Николь Фосселер - Под шафрановой луной
– Где находился Аксум?
– По ту сторону Баб-эль-Мандеба, – Рашид смотрел то на Майю, то на каменные стелы. – Вам нравится? – тихо спросил он, и в его голосе послышалась непривычная мягкость.
Майя кивнула.
– Я, можно сказать, выросла среди древних надписей. Ими занимается мой отец.
Она хотела добавить что-то еще, но осеклась. Ей неодолимо захотелось показать эти камни Джеральду, и в горле что-то сжалось.
– Значит, вам понравится Нисаб. Остатки торгового города, – Рашид указал рукой на север, – на старых, окуренных ладаном улицах. Если все пойдет нормально, мы достигнем его через два дня.
Он замялся, словно ему нелегко было произнести эти слова, родившиеся у него внутри:
– Хотите рассказать о своем отце? Позже, у огня?
Сияние пламени бросало на трещины в древних надписях золотые и бронзовые отблески, а звездный свет заливал их серебром. Возможно, когда-то они действительно были покрыты драгоценными металлами, истершимися от прикосновения столетий: Химьяр был богатым царством, судя по рассказам Рашида о традициях его народа. Химьяр процветал за счет торговли ладаном и миррой, смолой местных деревьев, что привлекли сегодня внимание Майи на привале. Драгоценные, как золото, они использовались в медицине, косметике и благовониях.
Майя рассказывала о путешествиях своего отца, его увлечении стариной, предметами, сумевшими противостоять бренности, его стараниях, чтобы ничего этого вновь не предали забвению, о совместных занятиях в кабинете. Об Оксфорде и старинных зданиях под сенью башен. Она старалась описывать все живо и образно, но ей нередко приходилось подолгу растолковывать понятия, далекие от мира Рашида, наглядно изображать их жестами и мимикой и рисовать пальцем на песке у их ног. Рашид никогда не видел снега и даже не подозревал о его существовании. В горах бывало очень холодно и шли дожди, но и то и другое никогда не происходило одновременно.
Рашиду тоже нередко приходилось прибегать к жестам, объясняя, что он имеет в виду, когда он вспоминал о своем отце: как тот обучал его верховой езде, еще прежде чем Рашид сделал первые шаги, как учил сына стрелять и обращаться с мечом. Майя увлеченно внимала рассказам, как мужчины аль-Шахинов выращивали и натаскивали соколов, охотились с ними на мелкую дичь и даже на антилоп. Ведь последователи Аллаха не могут есть мяса животных, что не были ритуально убиты и из которых не была выпущена кровь. У всех соколов аль-Шахинов белое оперение.
– Светлое, как песок пустыни, откуда вышли наши предки, – объяснил Рашид. – Оттуда и название племени: аль-Шахин, белый сокол.
Он рассказывал о необъятной пустыне Руб-эль-Хали, такой враждебной, что ее сторонились даже бедуины. Они называли ее просто Аль-Римал, пески, ведь там не было ничего, кроме песка и жары, невообразимой жары, на сотни тысяч миль во всех направлениях. Бедуины перемещались лишь по ее краям и по младшей сестре «песков», Рамлат эс-Сабатайн. Но если верить легендам, так было не всегда. До того как накатили песчаные волны высотой с дом и разогнали почти все живое, там, говорят, сверкали озера и реки, паслись антилопы, водяные буйволы, гиппопотамы, а еще ослы, козы и овцы, служившие человеку. В самом сердце опустевшего сегодня края стоял город, до того сияющий и роскошный, что затмевал солнце. Он разбогател благодаря торговле ладаном, а построили его по приказу могущественного короля Шаддада, потомка Ноя.
– Ирам, город колонн, – мечтательно проронила Майя.
– Вы знаете эту легенду?
Майя кивнула.
– Читала. «Идите и постройте неприступную крепость, высотой до небес, а вокруг крепости тысячу дворцов с золотыми крышами, и в каждом возведите тысячу колонн из хризолита и рубина», – на память процитировала она особенно полюбившийся отрывок из сказок «Тысяча и одной ночи».
– Наше Священное Писание гласит, что в Ираме жило племя Адитов. Король Шаддад пренебрег предупреждениями пророка Худа, призывавшего обитателей города к праведной жизни.
– И в наказание город поглотила пустыня? – догадалась Майя.
Рашид кивнул.
– Наверное, в каждой древней культуре есть свой Ирам, – прошептала Майя. – Город, по легенде разрушенный за грехи его жителей. У древних римлян это Помпеи, а древнегреческий мыслитель Платон рассказывал о затонувшем островном государстве Атлантида.
Ее слова прозвучали в ночной тишине, и каждый прислушался к отголоску внутри себя, зазвучавшему в унисон, к чему-то древнему, как само человечество.
– Тсс, – вдруг прошептал Рашид. Он внимательно вслушался в темноту, беззвучную для слуха Майи. Лишь тихо фыркали лошади, но вдруг и они умолкли, словно тоже прислушались. Долю секунды спустя Рашид схватил винтовку, вскочил и рванул Майю за руку вверх. Вздымая песок, он протащил ее к каменным стелам и прорычал что-то в сторону палаток, где уже несколько часов спали его люди и Джамила. Прорычал одно-единственное слово, но прозвучало оно пугающе. Он протолкнул ее между блоков и притянул за шею к земле. Она не сопротивлялась.
– Вниз. Не двигайся, – буркнул Рашид.
Потом он ушел, и неподалеку раздался многоголосый, пронзительный вой, быстро приближаясь к лагерю. Крики, выстрелы, вопли, тяжелое дыхание, звон металла, затихающий и раздающийся вновь. Майя скорчилась, закрывая руками голову и шею, и все равно чувствовала себя до безумия уязвимой. Она не хотела закрывать глаза ради собственной безопасности, но все равно в ужасе сжала веки, как делала в грозу совсем маленькой девочкой. Еще несколько выстрелов прорезало ночь, послышался запах пороха. Потом удар, так близко, что она всхлипнула. И вдруг наступила абсолютная тишина. Ужасная, пугающая тишина.
Майя несколько раз моргнула и заставила себя открыть глаза. Сдавленно вскрикнула, увидев, что перед ней на песке растянулся на спине человек. Меч выпал из его безжизненных пальцев, его лезвие оказалось совсем рядом с ней. Вытаращив глаза, он словно уставился в блистающее небо, изумленно раскрыв рот, из которого сбегал по подбородку на землю темный ручеек. На голой груди, чуть в стороне от сердца, зияла дыра. Майя нащупала каменные стены и схватилась за них, пытаясь встать на ноги. И тут увидела, что к ней длинными шагами спешит Рашид, держа в руке винтовку. Сердце ее облегченно подпрыгнуло.
– С вами все хорошо? – крикнул он.
Майя кивнула и хотела было пойти ему навстречу. Но ее взгляд упал на одного из аль-Шахинов с растрепанными волосами до плеч – он с протяжным звуком вытащил из другого лежащего на земле тела свой меч с потемневшим и матовым от крови лезвием. Потом ударил покойника в бок кончиком сапога, чтобы убедиться, что тот мертв. Майя осмотрелась. Вокруг огня и среди палаток на земле виднелись очертания тел – семь, восемь, возможно, больше… У нее подогнулись колени. Рядом что-то глухо бухнулось на песок, и она почувствовала, как ее подхватили чьи-то руки, прижали к чему-то мягкому, а к ее щеке прислонилось что-то маленькое, металлическое и прохладное. Но под этим было твердое, излучающее приятное тепло, ее окутал древесный и острый аромат, и она услышала, как бьется сердце, быстро и взволнованно.
