Максин Барри - Судьбы
Но фильм развивался совсем не так, как ожидали зрители. Никакого трагического конца — Морин не умирает, а Обри не гибнет во время восстания ирландских крестьян. Не было в фильме и счастливого конца — Морин с возлюбленным, направляющихся в сторону заката. С начала и до конца фильм был сугубо реалистичным. Никаких макетов уютных ирландских коттеджей, вместо этого кадры настоящих жилищ, снятые внутри и показывающие сырые, темные и мрачные помещения. На Морин практически нет грима, режиссер положился на ее свежесть и натуральную красоту. Любовные сцены длинные, нежные и страстные. Естественная реакция главных героев настолько очевидна, что наверняка даст повод заподозрить, что между ними существуют романтические отношения и в жизни.
От обычных голливудских поделок фильм, кроме всего прочего, отличали мастерские диалоги. Все акценты расставлены безупречно, верно передавая общее настроение безнадежности ситуации. Фильм мог иметь лишь один конец — любовники, вынужденные покориться обстоятельствам, решили расстаться. Обри вернулся домой к своей суженой, дочке богатого фермера, а Морин вышла замуж за плотника, который не отступился от нее и продолжал верно любить.
Когда вспыхнул свет, зрители неохотно вернулись в современную Америку, сохранив в душе ощущение настоящей трагедии — два человека, созданные друг для друга, расстаются из-за предрассудков. Женщины без стеснения плакали, да и у некоторых мужчин глаза подозрительно блестели. Кир поднес руку Ориел к губам и поцеловал. И тут раздались оглушительные аплодисменты.
В фойе на Кира набросились репортеры.
— Мистер Хакорт, реакция аудитории на первый показ фантастическая. — Под нос Киру сунули огромный микрофон с маркой телевизионной компании. — Что вы сейчас чувствуете?
Кир посмотрел прямо в молодое оживленное лицо репортера и мрачно улыбнулся.
— Удовлетворение. И уверен, что мистер Уайзман чувствует то же самое, даже если его адвокаты и не разделяют с ним этой радости.
Ведь они потеряли надежду на огромные гонорары, подумал он. Такая же мысль, по-видимому, пришла в голову и окружающим, поскольку зрители весело рассмеялись. Следующей подошла женщина, соперница Хедды Хоппер в распространении сплетен. Она бесцеремонно растолкала молодежь, пробиваясь поближе к Киру.
— Мистер Хакорт, вы считаете, что остальные кинотеатры в стране разделят энтузиазм наших голливудских зрителей и возьмут ваш фильм?
Кир взглянул поверх голов и встретился с любящими, полными гордости глазами Ориел.
— Надеюсь, — признался он, — но, если и нет, я уверен, что нам больше повезет в Каннах.
Эта сногсшибательная новость вызвала бурную реакцию присутствующих. Кир поднял обе руки, прося тишины. Когда шум улегся, он сообщил:
— Я получил приглашение показать фильм в Каннах на следующей неделе, когда откроется фестиваль. И я обязательно его там покажу.
— Мистер Хакорт, это большая честь. Ведь это только второй ваш фильм. Вы надеетесь завоевать какую-нибудь награду? — Он не видел, кто задал этот вопрос, да вряд ли это имело значение.
— Да, надеюсь.
Решительный ответ без всякой ложной скромности поразил толпу. Кир воспользовался моментом, чтобы сделать объявление.
— Мы с женой завтра летим в Париж, чтобы немного отдохнуть перед Каннами. Мне кажется, она это заслужила, да и я тоже. — Он улыбнулся телевизионным камерам, и женские сердца по всей стране растаяли при виде этой мальчишеской улыбки.
Интервью продолжалось еще минут десять. Ориел, учитывал ее положение, была сделана скидка, и она уже давно сидела в лимузине. Она подняла голову, когда Кир открыл дверцу и сел в машину, провожаемый вспышками блицев. Машина быстро тронулась с места. Кир закрыл глаза и глубоко и прерывисто вздохнул.
— Спасибо, что так своевременно сообщил мне о поездке в Париж, — сухо сказала она и похлопала себя по животу. — Мы все премного благодарны.
Кир ухмыльнулся и сдернул с шеи бабочку. На этот раз он был в дорогом белом смокинге, одном из многих висевших в его шкафу. На это раз, после трех лет, проведенных в Голливуде, лицо его было основательно загорелым. На этот раз он купался в лучах славы. На этот раз его ждали Канны.
Ему хотелось петь, кричать и завалиться спать на целую неделю. Ориел сняла с одной ноги туфлю на низком каблуке и провела ступней по его лодыжке. Он смотрел на нее из-под полуприкрытых век, а пальцы ее ноги достигли его колена и начали подниматься выше. Платье задралось, обнажив все еще красивые, точеные ноги.
— Не будь ты так основательно беременна, Скарлетт, я бы сейчас непременно вогнал шофера в краску.
— Если бы я не была беременна, у тебя не осталось бы ни малейшего шанса. Я бы уже давно тебя изнасиловала! — заявила Ориел, проводя ногой по его бедру. — Но, как недавно сказала Тиз, не до жиру, быть бы живу.
Устроившись поудобнее и не обращая внимания на тянущую боль в спине, Ориел просунула ногу между его бедрами, которые он услужливо раздвинул, нащупала большим пальцем выпуклость в брюках и принялась медленно ласкать ее. Лицо Кира начала заливать краска, он откинулся на сиденье, прерывисто дыша.
— Если ты не прекратишь, этому костюму придет конец, — предупредил он.
— Ну и что? Мы же на этот раз не брали его напрокат, — сказала она, широко улыбаясь.
Кир закусил губу.
— Отомстить хочешь? — спросил он. — За все те недели, что я отсутствовал?
— Верно, — согласилась Ориел, присоединяя вторую ногу к первой и принимаясь за серьезный массаж.
Он так впился пальцами в кремовую обивку сиденья, что материал протестующе затрещал. Он не сводил с нее глаз, она же отвечала ему насмешливой улыбкой.
— Ты когда-нибудь была в Париже? — с трудом проговорил он.
Ориел отрицательно покачала головой, глядя на него невинными глазами.
— Нет. Но думаю, мне понравится.
— Гм, надеюсь. Г-говорят, там очень р-ро-мантично… о черт! — Он содрогнулся, с силой выдохнул и открыл глаза. — Подожди, вот родятся эти дети, — предупредил он, заставив Ориел рассмеяться, — и я заставлю тебя пожалеть, что тебе вообще пришла в голову идея снять туфли.
Ориел подняла бровь, изображая испуг.
— Да? Ну-у меня впереди еще целый месяц. Если повезет, ты к тому времени успокоишься.
На следующий день они вылетели в Париж, где для них в гостинице «Ритц» был забронирован весь верхний этаж. Они поели в номере, потому что перелет утомил Ориел, хотя, как ни странно, заснуть она не смогла. Постоянная боль в спине заставила ее усомниться, стоило ли ей вообще лететь в Париж.
Но она ничего не сказала Киру и на следующий день, отправив его на деловой обед с каким-то каннским представителем, решила подремать.
