Ольга Ланская - Инженю, или В тихом омуте
— Короче — минуту даю, — финально уронил длинный, деланно глядя куда-то мимо, на самом деле наблюдая за ней, может, думая, что он великий физиогномист и по выражению ее лица поймет все сразу. — Говори как есть — скажешь, жить будешь. Правду говори — и про то, откуда взялась, и про Савву, и вообще. Жить хочешь — говори. Все, минуту думай…
Минуты было слишком мало для таких серьезных мыслей. И слишком много в то же время — потому что их слишком много вдруг появилось в голове. Нечетких, обрывочных, отмечающих свое присутствие неясными вспышками.
Можно было сказать ему, что она, кажется, узнала этого Савву, но не уверена. Можно было сказать, что кто-то из сопровождавших его был, кажется, похож на того человека, но она не может дать стопроцентной гарантии. Можно было сказать… можно было сказать правду. Не вообще всю — но почти всю. Немного видоизмененную правду. Или сильно измененную. Что кончилось бы кое для кого очень плохо — но все же лучше для него, чем для нее. Но…
Она помотала головой, пытаясь прояснить сознание. Говоря себе, что все это глупо, неправильно, нелепо. И длинный просто ее пугает, она им нужна, она важна для них, и он не сможет, не посмеет…
— Ну че, не надумала? — Длинный сделал к ней шаг, а потом еще один, и она попятилась назад и наконец уперлась спиной в дерево, прижавшись к нему. — Ну как хочешь. Тогда кранты тебе — сечешь?
Она видела, как он поднимает пистолет, все еще не веря, что он это сделает, цепляясь за свое непонятно на
14
— Нет-нет, и не думай — я тебя не отпущу. Никуда не отпущу, понятно? И не мешай — я сама все сделаю…
Она не сопротивлялась, позволяя ласковым и нежным рукам скользить по телу, снимая платье, стаскивая колготки. Они даже не задерживались нигде, не пользовались возможностью погладить ее, или сжать, или ущипнуть — в них только ласка была и любовь, или нечто очень близкое к любви. И они были невинны, эти руки, они хотя и хотели секса с ней, но не думали сейчас о нем — и подталкивали ее в сторону ванны тоже абсолютно невинно. И точно так же помогали усесться в горячую ароматную пену.
— От Мюглера пена — я дня три назад купила, так и думала, что заедешь. — Вика робко улыбнулась. — Нравится? Я так счастлива — я для тебя специально. Заехала в «Пассаж» по делу, случайно в парфюмерный забрела — смотрю, прилавок с Мюглером твоим. И пена, и гель для душа, и крем — вот и накупила. Как чувствовала, правда. Ой, ну что я за дура — ты же курить, наверное, хочешь и пить? Я сейчас — прости!
Вика выскочила поспешно, едва не врезавшись в ею же заботливо прикрытую дверь, призванную сохранять поднимающийся над ванной пар. Тут же старательно прикрыв ее за собой — прекрасно помня, что Марина любит именно так, чтобы вода была ужасно горячей и в ванной пар висел.
— Я сейчас — одну секунду!
Она устало улыбнулась невидимой через дверь Вике, наслаждаясь обжигающей водой и ароматным запахом обожаемого Мюглера. Ощущая, как чуть подкрашенная голубым вода проникает внутрь, просачивается через все поры, отогревая жутко напряженное и разбитое тело, вымывая из него нервность и усталость. Обещая, что если она не будет торопиться и посидит тут подольше, она выйдет отсюда совсем другим человеком.
Совсем не той, которая полчаса назад звонила Вике из автомата, прислонившись к стене, потому что с трудом стояла, и голова плыла, и тошнило сильно, и голос был грубый и хриплый. Но полной сил и энергии, красивой, сексуальной, кокетливой и игривой, бездумной и оттого свободной. Такой, как всегда. Такой, какой была. Но не до этой поездки в лесок — а до начала всей этой истории.
Похоже было, что она абсолютно правильно сделала, что позвонила Вике. Ей совершенно случайно это пришло в голову — ну совершенно случайно. Эти ее высадили, как только оказались на шоссе, — маленький даже ей сказал через длинного, что им по Окружной надо, они через центр не поедут. Объяснил как бы, почему они ее не могут довезти. И она уже позже задумалась, что раз он ей объясняет такое, значит, она им нужна, значит, длинный просто ее пугал, оправдаться перед маленьким хотел и всеми остальными за то, что ничего не выходит из его идеи. А заодно хотел показать маленькому, какой он крутой.
И заодно на нее произвести впечатление — чтобы выглядело так, что это он ее пожалел и не стал убивать, по собственной инициативе. Не случайно ведь заявил после того, как она сделала все и еще стояла на коленях, с усилием сглатывая пересохшим ртом вязкие капли, а он уже застегнулся. «Считай, спас я тебя, сечешь? Ты меня перед пацанами подставила, а я тебя спас. Ладно, потом благодарить будешь — завалюсь к тебе на ночь как-нибудь, вот всю ночь и будешь спасибо говорить. Да и маловато одной ночи будет — за такое-то…»
Но тогда она ни о чем не думала — она тупо дошла до машины, тупо в нее села и даже не поняла толком, почему буквально через пять минут после того, как они отъехали от леска, снова оказалась на улице. И достала сигарету, прикуривая с пятой попытки, еле удерживая длинный черный цилиндрик с золотым фильтром в дрожащих пальцах. Чувствуя себя… нет, не заново родившейся, но абсолютно пустой. Возвращаясь в реальность, только когда кто-то из шумной компании проходивших мимо полупьяных молодых парней крикнул ей что-то.
— Э, пошли с нами, че скучаешь тут! — вот что он крикнул. И она огляделась нервно, подумав первым делом, что это вернулись эти. И увидев вместо них человек пять полупьяных убогих сопляков, смотрящих на нее, явно намеревающихся к ней подойти. И еще увидев, что, несмотря на оживленность шоссе, прохожих тут почти нет, одни новостройки кругом. И тут же шагнула к дороге, поднимая руку, говоря себе, что для полного счастья ей только не хватало, чтобы ее сейчас затащила куда-нибудь толпа малолетних ублюдков. И прыгая — если ее нервные некоординированные движения можно было назвать прыжком — в первую же затормозившую машину. Которая при виде приближающейся толпы предусмотрительно рванула с места под крики и свист.
Она растерялась, когда водитель — средних лет мужчина, интеллигентный такой, вежливый — спросил, куда ее везти. Естественно, ей надо было домой, куда еще? Но с другой стороны, ей совсем туда не хотелось — квартира напоминала слишком о многом, и на автоответчике наверняка была куча звонков, над которыми надо было думать и вспоминать все заново. А плюс туда мог завалиться длинный — которому ей пришлось бы открыть.
Водитель корректно молчал, видя, что она нервничает, давая ей собраться с мыслями. Давая время вспомнить, что ключи от квартиры уехавших на дачу родителей у нее дома — а больше ей некуда ехать. Разве что…
Вот тогда она и попросила водителя остановиться у ближайшего таксофона — потому что ей надо определиться. И он не заартачился, не стал бубнить — ей повезло с ним, он ведь даже про деньги ничего не сказал. И сделал, как она просила. И она вылезла с твердым намерением позвонить Виктору — позвонить и сказать, что надо срочно встретиться, что ей нужна помощь, и пусть он оставит на одну ночь свою семью и отвезет ее куда-нибудь, и успокоит, и вернет уверенность.
