Татьяна Губина - Чужая
На немой вопрос матери, Пашка ответил немного пафосно: «Русские люди, мать, должны жить в России. Да и все мои друзья, настоящие и проверенные — все здесь. Так что, пора восстанавливать отношения».
— Да какая разница, кто или что заставило его вернуться, — вставила мудрая Регина. — Главное, они все вместе.
— Ну что, матушка? — Генерал подошел неожиданно. — Пошли отдавать дочь замуж, — и он нежно обнял бледную от волнения Регину.
3
Она стояла и смотрела, как Катя проходила мимо, так близко, что даже длинный шлейф ее платья задел кончики ее туфель. Вот сейчас, через мгновение она свернет пробку с маленькой бутылочки и плеснет кислотой в ненавистное красивое лицо. И все. Все закончится. Не будет больше бессонных ночей в маленькой вонючей комнатке бабкиного барака. Не будет изгрызенных от злости и отчаяния подушек. Она больше ни за что не вернется в ненавистный город детства матери, и не будет мыть длинные коридоры фармацевтической фабрики, каждое мгновение, каждую секунду мысленно пребывая в большом светлом городе.
Только здесь, в Воркуте, она поняла, в каком раю она жила. Что все хорошее произошло с ней только в Москве, а не в этом холодном сером городе, где нет ни жизни, ни будущего. Но вернувшись в гостеприимную столицу, она не нашла покоя. Ей не к кому было пойти, и никто ее не ждал, и некому было радоваться ее приезду. Бабка так и осталась у своей сестры.
Полная пустота и одиночество. Ничего не изменилось, только географическая точка поменялась. Почему? Почему так случилось? Надо найти этому причину!
ОНИ! Это ОНИ во всем виноваты! Богатые, счастливые, радостные! Как им всем хорошо и вольготно. Но ничего, сейчас она все исправит! Навсегда! Даже ценой собственной свободы. Сейчас Пельмень сделает еще один шаг…
Кто-то крепко схватил ее за локти. Катя с Сашкой под руку все шли и шли, а она никак не могла понять, почему она не может открутить пробку маленькой бутылочки из темного стекла и навсегда стереть улыбку с этого сказочно красивого лица. Медленно открылись большие дубовые двери, и миловидная дама пригласила Александра Пархоменко и Екатерину Пельменову сотоварищи на регистрацию брака. Хоп! Двери захлопнулись, и на место Сашки и Кати встала другая страждущая брака пара.
А она все так же стояла, замерев на одном месте, не в силах пошевельнуть рукой.
4
— Сейчас ты медленно повернешься, отдашь мне бутылку, и пойдешь в дамскую комнату, — прошипела я в ухо Ксении. — При этом будешь улыбаться всем и делать вид, что ты захотела срочно пописать. Нервничаешь ты просто, ясно!
Фион сделала все так, как я ее просила. Она, словно во сне повернулась и мне в лицо полыхнули большие фиалковые глаза. Точно такие же линзы были у Лельки, когда-то она в шутку решила меня напугать. Ничего не скажу, здорово изменяют они лицо, особенно когда макияж другой и парик на башке. Но одного Фион не учла, что именно этот черноволосый парик с широкой белой прядью сбоку когда-то подарила ей я. Эти фальшивые волосики я лично испортила, опрокинув флакон с пергидролем. И чтобы исправить дорогущий парик, выкрасила эту прядь.
— Я люблю его, — оказавшись один на один в туалете, выкрикнула Фион. — Я не могу допустить, чтобы он был с ней! С кем угодно, только не с ней!
— Бедная девочка, — вздохнула я. — Мне очень жаль тебя. Даже после всего, что ты сделала, кроме жалости я ничего к тебе не испытываю. Но сейчас ты меня всерьез разозлила. На что ты рассчитывала? Ты понимаешь, что если бы плеснула этой гадостью, — я помахала перед ее носом бутылочкой. — Ты тут же бы загремела бы на нары!
— Ну и пусть! — упрямо заявила Ксеня. — Зато он никогда бы не женился на уродине.
Я покачала головой. Несчастная! Ну что ей объяснять, дуре набитой, что не в красоте дело. Внутри все клокотало. Что делать? Ксенька может меня сейчас же отшвырнуть и сбежать. И тогда ребятам прямая дорога за границу! Ибо здесь на каждом шагу их может подстерегать опасность в виде Фиона. Боже, будь проклят тот день, когда я познакомилась с Ниной! Эти мысли с молниеносной быстротой промелькнули у меня в мозгу, а я так и не нашла достойного выхода из создавшегося положения.
— Значит, тюрьмы не боишься? — вдруг услышала я низкий спокойный голос. — Ну, что ж, знать судьба у вас с матерью такая.
Я даже не успела повернуть голову на этот голос, как тут же заметила нарастающий ужас в глазах Фиона. Она побледнела и вжалась в стенку. Я все же повернулась и увидела в проеме одной из кабинок Настю, Анастасию Борисовну, лучшего психиатра Москвы, сестру Регины и владелицу частного дурдома, в котором уже пятнадцатый год находится Нина Фионова.
— Вовремя я здесь оказалась, — усмехнулась Настя. — Значит так, девочка, кнопочку видишь? — она выставила вперед тонкую руку с зажатым сотовым. — Я никуда без своих санитаров не хожу. Даже на свадьбу своей любимой племянницы. У тебя есть выбор — или ты сейчас же убираешься из города и нашей жизни или через пятнадцать минут окажешься привязанной к койке рядышком с мамашей. Поверь, я пойду против своих принципов и клятвы Гиппократа и ухайдакаю тебя по полной, тем более что признаки наследственной шизофрении у тебя налицо. Ну, так как, нажимать?
Фион затравленно переводила взгляд с Насти на телефон. Напряжение достигло такого накала, что мне казалось, что если сейчас паче чаяния хоть кто-то войдет, весь клозет взорвется. У меня мелко затряслись руки, и проклятая бутылка вдруг выскочила и с оглушительным хлопком раскололась об идеальный кафель. Стекла разлетелись, и брызги жидкости окропили мои ноги. Я зажмурилась. Все, конец, сейчас мои колготки задымятся вместе с моей кожей. Я с замиранием сердца ждала дикой боли. Еще когда я только увидела Фион в моем парике, я сразу догадалась, что она хочет сделать. Слишком дико выглядела миловидная брюнетка в шифоновом длинном платье, на высоких каблуках с темно- коричневой бутылкой в руках.
Еще со времен моей медицинской практики, я знала, что именно в таких бутылочках с яркой желтой этикеткой хранятся опасные кислоты. Серная, соляная, даже пресловутый пергидроль, которым я когда-то травила свои волосы и для этого выписывала его в аптеке своего травмпункта.
Но боли все не было. Я открыла глаза. Фион стояла, уставившись на мои ноги, и, по всей видимости, тоже ожидая химической реакции. Потом она резко опустилась на корточки и потрогала лужицу, которая разлилась вокруг осколков.
— Вода, — озадаченно проговорила она. Потом она мелко захихикала.- Он подсунул мне простую воду! А я, дура, спала с этим гадом-фармацевтом целый месяц! — Она хохотала все громче и громче.
Я закрыла глаза. Где? Где я могла слышать этот знакомый сумасшедший хохот?
