Барбара Вуд - Колыбельная для двоих
Однако сейчас, когда он сидел в своем кабинете, в одиночестве, в обществе одного лишь бокала, вся его мужественность куда-то исчезла, и от этого Марии стало очень больно.
— Папа… — прошептала она.
Вздрогнув, он поднял на нее глаза.
Мария нерешительно шагнула в кабинет. Он, не отрывая от нее взгляда, поставил бокал на стол.
Затем она быстро подошла к нему, опустилась рядом с ним на колени и положила руки ему на ноги.
— Папа, — пробормотала она, — прости меня, прости…
Они разговаривали долго — часы уже давно пробили двенадцать. Тед говорил тихо и спокойно, словно читал молитву, Мария сидела возле его ног. Он рассказал ей о своих отношениях с Глорией, а затем поделился с ней тайной, о которой не знала даже Люссиль.
Тед Мак-Фарленд думал, что он родился в палатке, но не был в этом уверен на все сто процентов. Он помнил, это было его самым ранним воспоминанием, небольшой, обшитый вагонкой дом, жаркий, душный вечер, пропахший алкоголем воздух и плач женщины в соседней комнате. Должно быть, он был очень маленьким, так как он сидел на полу, в то время как высокий худощавый мужчина, очень похожий на Авраама Линкольна, нервно ходил по залитой молочно-белым светом комнате и разговаривал с кем-то по имени Боже. Соседские женщины, взволнованные, говорящие полушепотом, бегали из комнаты в комнату и в конце длинной страшной ночи, вышли с большим мягким свертком и рыданиями, обращенными к небесам. Так умерла, рожая очередного ребенка, мать Теда.
Хосе Мак-Фарленд был «проповедником» и после смерти жены он упаковал свои вещи и отправился вместе с сыновьями колесить по южным штатам. Они жили в палатках, где Хосе «проповедовал», изрыгая огонь и серу перед изумленными взорами доверчивых испольщиков и собирая пожертвования в шляпу, которая неизменно наполнялась. Работа мальчиков заключалась в том, чтобы ходить со шляпой в руках и собирать пожертвования, однако потом, когда в голову предприимчивого, гонимого судьбой Хосе пришла идея нажиться на целительстве, они превратились в «счастливчиков, на которых свалилась манна небесная».
Теду было тринадцать, когда отец вручил ему пару костылей и велел войти, прихрамывая, в палатку, послушать проповедь, затем отбросить костыли и подбежать к его платформе.
Тед был очень хорошим артистом. Бедные чернокожие и «белое отребье» воспринимали эти спектакли на ура. Очень скоро Хосе разбогател, а как-то раз, когда юный Тед подошел после службы к палатке, чтобы отец похвалил его за проделанную работу, он увидел, что она была закрыта: Хосе был занят снятием грехов с души молодой девушки-южанки.
Однажды ночью палатка загорелась. Хосе Мак-Фарленду удалось выскочить через заднюю дверь и спастись, в то время как многие люди погибли, включая и одного из младших братьев Теда. Тед сбежал и сел на первый поезд, проходящий через хлопковые поля. Он поехал на север, в Чикаго, где ему, благодаря уму и крепким мускулам, удалось выжить. Но в 1932 году, в самый разгар Великой депрессии, он был пойман полицией за ограбление старика и отправлен в приют Святого Марка для малолетних преступников.
Это и было местом, где он обрел веру.
Мария не понимала, как можно обрести или утратить веру.
— Ты знаешь, где они сейчас, твои братья и отец? — тихо спросила она.
Тед не знал, и его это нисколько не тревожило, так как его семьей стала церковь. Он не рассказывал Люссиль о своем детстве; он был слишком горд, чтобы рассказать ей о своем постыдном прошлом. Люссиль была благовоспитанной девушкой из очень обеспеченной семьи, и Тед так сильно любил ее, что боялся, расскажи он ей о своем неблагополучном прошлом, она отвернется от него. Поэтому он предпочел умолчать об этом, решив, что расскажет ей позднее, а приют Святого Марка представит как обычный приют для детей-сирот. Потом, по прошествии многих лет, Тед так и не решился открыть Люссиль правду о своем прошлом, а потом и вовсе решил отказаться от этой идеи.
Но он смог рассказать об этом Глории. Он должен был с кем-нибудь поделиться — в последнее время старые воспоминания начали возвращаться к нему, — чтобы иметь возможность выговориться и облегчить душу.
Первое, что пришло в голову Марии, когда она слушала отца, был вопрос: «Что такого может дать тебе Глория, чего не может дать мама?» Потом в ее голове промелькнула другая мысль: «Что такого она может дать тебе, чего не могу я?» Неожиданно Мария поняла, что больнее всего ее ранило, когда она впервые узнала о Глории Ренфроу, — не то, что отец изменял матери, а то, что он изменял ей.
— Папа, — сказала она, — почему мама такая? Иногда мне кажется, что она больше заботится о других людях, чем о нас. Она только и знает, что занимается благотворительностью — ездит по больницам, собирает одежду для мексиканцев. Ее собрания значат для нее больше, чем мы.
Тед положил руку на голову дочери.
— Мария, тебе рассказывали в школе о человеке по имени Гёте? Он однажды сказал, что благие дела помогают человеку искупить свои грехи.
— Мама? У нее нет грехов.
— Может быть, она думает иначе.
— Папа, почему мама столько пьет? Из-за меня?
— Нет, не из-за тебя. У нее, скажем так, есть потребность в выпивке. Она уже давно выпивает, Мария, просто ты не знала об этом.
— Почему ты позволяешь ей командовать тобой?
— Наверное, потому что это легко. Я не знаю ответа на твой вопрос. Просто это еще одна потребность твоей матери, пусть, лишь бы она была довольна. Я не знал своей матери, Мария, она умерла, когда я был еще совсем маленьким, не способным узнать и оценить ее. На юге я жил с отцом и братьями. В приюте я был окружен другими мальчишками, священниками и воспитателями, среди которых не было ни одной женщины. В моей жизни не было женщин, может быть, поэтому, кто знает? Может быть, мне нравится, когда они мной управляют.
Тед встал и подошел к бару. Он начал наполнять свой бокал спиртным, потом остановился и поставил бутылку. Он повернулся и посмотрел на дочь.
— Спрашиваешь, почему я позволяю ей командовать мной? Наверное, потому что у меня спокойно и легко на душе, Мария, и хочу, чтобы на душе у твоей матери тоже было спокойно и легко.
Когда эти слова прозвучали, Марии вдруг явилось откровение, которое, подобно яркой вспышке, озарило кабинет, и она увидела, что ее отец был не кем иным, как настоящим священником. Она поняла, что всегда видела в нем духовного наставника, но до этой минуты, просто не осознавала этого. Сейчас же, когда у нее открылись глаза, она увидела, что ее отец был больше похож на священника, чем отец Криспин.
Тед вернулся к своему креслу, и Марии снова стало хорошо и спокойно. Она сидела и думала, каково это было молодому семинаристу пойти служить в армию, участвовать в кровопролитных сражениях, вернуться домой и обнаружить, что все его былые идеалы разрушены, потом встретить Люссиль, влюбиться в нее, жениться и отказаться от своего призвания…
