Барбара Вуд - Роман с призраком
Бог меня простит.
Гарриет.
— Ты ведь знал все это, разве не так? — спросила Дженнифер, вставшая совсем близко ко мне.
Хотя Виктор давно прочитал письмо, он продолжал смотреть на него. Он ответил на ее вопрос едва заметным кивком головы.
— Тогда почему же ты не стал защищаться? Виктор, с тобой ведь поступили ужасно несправедливо.
На это он ничего не ответил. Виктор только посмотрел на меня, и когда я увидела в его глазах глубокую печаль, поражение духа и безмолвное горе, то мне захотелось плакать.
Он прочитал письмо еще раз и протянул его мне. Когда Дженнифер хотела забрать его, моя рука тоже поднялась. А когда Виктор вложил письмо в мою руку, я нисколько не удивилась.
— Больше никто не читал этого письма, — я услышала голос Дженнифер над своим ухом. Хотя я не сдвинулась с места, мы почти касались друг друга. — Я нашла его на теле Гарриет, когда обнаружила ее в платяном шкафу. Я хранила это письмо у себя все время в надежде однажды показать его тебе. Нет сомнений, что Гарриет покончила с собой, это видно по нанесенным ранам и… ее не поместили в шкаф, она сама туда забралась. Так… утверждали полицейские… и доктор Пендергаст подтвердил это. Но никто не знает об этом письме и его содержании.
— Сожги его, — бесстрастно сказал он.
— Зачем? Виктор, оно же оправдает тебя. Оно вернет тебе доброе имя. Ты можешь вернуться в Уоррингтон незапятнанным человеком. Виктор, я его не сожгу.
Виктор смотрел мне в глаза так пристально, что слова были излишни. Когда Виктор протянул руку, я без слов отдала ему письмо и не удивилась, когда он смял его и отправил в огонь. Я смотрела, как языки пламени лизнули его и оно сгорело.
— Да, мне все понятно, однако не годится доказывать, что я невиновен, если после этого вся вина ляжет на мою сестру. В тот день она приходила ко мне и рассказала, что с ней случилось. Я посоветовал ей дождаться своего времени и родить ребенка. Я подумал, что вы с Джоном, быть может, примете это дитя и дадите ему имя. Однако позднее я обнаружил, что у меня исчез один инструмент, и обо всем догадался…
— Ты уничтожил единственный шанс доказать свою невиновность.
Виктор покачал головой.
— Чего мы добьемся, если покажем всем, что сделала моя сестра? Чего мы добьемся, если отец прочтет эти последние слова, возлагающие на него вину за ее смерть? Я переживу то, что сделали со мной. Я уеду за рубеж и начну все сначала. Со временем все забудется. Будущие Таунсенды ничего не узнают о том, что произошло в этом доме, не узнают, какое пятно лежит на их роду.
Голос, странно напоминавший мой, но смешавшийся с голосом Дженни, спросил:
— Ты вернешься в Англию?
— Вряд ли. Моя жизнь здесь закончилась. Все, к чему я стремился, пошло прахом. Бесполезно было бы начинать все сначала. Но в Германии или Франции…
Его голос угас, в глазах были горечь и печаль. Я невольно протянула к нему руку. Когда он поднял свою руку и наши пальцы соприкоснулись, казалось, что так и надо.
Дженнифер больше не было с нами. Я одна стояла перед камином, подол моего длинного платья касался лодыжек. Я чувствовала, как жар горячего пламени обнимает мою шею, поскольку волосы теперь оказались убранными в пучок.
Сквозь годы, сквозь расстояния, сквозь тайны времени и пространства наши пальцы соприкоснулись.
— Виктор, дорогой, больше никто не читал этого письма, — как мне было приятно произнести его имя, — никто не знает о нем, кроме тебя и меня. Мне было тяжело жить без тебя эти последние месяцы. Я ходила к тебе на работу, затем в гостиницу «Лошадиная голова», но никто не мог сказать, где ты. Я лежала ночью и думала, что ты мертв, думала, что ты живешь один в какой-нибудь жалкой лачуге и нашел утешение в джине или других достойных сожаления пороках. Но теперь… когда я вижу тебя перед собой. Это похоже на сон…
— Дженни, — пробормотал он, взяв мою руку.
«Да, я Дженни, — подумала я. — Я Дженнифер. Я так давно люблю тебя, желаю и хочу тебя, что мне казалось, будто не выдержу и умру от этого».
— Мне на мгновение показалось, что я схожу с ума от тревоги. Все случилось так неожиданно. Бессонные ночи. К тому же я не могу есть.
— Ты очень похудела, Дженни. И стала бледной.
— Во сне я видела невероятные вещи! Виктор, мне показалось, что в этом доме водятся призраки. Я видела молодую женщину…
— Бедная Дженнифер, — нараспев произнес он, подошел ближе и крепко взял обе мои руки. Глухим и взволнованным голосом он произнес:
— Дженнифер, мне пора уходить.
И я услышала, как мой голос — наш голос — сказал ему:
— Останься, пожалуйста…
А что, если я оказалась в плену у этого времени и дверь в будущее навеки закрылась, разве это так уж плохо?
— Виктор, я навечно останусь с тобой… — еле слышно прошептала я.
Когда его руки обвили меня и я почувствовала, как его тело прижимается к моему, мне казалось, что я громко заплачу. Через мое тело словно прошел электрический ток, и я прижалась к Виктору, пытаясь слиться с ним в единое целое, будто в этом и было мое предназначение. Годы воздержания, годы разлуки стерлись, когда он страстно обнимал и целовал меня. Никогда раньше я не испытывала такой страсти и экстаза с мужчиной. Одна часть моего мозга лишь дивилась тому, как Виктор в сравнении с Джоном страстен и нежен, а другая часть, то есть я сама, видела бесцельные годы моего прошлого, бесконечную вереницу любовников, которые все вместе взятые не стоили одного этого мужчины.
Мои эротические сны сбылись. Я с самого начала знала, что с Виктором Таунсендом все случится именно так, что наша последняя встреча положит конец моим исканиям и моя дремавшая душа оживет. Меня поразила избитая истина — я впервые отдалась мужчине, которого по-настоящему любила.
Итак, я все поняла. Меня не привели сюда и не перенесли в прошлое для того, чтобы предотвратить какую-то воображаемую трагедию. Меня избрали для того, чтобы я стала участницей тех событий.
Я лежала в объятиях Виктора, его теплое дыхание касалось моей шеи, впервые его лицо застыло в покое. Я знала, что есть еще один мужчина, он лежит в другом конце города в палате для обреченных больных, и ему надо все рассказать.
То, что было после наших любовных страстей, почти стерлось из моей памяти. Мне показалось, что мы, мой прадед и я, провели всю ночь в объятиях друг друга. Но проснувшись, я обнаружила, что еще только полночь, и что, как во сне, я спустилась вниз в гостиную и не чувствовала ничего, кроме радости от любовной близости с Виктором. Улетучились смятение и все загадки, которые не давали мне покоя в этом доме. Появилось ощущение сладкой покорности, смирения и сознания того, что я провела ночь с единственным мужчиной, который так много значил для меня.
