Евгений Костюченко - Расплата за любовь
Алина невольно улыбнулась, представив, как бутылка шампанского опускается на голову полковника.
— А вот и улыбочка, — обрадовался Федулов. — Вот уже человеческий взгляд. А то смотришь зверем, даже страшно.
— Так вот, значит, где вас контузило? А я думала, где-нибудь в горячей точке, — сказала она.
— Блин, да что ты знаешь о горячих точках! — беззлобно усмехнулся полковник. — Сейчас вся страна — горячая точка. В Москве у вас за месяц гибнет больше народу, чем в Чечне. Видишь, я тебе такие интимные подробности открываю, а ты все ерепенишься. Короче, подруга, пока ты свое отношение к нам не переменишь, буду держать тебя в строгом ошейнике. Въехала? С нами надо дружить. Потому что других друзей у тебя не осталось.
В кабинет вошел Голопанов.
— Еле-еле выгнал, — пожаловался он. — Прокурор опять набрался, на ногах не стоит. Такси ему вызвал. Америкосов сам развез по хатам. Скотт икру мечет, психует. А что я могу сделать, если банк сегодня не работает! Из-за этих москвичей все наперекосяк пошло.
При появлении Артема лицо полковника снова приняло злобное выражение.
— Не нравится мне это, — сказал Федулов. — С чего бы им дергаться, Тема? Все вроде шло путем, все срасталось. И вдруг — пожар, тревога, шухер. Чего они задергались? Нам бы еще денек, один рабочий день, и всё. А теперь сиди тут, как последний лох.
— Подождем, не промблема, — Голопанов наклонился над столом, оглядывая тарелки с объедками. — Чего бы еще пожрать? Алина Ивановна, вы не проголодались? Михаил Николаич, отстегни человека, хватит уже.
— Рановато. Не наблюдаю готовности к сотрудничеству, — Федулов, не вставая с кресла, перекатился на нем к столу. — Наливай. Пока все не выпьем, никуда не поедем.
— А что тут пить-то? — засмеялся Голопанов.
Алину снова охватила злость. Чего добиваются эти негодяи? Какое еще сотрудничество? Мало им того, что она подписала все бумаги?
Наверно, ей было бы легче, если б они бросили ее в какой-нибудь подвал с крысами и пауками. Но сидеть тут, рядом с ними, и видеть, как они жрут? И слышать их пьяную болтовню? Вот это пытка так пытка.
В прикованной руке разгоралась ноющая боль, но гораздо больше мучило Алину сознание своей полной беспомощности. Она никогда не опускала рук, никогда не сдавалась на милость судьбы. Какие бы трудности и беды ни встречались ей, она всегда билась до последней возможности. Когда-то в юности она услышала притчу о двух лягушках, угодивших в кувшин с молоком. Выбраться оттуда мешало высокое горлышко. Умная лягушка трезво оценила ситуацию, сложила лапки и утонула. Глупая же продолжала барахтаться изо всех сил. Наконец, молоко сбилось в масло, и, оттолкнувшись от этого островка, лягушка смогла выпрыгнуть из кувшина.
Но сейчас Алина не могла даже встать с места. Ей оставалось только ждать и надеяться на чудо.
А Голопанов с Федуловым снова, казалось, забыли о ней. Доедая остатки вчерашнего пиршества, они в который уже раз обсуждали сложившуюся ситуацию. Оказывается, тот банк, где Алина открыла счет, был только промежуточным звеном в цепочке финансовой аферы. Деньги, переведенные из «Юноны» на этот счет, должны были тут же оказаться в другом банке. Оттуда их перекачают еще куда-то, потом еще раз. И, если бы не выходной день, вся операция заняла бы несколько часов. Федулов подозревал, что Скотт Фишер, американский соучастник аферы, просто не хочет нести лишние расходы. Банкиры тоже люди, и они бы не отказались от лишнего заработка, пусть даже и пришлось бы поработать в субботу. Сунуть на лапу кому надо — и все дела! Но Голопанов объяснил, что с такими предложениями нельзя соваться в солидные конторы.
