Тина Вальен - Начало всех начал
Ошибки, просчёты. Я училась на них, я училась у Петра Ивановича, у Клавы, даже у детей. Всеобъемлющая теория воспитания, которой я перенасытила свой разум, с трудом превращалась в конкретный опыт.
— Мальчики, мне надо с вами посоветоваться, — пыталась я вырвать из спортзала членов Совета.
— Евгения Викторовна, хватит советоваться — лишаете детства! Мы спать перестали — думаем. Пора уже взрослеть и доверять себе, мы ведь вам доверяем, — ехидничали они.
— Играйте, «детки». Скажите только, где найти Чипа? — усмехалась я, отвечая здоровенным парням.
— Чип, естественно, с Дейлом у вашего компьютера, где же ещё. Вбивают наш тяжкий труд в гроссбух.
Мой компьютер никогда не выключался, его осваивали по графику все желающие под контролем моего любимца Саши — Чипа. Саша, после нескольких лекций приезжавшего преподавателя и изучению подаренных им учебников, быстрее меня освоил работу на компьютере, с удовольствием помогал мне с отчётами, печатал заметки и статьи в стенгазету. Его дорога шла прямиком в институт, в чём уже никто не сомневался.
Я работала на компьютере только по ночам, особенно в первый год после рождения моего сыночка. Днём Клава кормила его грудью, а по ночам я сидела рядом и ждала, когда он проснётся и потребует бутылочку, заодно писала, печатала, готовилась к сессии. Интересно, как можно выспаться за два часа? Я высыпалась. Настал тот момент, когда я стала спать всю ночь.
Клава вставала рано, шла в столовую, которой заведовала, потом возвращалась и забирала двух карапузов на улицу гулять. Я бежала на уроки. Артём после получения диплома стал завучем и преподавал физику и математику. Пётр Иванович заведовал хозяйством и вёл историю и труд. Остальные предметы — наша седенькая не сдающаяся гвардия. Все работали на двух ставках, никто не жаловался, деньги были нужны всем. Потом штат стал прирастать выпускниками университета, бывшими выпускниками интерната. Прекрасный пример для подражания. Им для жилья пока был предоставлен тёплый чердак, который мы все вместе превратили в уютное гнездо с камином. Это было ещё до «великого разрешения» строить свои дома. После него молодые педагоги, особенно те, кто успел завести семью, стояли в очереди, чтобы попасть к нам на работу и получить через год свой домик.
На летние каникулы детей отправляли в пионерский лагерь на море. Не зря мы славословили представителей социальной защиты на юбилее.
Юбилей стал началом возрождения былой славы интерната. Мы заставили заговорить о нём на всех уровнях местной власти. Приглашённые именитые гости из выпусков всех лет составили галерею славы. Не все приехали, зато все прислали поздравительные адреса. Кир Нилович привёз телерепортёра, который снял на плёнку весь праздник, смонтировал фильм. Многие, кто помогал нам, гордились собой и своими делами. Засветился и произнёс зажигательную хвалебную песнь себе, наш депутат, который тогда ещё чувствовал себя богом. Приехал он на машине с охраной, вошёл со своей свитой прямо в президиум, выступил и испарился. Блиц-пиар. Остаться, значит выслушивать жалобы, обещать помощь. Зачем это ему? Парламентские каникулы для рыбалки и охоты.
Всё окончательно устроилось только на третий год. Появилось свободное время, о котором я так долго мечтала. Теперь можно было перед сном почитать стихи, поиграть в карты, в лото, просто потрепаться по душам с Клавой. И только свободное время позволило вспомнить о себе, как о женщине, разбудило желания. Именно оно стало причиной, которая толкнула меня в объятия красавца-мужчины. Я смогла посещать театр, концерты, даже подобие светских раутов местного розлива, не забывая никогда о поисках и захвате новых спонсоров. Гена был в шоке. У меня появились наряды, даже шуба. Именно после её появления он перестал разговаривать со мной. Такой реакции я ожидала от кого угодно, только не этого прохвоста Казановы. Он грозился даже забрать влюблённую в него молоденькую учительницу английского языка Ирочку.
Этому я положила конец сама: явилась без приглашения в его холостяцкую конуру при полном параде. Сначала вошли мои французские духи, потом медленно моё женское «я». Оно село напротив потерявшего дар речи сердцееда, закинуло ногу на ногу, вперилось в него вооружённым глазом и сексуально кончиком языка обвело накрашенные губы.
— Пришла забрать твою волю, — прошептала я, и впервые видела, как краснеет непотопляемый флагман перестройки.
— Бум дружить?! — спросила я и щёлкнула зубами.
— Бум, бум! Коварная! — взвыл Гена, приходя в себя.
— Теперь ты понял, какая страсть кипит внутри? Не стой на дороге!
— Слушаю и повинуюсь, моя прекрасная Дульсинея. Только песни и подвиги в вашу честь. Скажи только, не сильно ли давит эта прекрасная шубка на твои хрупкие плечи и щепетильное нутро? Долго ли ты протянешь?
— Ты прав, друг мой, это скоро кончится, — я вздохнула уже без всякого притворства. — И вешу в ней я гораздо больше только в некоем узком ограниченном круге, в центре которого мешок с деньгами. А Арсен, который рядом всегда, делает выполнимой мою миссию. Мы уже не меняем картошку на солярку, счета оплачиваем, зарплаты платим. Но «…эту ветошь маскарада отдать я рада за полку книг и дикий сад…», — дальше я разревелась. При Гене я могла себе позволить эту блажь, и он нисколько не удивился.
Вечер удался. Мы пили коньяк, телефон звонил периодически. Девицы, как всегда, осаждали крепостной вал маленького замка. Гена отключил телефон, накрыл меня пледом и положил голову на мои колени. Моя рука непроизвольно погладила взъерошенную голову.
— Ты почему не женишься? Ирина пришла работать к нам из-за тебя. Сирота, не обижай её. Только и спрашивает о тебе. Что мне ответить?
— Не знаю. Хотя рекомендуют жениться именно на сироте. Пока честно всех предупреждаю — не женюсь! Не хочу разводиться… Не хочу оставлять женщину в таком состоянии, в каком осталась моя мать, которая до сих пор не оправилась после развода. Ничто не помогает. Круизы, санатории, моё показное благополучие — ничто не вызывает интереса. Попросит внуков, сразу женюсь. Возможно, именно на Иришке. Я рад, что ты снова мой друг, Женька… только с тобой я могу говорить на одном языке. Не выходи замуж, не предавай меня, пока я не женюсь.
Этот вечер стал для нас сеансом психотерапии. Когда позвонил Арсен, чтобы забрать меня к себе, я впервые отказалась.
— Так и явишься в этой «ветоши» перед детьми? — спросил Гена.
Я, как интердевочка из знаменитого фильма, всегда переодевалась в скромный костюм перед возвращением домой, что давно надоело. Двойная жизнь не для меня, это было ясно с самого начала. Пора было заканчивать возложенное на меня Петром Ивановичем рекрутство. Сегодня мы могли позволить себе остановиться. Связи со спонсорами и шефскими организациями постоянны и крепки, даже взаимовыгодны. Мы нашли способ рассчитываться.
