Арина Холина - Законы высшего общества
— Сейчас вернусь, — пообещала она, но не вернулась.
Ваня искупался и пришел к Насте греться.
— Вань, ты пил? — спросила она, укутав его махровой простыней.
— Издеваешься?
— Отвези меня домой, — проскулила она. — На Клязьму.
— Чуть попозже, ладно? Ближе к вечеру. Я бы еще поспал.
Они ушли в номер и заснули до ночи.
Около полуночи, кое-как покидав вещи в сумки, они собрались и уехали.
У ворот Ваня поинтересовался, можно ли ему остаться или «надо переть обратно в Москву».
И он остался.
Лежа рядом с ним, поглаживая его замечательное тело, Настя подумала, что все это в лучшем случае на пару месяцев.
Нет в этом мужчине драмы. Все заурядно — немного улучшенный вариант Гарика. Хороший он парень, но не для нее.
Пусть Максим и гаденыш, но есть в нем глубина, есть за что зацепиться, а этот секс-символ прост, как сканворд, хоть и не без своеобразия.
Нет, время великого романа не пришло. Сейчас время разбрасывать камни. И наслаждаться тем, что у ее временного любовника отличное телосложение.
Глава 28
— Отстань от меня! — закричала Настя, поджала ноги, втянула шею и закрылась подушкой.
Ваня смеялся и стягивал с нее домашние велюровые штаны.
— Не пойду никуда! — ныла Настя, отбиваясь от него ногами.
— Насть, ну, ты совсем уже… — Ваня никак не мог унять смех.
— Я правда не хочу… — канючила она. — У меня живот болит… Куда я пойду с больным животом?
— Настя! — гаркнул он.
— Что ты орешь? — поморщилась она.
— Или ты сейчас встанешь, оденешься и накрасишься, или я выйду на улицу в твоих стрингах! — пригрозил он.
— Да пожалуйста! — нахмурилась Настя.
Тоже мне остряк.
Но Ваня не шутил.
Он выдвинул ящик с бельем, вытащил Настины трусики от «Агент Провокатор» с черными лентами, надел и гордо удалился.
Настя полежала немного на диване, а потом сорвалась, выбежала из квартиры — но только услышала звук удаляющегося лифта.
— Черт! — взвизгнула она, бросилась назад и по пояс высунулась из окна.
Он сделал это!
Вышел на улицу в ее стрингах!
За ним, с отвисшей челюстью, на полусогнутых, по стеночке, появились соседка со второго, Надежда, жена совладельца гипермаркета электроники, и охранник.
— Ваня! — заорала Настя. — Я иду в душ! Назад!
Он поднял голову, помахал ей и послал воздушный поцелуй.
— Вань, я одеваюсь! — разорялась Настя, не зная, что делать, плакать или смеяться.
Вот такой у нее Ваня! С ним так всегда!
В прошлый раз он явился на вечеринку в костюме от «Китон», но накрашенный: с блестящими румянами, накладными ресницами и черными стрелками — это он так шутит.
Причем вел себя очень серьезно, как ни в чем не бывало.
Кстати, было смешно — тем более что вечеринку устроили в честь одного банка и собрались там важные деловые люди, разбавленные (два к одному) веселой московской богемой.
Настю подкупало, что Ваня ничего не боится и готов к любым экспериментам — тем более что у него есть охрана.
И она пошла в душ.
Да, она погрязла в унынии!
Но у нее есть на то причины.
Премьера через неделю, мосты сожжены.
Все ужасно.
Она все разрушила.
Конечно, она ведь не знала, что так обернется, но, с другой стороны, месть — не то чтобы добродетель, скорее наоборот, и Настя классическим образом готовилась сверзнуться в яму, которую сама же и выкопала. Для Гали.
Остроумно, да?
Никогда не гадала, что так может получиться.
Все, что она думала об этой некогда рыжей, вульгарной женщине, оказалось лишь фантазиями ревнивой мегеры. Ну, да, Галя не Теккерей. И не Моника Белуччи. И не Лиля Брик.
Она бывает на редкость противной. Но она… неплохой человек.
И к ней, на удивление, быстро липнет хорошее.
Но дело не только в ней.
А суть в том, что внутри Насти против ее воли неожиданно произошла переоценка ценностей и она, на свою беду, научилась за деревьями видеть лес. То есть человека в целом, а не частности, не только те стороны, что приятны лично ей, Насте.
Помимо всего, что ее так раздражало, у Гали проявились хорошие черты, заслуживающие уважения, — упорство, способность учиться, талант замечать собственные недостатки…
Конечно, она была деревенщиной. Когда-то. Но «деревенщина» — не порок! Вот в чем весь ужас!
Галя, конечно, не подруга ей. Скорее напарница. Хорошая напарница.
Надежная.
К тому же небывалое превращение из безработного аудитора в популярную писательницу не могло оставить Настю равнодушной — она любила такие вот излучины судьбы, по которым человек несется в байдарке, яростно орудуя веслами.
Как только закончились съемки, ей стало плохо. Очень-очень плохо.
Первый удар нанес гастрит, за ним последовала череда кратких, но метких панических атак, после чего шею свело так, что Настя говорить не могла — каждое слово отзывалось болью в позвоночнике.
Настя догадалась, что до нервного истощения осталось недолго, запаслась DVD «улыбнись внутренним органам», «Новопасситом», набором зеленых чаев и закрылась дома.
Она не выходила неделю!
То есть, приняв космический душ — лосьон для лица, влажные салфетки, баллон с термальной водой, иногда выводила тело во двор, но это почти не считается, так как она просто сидела на лавке и тосковала.
В конце концов Ваня взвыл. И заявил, что сегодня она либо идет с ним на вечеринку, либо он живьем закопает ее в землю.
— Закапывай, — разрешила Настя.
Но мыться, надевать платье, краситься все же пришлось — и главным образом не потому, что безбашенный Ваня гулял по улице в ее трусах, а потому, что это было смешно. Она смеялась. В голос.
Настроение повысилось на полградуса. А это уже что-то.
Он притащил ее в «Би2». Хорошо хоть, не в «Точку»! Здорово бы она там смотрелась!
«Аукцион» отлично выступил — Настя никак не могла разлюбить их вот уже лет сто, Ваня заставил ее принять участие в извращенной пляске, в общем, все было расчудесно, пока они не перебрались в «Че» и не столкнулись с прошлым во всей красе.
Судьбоносная встреча. Настя, вырвавшись от Вани, который не отпускал ее с танцпола, вышла на улицу покурить, спряталась за углом и обнаружила там Максима.
— Ой! — вздрогнула она. — Я думала, ты маньяк! Что ты здесь прячешься?
— Тсс… — Макс приложил палец к губам. — Я вроде как бросил курить…
— Но ты же куришь! — усмехнулась Настя.
— Курю, но Маша этого не знает.
Естественно, в голове у Насти возник миллион мыслей, но высказала она лишь одну:
— Вот как?
