведет всех — свою команду, вкладчиков и самого себя, — она уверена, что настанет день, когда он откланяется и уйдет от дел. И это будет ее день… день, которого она так ждала. Наконец она будет владеть собой, принимая решения.
Это не значило, что Кандида стала агентом по трудоустройству для того, чтобы уничтожить своего мужа. Она давно обещала себе, что Джек пострадает, что он понесет действительно важную для себя потерю, такую же, какой для нее был Томми. Кандида не предвидела, что карьера вербовщика поможет ей сдержать обещание, но если та давала ей такое преимущество, значит, так тому и быть. Кандида гордилась тем, что всегда сдерживала свои обещания, кроме единственного — маленького глупого обещания прийти на итоговую беседу, данного Роберту Балантайну. Это нарушение, безусловно, не причиняло ей никакого беспокойства.
25 февраля, 1984
Едва усевшись на своем обычном кресле, Кандида взглянула на часы и сказала Балантайну, что у нее мало времени. У нее была назначена встреча с юристом через сорок пять минут.
— Вы просто не представляете, сколько бумажной работы нужно проделать перед началом серьезного дела! — сказала она извиняющимся тоном.
— Как у вас дела?
— Ну, я получила поддержку своего бизнеса. В основном я вложила собственный капитал, доставшийся мне по условиям развода, но семья чудесно помогла мне. Мать сказала, что всегда хотела вложить капитал в одного из своих детей, а Филип, мой брат, который живет в Париже, не только обеспечил капитал, но и согласился стать моей первой головой — я имею в виду, что он будет первым кандидатом, которому я попытаюсь найти место! Он шесть лет работает на французского брокера, Тюфье, который платит мало и которому ничего не докажешь. Я уже планирую, кому его предложить, когда фирма будет узаконена.
