Анна Тодд - До того как
Я сразу соскочил с папашиных рельсов, дабы не разрушить две маленькие жизни.
Через час Эмери дрыхнет на диване, свесив ручонку и задрав ногу на спинку. Оден сопит на «детском» диванчике – он хоть и миниатюрный, но занимает до хрена места. Сколько я ни возражал, Тесса купила этот диван и поставила в гостиной. В довесок к нему шел дорогущий пуф, который тоже занимает до хрена места. В вопросах мебели меня переспорили, и вот я стою над моим шестилеткой, объевшимся конфет до беспамятства. На маленьком квадратном подбородке у него следы шоколада. В Одене больше от меня, чем от матери.
– Такие милахи, – говорит у меня за спиной Тесса. Глаза у нее слегка затуманены, лицо бледное. Она утомилась.
Тогда я целую ее в щеку, надеясь вернуть немного здорового цвета. Тесса со вздохом кладет руки мне на живот.
– Что думаешь делать в тихий час? – спрашиваю. Тесса всегда умудряется использовать сон-час – который становится все короче и короче – с пользой. Эта женщина настоящая пчелка и не слушает, что я ей говорю, тут уж ничего не попишешь.
Тесса мысленно пробегается по списку дел.
– Ну, – тянет она и принимается перечислять пункты вроде: «позвонить Фи насчет торта», «попросить Пози еще раз проверить букеты»… последнее я расслышать не успеваю, потому что просовываю руку ей в штанишки.
– Не отвлекай, – жалуется Тесса, а сама льнет ко мне.
– Ты слишком много работаешь, – тридцатый раз за неделю пеняю ей, и она тридцать первый раз закатывает глаза.
Тесса кладет мою свободную руку себе на грудь.
– Сказал писатель, который сутками не спит, когда жмут сроки.
Ее сегодня легко отвлечь от дел, и я этим точно воспользуюсь. Высоко приподнимаю ей груди, отпускаю, и Тесса стонет. Вот и ладненько.
Схватив ее за руку, веду к нам. Тесса чуть не бежит. Ей не терпится. Едва перешагнув порог комнаты, она захлопывает тяжеленную дверь, и огромный портрет наших деток чуть не падает с крючка на стене. Когда Тесса только предложила заказать картину, я сказал: да ну, на что нам этот страх божий? – но ей идея повесить в комнате картину размером с билборд пришлась по душе. Я согласился только при одном условии: пусть эта абстрактная неоново-яркая шняга висит так, чтобы я не видел ее, пока трахаю на кровати Тессу.
– Иди сюда, – жестом приглашаю ее сесть ко мне на колени, а сам опускаюсь на край гигантской кровати. Последние несколько месяцев мы то и дело пускали деток под одеяло. Оден недавно прошел стадию ночных кошмаров, а я бдил над ним и думал: не от меня ли паренек эту дрянь унаследовал? Эмери тоже стала проситься, ревнуя нас к братцу: заходила и, изображая слезы, шепотом умоляла защитить от «кошмариков».
Оба спали между мною и Тессой.
Было это, позвольте заметить, прекрасно.
– Хардин? – глядя мне в глаза, хрипло шепчет Тесса. – О чем ты думаешь?
Она нежно царапает мне живот.
– О детях, когда они спали тут с нами, – пожав плечами, улыбаюсь я.
– Как неловко, – качает Тесса головой и тут же улыбается.
– Неловко лишь потому, что на этот раз отвлекся я, а не ты, дорогая.
Я щиплю ее за соски, и она стонет. Потом я стягиваю с нее футболку, и Тесса встряхивает волосами. Щеки у нее красные, губы ярко-розовые, глаза голодные. Пальцами пробегаю по кружевному черному лифчику. Эта женщина носит самое сексуальное кружевное белье. Запустив руки под чашечки, я щиплю Тессе соски и приказываю:
– Ложись, детка.
Скинув штанишки и трусики, она опускается на кровать, подсовывает под голову подушку. По глазам вижу, чего она хочет: чтобы я доставил ей оральное удовольствие. В последнее время оно ей особенно нравится.
Тесса устала, вымоталась, ноги у нее болят, ее надо баловать. Само собой, меня потом ждет награда: моя женщина в долгу не остается и делает мне минет по утрам, если детки дают поспать до семи. Тесса подтягивает колени к груди и широко разводит ноги прямо у меня перед лицом. Я прикусываю губу, чтобы не застонать.
Киска у Тессы влажно поблескивает, и я уже не могу сдерживаться. Буквально набрасываюсь на нее, прижимаюсь губами к мягкой истекающей соком щелке. Языком скольжу вниз и начинаю нежно посасывать.
Тесса подается мне навстречу, и я, ухватив ее за бедра, резко подтягиваю к краю кровати. Тесса издает милый возглас удивления и возбуждения. Я, крепко ухватив ее за булки, жадно сосу и вылизываю, а она стонет, произносит мое имя вперемешку с «о да!», «боже мой!» и грязными словечками.
Мне нравится, как она меня подбадривает, и я работаю ртом так, что бедра у нее начинают конвульсивно подергиваться, а пальцы впиваются в простыни. Сейчас она, правда, ухватила меня за волосы, со всей силы. Обожаю!
– Хар… дин… – задыхаясь, шепчет Тесса, и я запускаю пальчик ей в щелку. Довожу мою женщину до беспамятства. Одновременно лижу ей клитор. И вот она кончает. М-м, как же сладко.
Приподнимаюсь, чтобы отдышаться, утыкаюсь носом ей в живот. У меня еще стоит, и, лежа на Тессе, я хочу трахаться. Тесса все понимает и, приподнявшись, трется об меня.
– Трахнуть тебя? Тебе мало, не хватило? – спрашиваю, прижимаясь достоинством к ее щелке.
– Мне никогда тебя не хватит… – стонет Тесса и, хватая меня за член, направляет в себя.
Я медленно вхожу и с наслаждением вижу, как она закатывает глаза. Грудью она прижимается ко мне, бедрами обхватывает за талию.
– Еще, – умоляет Тесса, и я подчиняюсь, начинаю засаживать ей. Одной рукой она ерошит мне волосы, ногтями другой впивается в спину.
Долго я не продержусь.
Тесса еще плотнее сжимает бедра, и мы вместе достигаем пика, оба таем и растекаемся по кровати. Обессиленно падаю на нее.
Отдышавшись, смотрю на Тессу: ее серо-голубые глаза закрыты, губы слегка разошлись; она так же прекрасна, как в день, когда я ее только встретил.
Я почти не помню, каким был тогда, но каждая деталь наших жизней складывается в моей душе в песню.
Эта упрямая женщина не желает узаконить наши с ней отношения, однако все равно она мне жена, во всех смыслах слова. А еще она мать моих чудесных детей. Когда работы у нее слегка поубавится, заведем третьего.
Не терпится принести в этот мир еще одну жизнь. Хотя всякий раз мне немножечко страшно.
Ответственность за воспитание достойных людей лежит на мне тяжким бременем, половину которого берет на себя Тесса. Она же говорит, что мы прекрасные родители. Я не похож на своего папашу, весь в себя. Да, дров наломал; тем не менее наказание отбыл и прощение получил. Я не больно-то верую во всякую религиозную хрень, но знаю: есть в нашей с Тессой любви нечто большее, чем просто связь мужчины и женщины. Мой мир из ничего превратился во все, и я горд за себя. В глазах детей я вижу собственный свет, в их смехе звучит мое счастье.
