Карли Филлипс - Удачная попытка
– С тобой все будет хорошо, – сказал он отцу. Он предпочел не комментировать сказанное Джедом, словно и не понял, на что или на кого намекал старик.
Джед не ответил. Он зевнул, и Коул понял намек.
– Поспи немного. Я буду здесь во время операции и приду тебя навестить, как только разрешат.
Джед кивнул, наступило неловкое молчание. И Джеду, и Коулу пришлось ломать себя, чтобы хотя бы пару минут прожить в мире. Но каким бы натянутым ни был этот разговор, впервые за много лет он не закончился скандалом. А это дорогого стоит.
Коул вышел из палаты и впервые в жизни обратился с молитвой к Богу, прося помочь Джеду пережить операцию и еще о том, чтобы отношения с отцом хоть как-то наладились.
Многие годы Коул твердил себе, что от Джеда Сандерса ему ничего не надо. Но перед лицом реальной угрозы навсегда потерять отца Коул вдруг осознал, что отец ему нужен, что надежда наладить с ним контакт не умерла. Потому что ответ на мучивший его долгие годы вопрос о том, что он должен изменить в себе, чтобы стать лучше, мог ему дать лишь тот человек, который сделал его таким, каким он был сейчас. И этот человек – Джед.
Коул и Эрин возвращались в дом у озера в молчании. Коул был не в настроении обсуждать то, о чем они говорили с отцом, а Эрин по его настроению догадывалась, что криков там точно не было, и была рада уже этому.
Никогда в жизни она еще не чувствовала такой усталости. Еле волоча ноги, Эрин направилась к лестнице, мечтая поскорее добраться до спальни. Коула, по понятным причинам, она с собой не звала.
– Эрин?
Она обернулась.
– Что-то не так?
– Я… Ничего, не обращай внимания.
Да нет, что-то все-таки с ним было не так. Темные круги залегли у него под глазами. Эрин вдруг стало жаль Коула, которому, очевидно, сейчас было еще хуже, чем ей.
– Хочешь поговорить? – Она подошла к нему.
Коул стоял, прислонившись к перилам лестницы.
– Да не о чем особенно говорить, – ответил он, покачав головой. – Я просто…
– Тебе не хочется оставаться одному, – поспешила закончить за него Эрин. Лишь сказав это, она поняла, какую ошибку допустила. А что, если он скажет ей, что она ошибается? Тогда она сквозь землю провалится от унижения и стыда.
Но Коул лишь вздохнул и кивнул. Испытывая невероятное облегчение, Эрин взяла его за руку. Ей тоже не хотелось оставаться одной. В ее предложении не было ничего чувственного, ни намека на секс – она так устала, что о близости даже думать не могла. Да и он, похоже, не собирался переходить раз и навсегда проведенную черту. Ни ему, ни ей не хотелось оставаться один на один с грузом тревог и волнений, и вместе им пережить эту ночь будет легче, чем поодиночке. Только эту ночь. А утро вечера мудренее.
Коул никогда раньше не замечал за собой стремления искать поддержки у других в минуты душевных невзгод. Он никому и никогда не плакался в жилетку, считая зазорным для себя грузить своими проблемами других. И Эрин не хотел ни о чем просить. Само вырвалось. И он пожалел о том, что позвал ее, едва ее имя слетело у него с языка. Но, по правде сказать, у него отлегло от сердца, когда она позвала его с собой. И, честно говоря, ему показалось, что и она вздохнула с облегчением. Наверное, и ей не хотелось коротать эту ночь в одиночестве.
По молчаливому согласию они направились в ее комнату. Эрин зашла в ванную, чтобы принять душ. Коул снял джинсы и футболку и нырнул под одеяло. Как только он лег в пахнущую Эрин постель, он словно почувствовал себя дома. Ему сразу стало так покойно на душе, так хорошо, и у него даже не было сил анализировать это ощущение или пытаться бороться с ним.