— Весь фокус в том, что бабки потекут через чисто легальные каналы, — говорил он, слизывая с ложки присохшие комочки черной икры. — Во всей цепочке только наш банк — левый, все остальные — честные. Там даже разговаривать с нами не стали бы. Сразу бы настучали куда надо. Знаешь, как там все просвечивают? До пятого колена. Нам это надо?
— Ты мужиков послал? — невпопад спросил Федулов.
— Каких мужиков? Куда?
— В Волгоградскую, блин, область, мать твою! За мальчишкой! Послал?
— Успеем еще, — спокойно ответил Голопанов. — Вот Борухович трубу привезет, номерок прочитаем, адресок установим, тогда и пошлем ребят. Сколько туда ехать?
— Десять часов до Москвы, потом по «волгоградке» часов пять, — наморщил лоб полковник. — Считай, туда-сюда за двое суток обернутся.
— А нам быстрее и не надо. Верно, Алина Ивановна? — Голопанов встал, опираясь руками о стол. — Нам ведь спешить некуда, да, Алиночка? У нас тут все условия. Евроремонт в чистом виде. Сантехника на уровне мировых стандартов. И ни одного постороннего рыла в радиусе до километра. Выпьешь, Алиночка?
Вместо ответа она привстала и, чуть не вывихнув руку, прикованную к батарее, развернула свое кресло так, чтобы сидеть спиной к ним.
— Ой, она объявила голодовку! — Федулов расхохотался. — Ой, мы такие гордые! Блин, я сейчас застрелюсь от горя!
— Мишаня, тут другая промблема. Нас с тобой за людей не считают, ты понял? Не уважают нас, Мишаня.
Федулов что-то прошептал, и Артем в ответ рассмеялся:
— Ну, рискни. Лично я — пас. Может быть, после тебя.
— После меня ловить уже нечего, — заржал полковник. — Сауна горячая?
— Не остыла еще с ночи.
— Принеси нам простыней. Ты тут хозяин или кто? Вот и обслужи гостей. А мы пока поворкуем.
Как только Голопанов вышел, полковник снова заговорил с Алиной. И снова его голос звучал совсем не так, как минуту назад.
— Боишься меня? И напрасно. Бояться надо было раньше, когда ты с Кириллычем дела проворачивала. Я и сам его иногда боюсь. Серьезно. Страшный он человек, беспредельщик.
Он схватился за стол и с грохотом подвинул его ближе к Алине.
— Поешь, подруга. Хочешь, я тебя с ложечки покормлю? Вот рыбка красная. Хочешь, шампанское открою?
Она отвернулась от него, но полковник с силой развернул ее кресло к столу.
— Не дуйся. Лучше выпей со мной.
— Снимите наручники.
— Сниму. Обязательно сниму. Вот выпьешь со мной, сразу сниму. И наручники, и все остальное. И в баньке тебя попарю от души. Сразу настроение поднимется.
Ухмыляясь, он навис над ней, опираясь на подлокотники. Его лицо приблизилось, и от жгучего перегара у Алины запершило в горле. Она отвела взгляд от налитых кровью глаз полковника.
— Первый раз вижу такие синие глаза, — прошептал Федулов. — Настоящий синий цвет. Думал, такое бывает только на картинках. А губки бледные. Ты не кусай губы-то, не кусай. Дай лучше я укушу…
Он вдруг навалился на нее, и кресло покатилось в сторону. Резкая боль полоснула прикованное запястье, и Алина вскрикнула. Мокрые губы метались по ее лицу, а ледяная рука больно схватила грудь. Колено Федулова с силой раздвинуло ее бедра. Алина затрепетала в кресле, пытаясь вырваться, а липкая холодная ладонь уже забралась под блузку и нащупала на спине застежку бюстгальтера.
