Маргарет Пембертон - Грехи людские
Она покачала головой, и последняя, чудом державшаяся в ее волосах шпилька упала на песок. Волосы свободно рассыпались по плечам.
– Нет! – повторила она, и ее голос прозвучал негромко, но твердо. – Мой брак не то, что твой, Риф. Я замужем за человеком, которого и люблю, и уважаю. Адам всегда был исключительно добр ко мне, ничего, кроме хорошего, я от него не видела. Он отдавал мне всю свою любовь, и я просто не могу отплатить ему черной неблагодарностью. И никогда не смогу!
Риф властно взял ее за подбородок и, почти грубо подняв лицо Элизабет, посмотрел ей в глаза.
– Но ты ведь не любишь его? – спросил он. – То, что мы сейчас с тобой чувствовали, – такого у тебя с ним не бывает, правда?
Элизабет отстранилась. Она вовсе не собиралась откровенничать о том, как она занимается любовью с мужем и что при этом испытывает. По крайней мере Адам заслуживает того, чтобы она никому не говорила правду.
Одежда Элизабет была разбросана по песку. Торопливо одеваясь, она никак не могла справиться с молнией на юбке: руки дрожали, а пуговки на блузке почему-то не хотели лезть в петельки. Несколько минут Риф молча наблюдал за ней, затем подошел к валявшимся неподалеку его брюкам и рубашке. Элизабет торопливо заправила блузку в юбку. Она испугалась того, с какой легкостью между ними образовалась пропасть. И она сама была виновата в том, что эта пропасть разделила их. Риф одевался быстро, но с грацией пантеры, характерной для его движений. Ей никогда ранее не приходило в голову, что мужчина может быть так прекрасен. Она могла бы любоваться Эллиотом часами. Трудно было отвести глаза от его гибкого, стройного тела, хорошо развитых мускулов, голубоватого отлива густых черных волос.
– Я не смирюсь с твоим «нет», так и знай, – сказал Риф, затягивая ремень и подбирая свои туфли. Подойдя к Элизабет, он обнял ее за талию. Она попыталась освободиться, но не тут-то было: он держал ее крепко. – Я люблю тебя, Лиззи, – сказал он, и в его голосе звучало такое страстное желание, его глаза смотрели на нее с такой любовью, что Элизабет почувствовала, как ее горло пересохло, а кровь помчалась по жилам. – И чтобы ты поняла силу моего чувства, я немедленно начну бракоразводный процесс.
Элизабет прижалась к нему, и они обнявшись направились к машине. Если бы не мысль об Адаме, Элизабет не задумываясь обняла бы Рифа и сказала, что готова хоть сейчас переехать к нему, готова жить с ним где угодно, невзирая на возможный скандал, что, если они будут вместе, на все остальное ей наплевать.
– Расскажи мне о Мелиссе, – попросила она бесстрастным тоном, когда они сели в машину. – Я ведь, кроме сплетен, ничего толком о ней не слышала. Говорят, что ты ужасно с ней обращаешься. Что она связалась с Джако Латимером, чтобы успокоиться...
– Она с ним связалась, чтобы тянуть из него героин, – без обиняков ответил Риф, заводя двигатель. – А успокоения она искала с другими. Главным образом с майором из Мидлсекского батальона. Иногда с одним дипломатом из Дома правительства. Иногда со мной, как она сама однажды призналась.
В его голосе слышалась такая горечь, что Элизабет, несколько поколебавшись, спросила:
– Ты ее очень любил?
– Раньше мне казалось, что очень. – Он сжал зубы. – Но она сделала все, чтобы я расстался с этим заблуждением.
Небо над вершиной горы густо порозовело, когда они выбрались на дорогу, ведущую к ущелью.
– Как думаешь, развод ее очень расстроит? – поинтересовалась Элизабет.
Он едва заметно пожал плечами.
– Сомневаюсь. Единственное, что ее может нынче расстроить, – так это известие, что она не сможет дальше доставать героин.
Элизабет помолчала. Она ничего не знала о наркотиках. Потом спросила:
– А как ей удается... сейчас, когда Джако Латимер мертв?..