Через несколько минут Эрин вышла из ванной в черной кружевной сорочке, доходящей до середины бедра. Он еще не видел ее и пришел к выводу, что она была приобретена недавно, в числе прочих вещей, предназначенных для ее новой, увеличивающейся в размерах фигуры. Эту сорочку можно было бы назвать целомудренной, но груди Эрин теперь стали больше, отнюдь не скромно выглядывая из выреза рубашки. Эрекция возникла спонтанно, и Коулу пришлось напомнить себе, что, чего бы там ни хотелось его маленькому другу, сегодняшняя ночь не для этого.
Эрин задержалась у кровати, вопросительно подняв на него взгляд.
– Забирайся, я не кусаюсь.
Она засмеялась и скользнула под одеяло. Эрин лежала на своей половине к нему лицом, и он старался не замечать того, как аппетитно обнажились ее груди.
– Ты в порядке? – спросила она.
Он пожал плечами:
– Не знаю, что и сказать. Все не слава Богу. Джед в больнице. Виктория на свободе. Может, она сейчас где-то рядом. Выжидает. Строит козни.
Эрин зябко поежилась и судорожно сглотнула.
– Я знаю. Но мы можем попросить Сэма подъехать завтра утром в больницу, чтобы вместе придумать какой-то новый план. Если даже ничего у нас не получится, все равно это поможет нам отвлечься, скоротать время, пока Джеда будут оперировать.
Коул положил руку под голову и приподнялся на локте.
– Хорошая мысль.
Она одарила его милой и в то же время пленительной улыбкой, в которой была вся Эрин.
Потом она зевнула, и Коул протянул руку к выключателю. И в этот момент она вскрикнула.
Коул стремительно обернулся. Ее ореховые глаза были широко открыты и переполнены чувством, которое он не мог распознать.
– Эрин?
– Я думаю, что ребенок шевельнулся, – сказала она с благоговейным страхом.
Коул заморгал. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
– Ой! Снова. Как будто что-то трепещет внутри.
Лицо ее светилось счастьем, и он невольно заразился ее возбуждением. И радость, что наполнила его, тихая и светлая, тоже оказалась для него полной неожиданностью.
– Хочешь почувствовать?
Нерешительность ее голоса подкупала, и он кивнул.
Эрин взяла его руку и приложила ладонью к животу.
Кожа ее была мягкой и шелковистой на ощупь. Она смотрела ему прямо в глаза, замерев в напряженном ожидании. Но ничего не происходило. Коул уже хотел убрать руку, когда Эрин радостно вскрикнула во второй раз.
– Вот! Ты почувствовал? – спросила она.
Коул покачал головой. Он был разочарован, неожиданно сильно раздосадован тем, что ему так и не удалось ничего почувствовать.
Эрин вздохнула и нахмурилась, очаровательно надув губы. Как ему хотелось сейчас расцеловать ее.
– В книжках написано, что иногда первые толчки ребенка может почувствовать только мать. И лишь через несколько недель их можно ощутить снаружи, – заметила она.
А к этому времени он, возможно, уже покинет ее. Эта мысль так и не была озвучена никем из них двоих, но она все равно повисла в воздухе. Коул молчал. Он не хотел разрушать возникшую между ними драгоценную близость. Чудо сотворения новой жизни, к которому он только что прикоснулся, не оставило его безучастным. Но у него не было слов, потому что он не мог охватить разумом то, что ему только что открылось. Коул вдруг понял, что не видит в себе ни желания, ни сил возвращаться к прежнему существованию. Ему страшно было даже представить, что придется расстаться с Эрин и их младенцем. Но было еще кое-что, что напугало его еще сильнее. Коул с неотвратимой ясностью понял, что если бы даже она не была от него беременна, если бы он не провел все эти недели рядом с ней, оберегая ее, он бы все равно чувствовал к ней то, что испытывал сейчас.
