Рози Томас - Влечение
— Сделаю, если тебе это действительно нужно. Еще не поздно дать задний ход. Йен протрезвеет и успокоится, особенно когда пройдет голова. Он не станет убивать твоего друга. Ты еще успеешь вернуть деньги в сейф. Ради всего святого, Джесс, почему ты не попросила у нас с Джеймсом?
— Просто не подумала. Не было времени на раздумья — пришла пора действовать. Так лучше, Лиззи. Мне нужно уехать. Спасибо за все. Буду тебе звонить.
— А как же Бетт?
— Я с ней поговорю. Спокойной ночи. Не волнуйся.
Лиззи медленно опустила трубку на рычаг. Она ожидала, что придет в ярость, но не почувствовала ничего, кроме твердой и непостижимой уверенности, что Джесс счастлива. Нет. Это не совсем счастье, потому что тесно переплелось с горем. Но на какой-то короткий миг ей почти физически обжег пальцы огонь, на котором горела Джесс, совершая прыжок в неведомое.
Бетт оказалась дома. Она сразу же, после первого сигнала, схватила трубку. Сначала непривычная молодая интонация, с которой говорила Джесс, ее испугала. Сердце сбилось с ритма: «Мамочка, только бы с тобой ничего не случилось!»
— Я в полном порядке, — заверила Джесс. — Просто я малость набедокурила и хочу, чтоб ты знала. Постарайся не слишком гневаться.
— Что такое? Что там за шум?
— Я в аэропорту Франкфурта. С Робом.
— Как? Почему?
— Вот послушай. — И Джесс пересказала дочери события последних суток. Она утверждала, что с Йеном ничего страшного, а вот Робу грозит серьезная опасность. Если бы он остался в Англии, его бы точно бросили за решетку. — Пойми, Бетт, я не собиралась этого делать, но так уж вышло. Я сделала первое, что пришло в голову. Вырвалась на свободу. В Англии я вечно чувствовала бы себя виноватой.
— Понятно, — холодно проговорила Бетт.
Теперь, когда тревога улеглась, она могла позволить себе желчь. Бетт постаралась убедить ее в том, что расстояние ничего не значит. Две любви, две верности рвали ее на части.
Она униженно произнесла:
— Не думай, будто я тебя бросаю. Этого никогда не случится.
— Какая разница, что я думаю?
«Она все-таки предала меня, бросила окончательно. Сожгла мосты и сбежала с Робом Эллисом».
— Бетт, ты для меня важнее всех на свете.
— В самом деле? Ты избрала не лучший способ доказательства.
— Прости. Но сейчас я не могу повернуть обратно. Как только мы где-нибудь осядем, я сообщу, как со мной связаться. Я тебе напишу. Буду звонить каждый день, если хочешь. Я очень люблю тебя, Бетт.
— У тебя все?
Бетт страстно желала, чтобы это было не все, но гордость не позволяла ей в этом признаться.
— Что значит «все»?
— Ну ладно. Позвоню папе — как он там?
«Она не хочет больше со мной разговаривать», — подумала Джесс и незряче уставилась на выбитые на аппарате инструкции по-немецки.
— Да, да, конечно. Я только хотела поставить тебя в известность. Я еще позвоню. Люблю тебя. Береги себя и… Ладно. До свидания.
— Мамочка!
Слишком поздно. В трубке раздался щелчок разъединяемой линии.
* * *Джесс дала себе успокоиться и только после этого подошла к Робу. Возле него устроилась группа небогатых на вид путешественников, приготовившихся к долгому ожиданию. Он показался Джесс более растерянным и неприкаянным, чем они. На мгновение перед глазами мелькнуло видение Дэнни — молодого, уверенного в себе, и она чуть не споткнулась. Что только она делает? Куда тащит их обоих?
— Все в порядке, — сказала она Робу. — Йен спит. Полиция за нами еще не гонится. Завтра в полвосьмого утра есть места в самолете до Флоренции, я взяла билеты. А пока — неподалеку есть недорогая гостиница, чтобы переночевать.
— Почему именно Италия?
Джесс замялась.
— Потому что мне нравится эта страна. Потому что знакомство с ней обогащает. Но, если хочешь, можем поехать в какое-нибудь другое место.
— Нет, Италия меня устраивает. У нас с итальянцами есть соглашение о выдаче преступников? Так, кажется, это называется?
— Не думаю, что до этого дойдет. Может, ты хочешь вернуться? Еще не поздно.
Роб взглянул на нее, и в его взгляде она прочла, что ему передалась ее уверенность. «Мы не мать с сыном», — напомнила она себе.
— А как же твоя дочь?
— Ей я тоже позвонила.
Роб почувствовал: этой темы лучше не касаться.
— Что я оставил дома?
— Тогда пойдем искать гостиницу.
Это оказался перевалочный пункт для транзитных пассажиров — чисто функциональное заведение. Спать не хотелось, и они посидели на пластиковых стульях в кафе. Роб выбрал пиво, а Джесс рассеянно размазывала ложечкой кофейные лужицы на блюдце. Характер их отношений вновь неуловимо изменился. Оба чувствовали огромную потребность в стабильности.
— Ты хотела мне что-то рассказать.
— Да.
— Я готов слушать.
— Да, — повторила она и наконец-то решилась: — Тебе не помешает знать. Это именно то, из-за чего Йен вышел из себя.
От нее не ускользнуло, как Роб вздрогнул и его лицо приняло жесткое выражение. «Это все дьявол, — решила Джесс. — Я не могу его изгнать, но хотя бы вижу».
Она рассказала ему о Тонио, и о своих итальянских каникулах, и как появился Дэнни. А потом — про фотографию и Бетт, и про слепую ярость Йена, чье мужское самолюбие было жестоко задето. «Ну вот, — сказала она себе, заканчивая рассказ. — Теперь всем все известно. Нет больше тайн. И Дэнни тоже — если не считать потаенных уголков памяти, где он пребудет навеки».
Роб протянул руки над столиком и взял ее за плечи.
— Я так и знал, что у тебя к нему особое отношение. Он был для тебя больше чем сыном.
Вспомнились циничные слова Дэнни: «Готова целовать землю у меня под ногами». И еще: «Я могу обернуть мать вокруг пальца». Он ревновал Джесс к Дэнни — ведь тот обладал тем, чего он был лишен.
— Да, — мрачно подтвердила Джесс. — Это ему сильно повредило. И Бетт.
— Не знаю, хорошо это или плохо. Он знал, как сильно ты его любишь. Мне очень жаль, что я явился виновником его смерти.
Джесс никак не ожидала, что расплачется. Она уронила ложечку и опустила голову, чтобы спрятать лицо. Роб встал и, обойдя столик, встал у нее за спиной, прижал к себе. Скосив глаза, Джесс сквозь слезы заметила разбитые костяшки его пальцев.
Роб прошептал:
— Теперь понятно, почему мы едем в Италию. Все равно что на поиски Дэнни, да?
Джесс с удивлением осознала, что не думала об этом. Ей просто хотелось в Италию вместе с Робом — вырваться из тисков привычного существования. Она вытерла кулачками глаза. На них оглядывались. Они с Робом были не единственными, кому предстояло провести ночь в чистилище.
