Елена Белкина - От любви до ненависти
На просторной кухне углом возле стола — лавка с мягкой обивкой. Она подставила под стол к этой лавке две табуретки, постелила свою шубу, выпила для сна еще полстакана водки и вскоре уснула.
Проснулась, когда интеллигентного человека уже не было.
Пошла досыпать на постель, предварительно сдернув с нее провонявшую этим козлом простыню.
Разбудил ее удар в лицо.
База стоял над ней, разъяренный.
Она хотела вскочить, он толкнул ее:
— Лежать!
Стянул с брюха своего поясной ремень (без которого, казалось, брюхо просто обрушилось бы вниз, к коленкам) и стал стегать Нинку, закрывающую руками лицо, вертящуюся на постели.
Устал, упал в кресло.
— Ты поганое дерьмо и собачья подстилка! — сказал он. — Повтори!
Нинка повторила.
— Если ты хоть раз еще не сделаешь то, что я тебе говорю, я подвешу тебя вверх ногами в сортире и на неделю уеду. Понятно?
— Да.
Нинке было больно. Ей мерзок и противен был База. Но ум ее искал пути к спасению. И не было другого способа, как опять соврать, обхитрить.
— А ты спросил — почему? — выкрикнула она, захлебываясь от слез. — Ты спросил? Для тебя я не человек! А я человек! Я виновата, если я тебя люблю? Я виновата, если ты сам так сделал, что я не могу ни с кем?
— То есть как не можешь? Ты профессионалка или нет?
— Была! — в истерике закричала Нинка. — Была и сплыла! Он передо мной лежит, поганый весь, а я тебя вижу — и не могу!
— Что, серьезно?
— А ты думал — нет? Ты думал, шуточки? Ты думал, если ты, бревно такое, — (по виду Базы Нинка поняла, что уже может и такие слова подпускать, — никого не любишь, то и другие любить не умеют? А я люблю, понимаешь ты?
— Да нет, — сказал База, почти оправдываясь и даже в смущении, ему не свойственном. — Я тебя тоже в некотором смысле, — коряво произнес он.
— Ты в некотором, а я во всех!
— Так сказать надо было!
— А сам не догадывался? Ты не думай, я не клеюсь к тебе, чтобы ты женился. Но если ты меня совсем не любишь, если ты меня в самом деле по кругу решил пускать, лучше убей! Убей! Убей! — вскочила Нинка на постели — обнаженная, яростная, хрупкая и неистовая, раскинув руки и как бы подставляя себя под воображаемые выстрелы.
База засопел, тяжело поднялся, косолапо подошел к ней, взял ее на руки.
— Вот тоже… — сказал он. — Раздухарилась. Ты пойми, человек на меня обиделся.
— А я не человек? — гнула свое Нинка.
— Ты тоже человек, — сказал База, хотя еще несколько минут назад так не думал.
— Как же ты мог, как ты мог! — обвила Нинка руками его шею, целуя Базу в толстые выпяченные губы и увлекая его в постель, раздевая. — Как ты мог! Как ты мог!
И она доказала ему свою любовь с такой страстью, которой у нее еще не бывало, и он верил, он растаял и разнежничался, как бык на весенней травке под первым теплым весенним солнцем, не зная того, что страсть эта вызвана не любовью, а тем, что Нинка этой неистовостью спасала себя, что не жажда сексуальная двигала ею, а гораздо более сильная и извечная — жажда выжить.
После ухода Базы она ходила по комнате взад и вперед, как тигрица в клетке. Размышляла.
Она поняла, что загнана в тупик. Сегодня она перехитрила Базу, но что будет завтра? Не исключено, что отвращение и ненависть, которые она испытывает к нему, пересилят привычку и в один прекрасный момент ее стошнит так же, как с черным интеллигентным человеком. И База все поймет. И отыграется на все сто процентов: не только по кругу пустит, а такое придумает, что подумать страшно. В самом деле за ноги подвесит в глухом месте и так оставит. Для него это запросто.
Что же делать?
Сбежать? Найдет. Кстати, а где паспорт?
Нинка бросилась к шкафчику, где в шкатулке хранились золотые перстни, кольца и сережки (все довольно дешевое) и разные документы: школьный аттестат зрелости, паспорт, медицинская страховка, справка из кожно-венерической клиники (База, по принципу «доверяй, но проверяй», заставляет ее регулярно обследование проходить). Из документов, как бы в виде издевки, была только эта справка. «Брюлики» на месте, но зачем они ей?
Нинка села на пол и заплакала.
Потом приказала себе успокоиться.
Нечего нюнить, думать надо.
Итак, убежать, уехать — не удастся.
Найти другого покровителя, покруче Базы?
Но это значит, во-первых, опять попасть в кабалу, а во-вторых, надо же объективно себя оценивать, это только у Базы такой особенный вкус, остальным бандитам давай тот самый пятый номер, до которого ей четыре осталось. А силиконом каким-нибудь себя уродовать? — не дождетесь!
Что же делать? Убить его?
Нет, в принципе, она знает, что убить человека не так уж трудно. Трудно следы замести. К тому же у Базы охранники есть, братки, это он к ней ездит тайно один, никто не знает об этой квартире, он специально для этого купил подержанную задрипанную машину, ржавую «Ниву», и, когда направляется к ней, загоняет в секретный гараж на задворках какого-то завода свой джип «Лендровер», а оттуда тарахтит на «Ниве».
Вот тут его и подловить. Но как убить? Чем убить?
Кем убить? — впрыгнул вдруг в голову вопрос, как клоун в цирке, и растянул в идиотской улыбке свои накрашенные губы.
Но смеяться не хотелось.
В самом деле, подумала Нинка, самой-то зачем? На ней и так уголовщина висит, кому надо, раскопают.
Нанять кого-то — и дорого, и опасно. Больше опасно, чем дорого, сейчас на убийство какого-нибудь бомжа за копейки можно нанять. Бомжа даже лучше: увидят, что не профессионал, подумают, что случайный человек, алкоголик, из-за бутылки.
Нинка до того расфантазировалась, что у нее в голове целое кино возникло, она даже глаза зажмурила, чтобы лучше это кино видеть.
Вот темным вечером на фырчащей «Ниве» подъезжает База. В руках большой пакет: там шампанское и продукты, потому что Нинка попросит его привезти шампанское и продукты.
Она смотрит из окна, видит его приезд, быстро выходит в подъезд и негромко свистит. И тут же уходит.
А на первом этаже стоит человек в одежде бомжа. Драная куртка, грязная шапочка с помпоном надвинута на глаза. В руках у него… топор! Старый ржавый топор. Он слышит свист и встает у двери. Тут темно, потому что лампочки будут вывернуты. Дверь открывается. Бомж прячется за выступом, который сбоку возле двери. Он видит в свете улицы фигуру Базы. И изо всех сил бьет его по голове топором. Для верности добавит, когда База упадет. Потом быстро все вынет из пакета Базы. Если бутылка разобьется, хорошо, если нет, он разобьет ее сам, оставив осколки и сам пакет в руках. И топор бросит. И клочок куртки на батарее останется, она ясно видит этот клочок, а саму куртку найдут потом (если найдут) на помойке. Менты по этим приметам поймут, что убили человека буквально из-за куска хлеба. Возможно, выйдут на нее. А она, в слезах и в горе, скажет, что ее друг приехал к ней отметить юбилей знакомства. Да, должен был продукты привезти, шампанское, вино. Ничего нет? Какой кошмар, из-за чего погубили человека.