Риф повернул голову и посмотрел ей в глаза.
– Я достаю ей героин, – сказал он так жестко, что Элизабет даже вздрогнула. – Не давай я ей наркотики, она ложилась бы под каждого китайца, который продает «дурь», и через каких-нибудь полгода умерла. А так я хоть могу дозировать количество героина, которое она потребляет. Немыслимо мгновенно избавить ее от этой пагубной привычки. Однажды в Австралии, когда я еще ничего не знал о Джако, я попытался это сделать, ну и, разумеется, у меня ничего не вышло. Для этого нужно время, но сейчас появились шансы на успех. По крайней мере она еще жива, это уже кое-что.
Морщины вокруг его рта стали глубже. Элизабет вспомнила, как сэр Денхолм Гресби однажды сказал, что Риф Эллиот законченный негодяй, опорочивший свою супругу и превративший ее жизнь в ад. А ведь выясняется, что все совсем иначе. Риф пытался спасти жизнь Мелиссе и даже теперь, после суда, продолжал заботиться о ней и помогать.
Бледно-желтое небо возвещало о наступлении вечера. Риф и Элизабет поднялись на горный перевал, потом дорога пошла под уклон, устремляясь к Виктории.
– Имей в виду, что я не собираюсь держать в голове все то, что ты мне сегодня наговорила, – напористо сказал Риф, останавливая «лагонду» на обочине Пикроуд, неподалеку от того места, где Элизабет оставила свой «бьюик». – Мне наплевать на твоего мужа и на твое желание оставаться ему преданной. Твоя жизнь с ним – уже пройденный этап. А вот жизнь со мной – это действительно важно. Это как раз то, о чем стоит подумать.
Она отвернулась и открыла дверцу машины. Элизабет и хотела бы ему ответить, но боялась, что голос выдаст ее с головой. Риф обогнул машину, попытался было помочь ей выйти, но всем своим видом она показала, что делать этого не стоит, и Риф понял ее.
– Я не буду поступать так, как ты хочешь! – со злостью выдохнула она. – Я вела себя недостойно, и подобное больше не повторится.
– Почему же в таком случае мы были близки? – спросил он. Его глаза горели, брови взлетели на лоб, как у Мефистофеля.
В последний раз она взглянула на Рифа.
– Потому что мне хотелось кое-что доказать себе самой, вот почему, – спокойно ответила она, и тут же ей сдавило горло. – Потому что я так хотела!
И быстро, чтобы он не успел удержать ее, Элизабет отвернулась и бросилась к своему автомобилю. Не оглядываясь, она открыла дверцу, дрожащей рукой сунула ключ в замок зажигания, выжала сцепление и педаль газа.
Риф даже не пытался остановить ее. Она была на грани нервного срыва, и он понимал, что ничего не добьется, если будет и дальше на нее давить. Нужно время, чтобы она успокоилась и хорошенько обдумала все, что сегодня произошло. Нужно время, чтобы она сумела разобраться в своих чувствах, подумала о будущем. Чтобы поняла, что ее будущее связано с ним, а не с Адамом Гарландом.
Элизабет быстро ехала по вечерней Пикроуд. Справа от нее причудливо мерцали огни Виктории, слева возвышалась темная громада горы. Было уже почти семь вечера. Стало быть, ее не было дома пять часов. Она пыталась вспомнить, не приглашены ли они с Адамом куда-нибудь на ужин, не ждут ли сами гостей. Пыталась, но ничего сейчас не припоминала. Она все еще ощущала на своем теле горячие руки Рифа, вспоминала, как он гладил ее бедра, чувствовала вкус его губ, его сильное и умелое тело. Она никогда прежде не думала о дом, что занятие любовью – такое неистовство и вместе с тем такая радость и удовольствие. Элизабет свернула с автострады на дорогу к своему дому. И опять вспомнила, как нежно он проводил пальцем по ее щеке и целовал тоже нежно, с такой любовью, что у нее дух захватывало. Элизабет почувствовала, что ее мелко трясет. Нет ничего проще, чем позабыть все, что было у них с Адамом, наплевать на все и сделаться любовницей Рифа. Это просто, но она не может поступить так дурно.
