Софи Кинселла - Шопоголик на Манхэттене
— А почему вы сами ему об этом не скажете? Я уверен, он был бы рад поговорить с вами.
У него такой добрый и заботливый голос, что у меня комок к горлу подкатывает.
— Я не могу. Если я ему позвоню, он подумает… подумает, что я пытаюсь ему что-то доказать или что это очередная глупая сплетня… — Я тяжело сглатываю. — Если честно, Майкл, я бы просила вас не упоминать мое имя. Скажите, что информацию вы получили от кого-то другого. Но он обязательно должен выяснить, что происходит.
— Я встречаюсь с ним через полчаса. Тогда и поговорю. И знаете, Бекки… вы молодец.
16
Через неделю я потеряла всякую надежду услышать известия от Майкла. Что бы он там ни сказал Люку, я об этом никогда не узнаю. Такое чувство, что часть моей жизни ушла безвозвратно. Люк, Америка, телевидение — словом, все. Пора начинать все заново.
Я старательно пытаюсь смотреть на мир с оптимизмом, убеждаю себя, что мне все пути открыты. Но что делать бывшей телеведущей? Я позвонила агентше, и, к моему изумлению, она повела себя точно так же, как и телевизионщики в Америке. Сказала, что жутко рада меня слышать, что найти мне работу не составит труда, ' даже мое собственное шоу легко устроить, и она обязательно мне перезвонит, как только подберет самое подходящее предложение. С тех пор от нее ни слуху ни духу.
Так что теперь мне ничего не остается, кроме как просматривать раздел «Вакансии» в газетах. Впрочем, и по этим-то объявлениям шанс получить работу у меня минимальный. Я уже позвонила узнать о вакансии штатного репортера для «Вестника инвестора», помощника редактора в «Журнал частного инвестора» и редактора в «Аннуитет сегодня». Я не очень хорошо разбираюсь в аннуитетах [Вид государственного займа, по которому кредитор ежегодно получает ренту в погашение займа], но смогу как-нибудь выкрутиться.
— Как дела? — спрашивает Сьюзи, входя в гостиную с миской глазированных кукурузных хлопьев.
— Отлично… — Я искренне пытаюсь улыбнуться. — Почти.
Сьюзи запихивает в рот горсть хлопьев и задумчиво смотрит на меня.
— У тебя какие планы на сегодня?
— В общем, никаких, — угрюмо констатирую я. — Так, найти работу. Привести свою жизнь в порядок. Больше никаких.
— Ясно. Есть там что-нибудь интересное?
Я показываю обведенные кружками объявления.
— Думаю пойти редактором в «Аннуитет сегодня». Если кандидат будет достойным, его могут повысить до редактора ежегодного приложения «Налоговые льготы»!
— Ты серьезно? — Лицо Сьюзи невольно морщится в презрительной гримаске, но она тут же поспешно добавляет: -То есть… это очень хорошо! Очень интересно!
— Налоговые льготы? Сьюзи, я тебя умоляю.
— Ну… относительно интересно.
Я роняю голову на колени и разглядываю ковер. В комнате тихо, слышно только, как Сьюзи хрустит хлопьями.
— А что, если я не найду работу? — в отчаянии спрашиваю я.
— Конечно, найдешь! Не глупи. Ты же телезвезда!
— Я была телезвездой. Пока сама все не испортила. Пока вся моя жизнь не пошла кувырком.
Провести бы в такой позе всю оставшуюся жизнь.
— Бекки, ты меня беспокоишь. Ты несколько дней не выходила из дома. Что еще ты собираешься сегодня делать?
Я поднимаю голову.
— Не знаю. Посмотрю «Утренний кофе».
— Ты не будешь смотреть «Утренний кофе»! — сурово заявляет Сью. — Пошли. — Она отшвыривает газету. — У меня есть одна хорошая идея.
— Какая? — подозрительно спрашиваю я, пока она волочет меня в мою комнату.
Сьюзи распахивает дверь, вталкивает меня внутрь и указывает на хаос.
— По-моему, тебе нужно хорошенько разгрестись.
— Что? — с ужасом пячусь я. — Не хочу я ничего разгребать.
— Нет, хочешь! Честное слово, тебе станет легче. Мне стало. Это было потрясающе! Я чувствовала себя просто заново родившейся.
— Ага, и осталась без трусов! Ты же после этого у меня три недели трусы одалживала.
— Ну ладно, — признает Сьюзи, — возможно, я тогда перестаралась. Но суть в том, что это полностью меняет твою жизнь.
— Нет, не меняет.
— Меняет! Это фэн-шуй. Ты выбрасываешь из своей жизни все старье, чтобы место старого заняло новое.
— Как же, непременно.
— Это правда! Как только я разгребла все старье, мне позвонили из «Хэдлиз» с тем предложением, помнишь? Ну же, Бекки. Небольшая уборка тебе не повредит.
Она раскрывает мой шкаф и начинает перебирать вещи.
— Ты только посмотри на это. — Сьюзи вытаскивает голубую замшевую юбку с бахромой. — Ты когда ее в последний раз надевала?
— Совсем недавно, — отвечаю я, скрещивая пальцы за спиной. Эту юбку я купила в палатке на Портобелло-роуд, даже не примерив, а когда пришла домой, оказалось, что юбка мне мала. Но ведь я вполне могу однажды сильно похудеть.
— А это… а это… — Сьюзи удивленно таращится. — Господи, Бекки, сколько у тебя черных брюк?
— Одни! Ну или двое.
— Четыре… пять… шесть…, — Она перебирает плечики, уверенно выдергивая те, на которых висят черные брюки.
— Эти — на случай, если мне покажется, что я растолстела, — оправдываюсь я, когда она вытаскивает старые расклешенные штаны «Бенеттон». — А это вообще не брюки, а джинсы! — воплю я, когда она начинает рыться на дне шкафа. — Джинсы за брюки не считаются!
— Кто сказал?
— Все говорят! Каждому известно. — Десять… одиннадцать…
— Да… а это лыжные штаны! Это же совсем другое дело. Это спортивная одежда!
Сьюзи поворачивается ко мне:
— Бекки, ты ни разу в жизни не каталась на лыжах.
— Не каталась, — после паузы соглашаюсь я. — Но ведь… А вдруг меня пригласят. И потом, на них была скидка.
— А это что? — Она осторожно вытаскивает маску для фехтования. — Это точно можно отправить в мусорное ведро.
— Я собираюсь заняться фехтованием, — с достоинством отвечаю я. — И стану дублершей Кэтрин Зета-Джонс.
— В голове не укладывается, как ты умудряешься вместить сюда все это барахло. Ты что, никогда ничего не выкидываешь? — Она выуживает пару босоножек, украшенных ракушками. — Боже, а это-то. Неужели еще носишь?
— Э-э… нет. Ну и что? Как только я их выброшу, ракушки снова войдут в моду, и мне придется покупать новые босоножки. Так что это своего рода… страховка.
— Ракушки никогда не вернутся в моду.
— Очень даже вернутся! Мода — как погода, абсолютно непредсказуема.
Сьюзи качает головой и пробирается к двери через груды вещей, разбросанных на полу.
— Даю тебе два часа, и чтобы к моему возвращению комната полностью преобразилась. Новая комната — новая жизнь. За дело!
Она уходит, а я сажусь на кровать и безутешно оглядываюсь.
