Фиона Нилл - Тайная жизнь непутевой мамочки
«Время поста закончилось, — сообщила я ей. — Наступила разрядка сексуальной напряженности. Ура!»
И далее я в деталях описала ей, что прошлой ночью я натолкнулась на Тома в спальне Фреда, около трех часов ночи.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я.
— Ищу тигра, — устало ответил он.
— Вот так совпадение! Вот она я. А где Фред?
— Он спит в нашей кровати.
И тогда я спросила, почему мы оба не спим в эти предрассветные часы, а ищем тигра?
— Странно, но эти ужасные времена, — рассказываю я Кэти, — месяцы голодовки — закончились, остаток ночи мы провели в кроватке Фреда, под одеялом с машинками. Том развивал одну из своих любимых посткоитальных тем.
— Если бы к твоей голове приставили ружье и принудили бы заняться сексом с кем-то из родителей из класса Джо — с мужчиной или женщиной, — кого бы ты выбрала?
— Почему из класса Джо? — спросила я.
— Эти родители как-то получше выглядят, — сказал он, внимательно глядя на меня.
Я отказалась отвечать, заявив, что устала, и тогда он сказал: «Мне весьма нравится та мама с восхитительной задницей». Он имел в виду нашу привлекательную мамочку, как сообщила я Кэти.
— Но она легкомысленная и поверхностная! В ней нет глубины! — запротестовала я.
— Она не более поверхностная, чем некий… э… Мелководьем, — вяло откликнулся он. — Вся эта его тщательная небрежность слишком вычурна. Могу поспорить, при всем при этом он стрижет свои лобковые волосы ножницами для ногтей. И тот способ, каким он примеривает на себя роль писателя-мученика, вызывает смех.
— Ради Бога, о ком ты? — спрашиваю я, уже зная ответ.
Я нажимаю кнопку «Отправить» и бесцельно сижу некоторое время, оттягивая написание школьной почты. Несколько минут спустя мое сердце подпрыгивает — письмо от Роберта Басса. Впервые за все время. Поскольку это не нарушает ни одно из правил, я чувствую себя бесшумно ликующей.
«Очень рад слышать хорошие новости, — читаю я, — озадачивает лишь то, что вы желаете разделить это со всем классом, если только вы не готовите вечеринку с темой семидесятых, включая ключи от машины. Могу лишь предположить, что мученик — это я. И это не очень хорошо для моего чувства собственного достоинства».
Потрясенная, я таращусь на экран, но времени на размышления нет, потому что вслед за этим, почти сразу же, следует письмо от привлекательной мамочки:
«Дорогая Люси, слишком много информации, на мой взгляд. Могу лишь предположить, что „женщина с восхитительной задницей“ — это я. Чао, чао».
Потом пишет Буквоедка:
«Я не стану больше терпеть ваши дешевые попытки саботировать мои указания как председателя родительского комитета и выражаю желание, чтобы вы обдумали свою позицию».
Какие глубины? Какие отмели? Я погружаюсь в бездну. Письмо я отправила всем родителям класса строго по списку. На нетвердых ногах я покидаю гостиную. Том уже лег спать. Я смотрю «Вечерние новости» — до тех пор, пока программа не кончается. Ничего из того, что случалось со мной на работе, не было таким ужасным, как случившееся только что.
Моя предутренняя бессонница начинается с ночи. Я ворочалась с боку на бок. Темнота имеет ужасающую способность преувеличивать страхи. Мой живот скручивают нервные спазмы. В два тридцать мне кажется, что я слышу шум, и я медленно крадусь вниз по лестнице, держа в руке светящийся меч из «Звездных войн». «Пусть силы не оставят меня!» — слышу я свой собственный голос.
В гостиной я решаю совершить налет на секретную заначку сладостей Сэма, обещая возместить все, что я съем. Я приношу шоколадно-кремовое яйцо «Кэддбери» наверх в спальню и заставляю себя есть его как можно медленнее. Сначала я его облизываю, как леденец, пока оно не начинает таять. Когда становится виден белый крем, я разрешаю себе откусить сбоку, сосчитав до двадцати, прежде чем набить рот. Тогда я отбрасываю осторожность и запихиваю остаток яйца в рот, а затем громко чавкаю. Так получаешь гораздо больше удовольствия, однако мои нервы ненасытны. Стремление излить душу перед Томом непреодолимо. И я пихаю кулаком ему в ребра. Он охает.
— Там нет никаких грабителей, и я не собираюсь вставать, чтобы идти смотреть, — ворчит он. — Собака их схватит.
— Но у нас нет собаки, — шамкаю я с набитым шоколадом ртом.
— А ты вообрази ее мысленно, и тогда ты станешь меньше бояться, — говорит он.
— Все гораздо хуже, Том, — говорю я.
— Опять лопнул бойлер? — сонно спрашивает он и проваливается в забытье.
Я бужу его, проводя ногтем большого пальца левой ноги по его голени.
— Люси, пощади, — мычит он.
— Том, я разослала электронные письма всем родителям в классе Джо, сообщив им все, что произошло прошлой ночью, — говорю я. Теперь, когда я все это сказала, мне, кажется, стало еще хуже.
— А что случилось прошлой ночью? — бормочет он.
— Мы занимались сексом и обсуждали, кто из родителей наиболее сексапилен, и ты сказал, что предпочел мне привлекательную мамочку, потому что у нее восхитительная задница.
— Ты пытаешься соблазнить меня? — Он сонно поворачивается на бок с надеждой в глазах. — Господи, что у тебя во рту?
— Шоколадное яйцо. Я пытаюсь объяснить тебе, что сотворила убийственную вещь, — говорю я, облизывая губы.
— Такие, как ты, не делают убийственных вещей, Люси. Ложись спать.
— Однако мы сделали, — продолжаю я, умоляя его послушать. — Не преднамеренно. Случайно. Нет, я не пытаюсь снять с себя ответственность за свой поступок, потому что знаю, что это одна из моих худших привычек.
— Что именно? — Он вздыхает и снова закрывает глаза.
— Я была невнимательна. Я думала, что посылаю электронное сообщение Кэти о нашей возродившейся сексуальной жизни, а вместо этого отправила его всем родителям класса согласно списку.
Он резко садится. До него дошло.
— Ты — трахнутая идиотка, — медленно произносит он, обхватив голову руками и раскачиваясь вперед-назад. — Я изо всех сил годами пытался поддерживать дружеские отношения с этими родителями, балансируя с помощью тщательно выверенной стратегии, нацеленной на то, чтобы не быть с ними ни чересчур запанибрата, ни слишком чопорным, а теперь ты выставила напоказ внутренние проблемы нашей сексуальной жизни. Я, возможно, с этой минуты вообще стану импотентом, потому, что теперь всегда буду ассоциировать секс со страхом.
— Мне действительно очень жаль, — говорю я. — Думаю, что привлекательная мамочка была достаточно польщена. Она не так часто видит своего мужа, и это, вероятно, повысило ее самооценку. — Он ахает. — А вот папа-домохозяин был немного оскорблен.
