Барбара Брэдфорд - Быть лучшей
Ее новый муж предлагал поехать в Париж. Но с этим городом у Арабеллы было связано так много грустных воспоминаний, что ей вовсе не улыбалось проводить там свой медовый месяц. К тому же ей не хотелось рисковать – вдруг столкнешься с кем-нибудь, кого знавала в прежние дни. К чему ей друзья, давно ушедшие из ее жизни, как и мрачные, холодные воспоминания? Словом, она уговорила Джонатана, что в Риме им будет лучше. А потом они поедут на юг Франции, в Мужен, и поживут у Сары, о которой Джонатан отзывался с неизменной теплотой. Идея пришлась Джонатану по душе, и он с легкостью согласился переменить планы.
В Риме им скучать не приходилось. Арабелла уже давно исходила этот город вдоль и поперек, так что с удовольствием показывала Джонатану свои любимые места, шикарные рестораны и клубы, находившиеся в стороне от обычных туристических маршрутов.
А уж в постели она и вовсе была готова удовлетворить любое его желание, Джонатан был на седьмом небе от счастья. В Риме он купил ей еще один свадебный подарок – потрясающее ожерелье из драгоценного жемчуга, посередине которого сверкал алмаз в десять карат с подвеской в виде большой грушевидной жемчужины.
Хотя у Арабеллы были кое-какие драгоценности, новое ожерелье превосходило своей ценностью и уникальностью все, что они имела. За исключением, конечно, кольца из алмазов и рубинов, подаренного ей Джонатаном, когда они отмечали свою помолвку.
Негромкий звон часов на камине вывел Арабеллу из задумчивости. Семь вечера. Джонатан, уехавший с Ивом в Кан, обещал вернуться к половине восьмого. Надо торопиться.
Арабелла поспешно прошла в спальню, сняла с вешалки прозрачный пеньюар из темного шифона с кружевами кофейного цвета и направилась в ванную переодеться и привести себя в порядок.
Несколько минут спустя она уже сидела за туалетным столиком. На ней была роскошная ночная рубашка в тон шифоновому пеньюару. Весь день в ее серебристых волосах был шиньон, теперь она вынула его, и пышные пряди рассыпались по плечам. Она принялась расчесывать их.
Наклонившись, Арабелла придирчиво посмотрелась в зеркало.
Порой она сама поражалась собственной красоте, отсутствию морщинок вокруг глаз и иных безжалостных признаков старения, нежности кожи, безупречному овалу лица. Арабелла выглядела значительно моложе своих тридцати четырех лет. Годы почти не оставили отпечатка на ее внешности, не нарушили ее молодости и красоты. Даже когда на нее нападала какая-нибудь хворь, она все равно оставалась воплощением здоровья.
Стерев с губ алую помаду, Арабелла положила на лицо тон и едва заметный слой пудры. Теперь лицо ее сделалось бледным, почти прозрачным. Она подкрасила веки, подчеркнув миндалевидную форму глаз, и выделила легким слоем серебра надбровные дуги. Глаза ее сразу же сделались похожими на огромные горящие угли. Затем она положила на губы бесцветную помаду, щедро надушилась мускусными духами, которые так нравились Джонатану, и вынула из кожаного футляра жемчужное ожерелье. Джонатан любил, когда в постели на ней были драгоценности. Арабелла торопливо шагнула к платяному шкафу и посмотрелась в зеркало. Придраться было не к чему. Она выглядела такой юной – буквально шестнадцатилетней – и такой невинной. И вместе с тем – соблазнительной. Ибо тело ее было телом отлично сложенной, чувственной женщины – особенно в этом прозрачном неглиже.
Черный шифон туго обтягивал грудь, подчеркивая соски и коричневый ореол вокруг них. Арабелла сшила этот наряд в Гонконге, и портниха постаралась на славу, чтобы наилучшим образом подчеркнуть прелести его хозяйки.
Надев сабо на высоком каблуке, Арабелла пересекла гостиную и остановилась погреться у камина. Затем легла в ожидании мужа на широкий честерфилдский диван.
Она прислушивалась к тиканью часов, что означало, что ей хочется как можно скорее увидеть Джонатана, с которым она рассталась только два часа назад.
Хорошо бы ему захотелось перед ужином заняться любовью. Поймав себя на этой мысли, Арабелла рывком поднялась с дивана, нахмурилась и закурила сигарету.
Она курила, а мысли одна за другой проносились в ее голове. В конце концов она вынуждена была признаться себе, что Джонатан ей очень нравится. Своей внешностью, изысканными манерами – всем тем, что с такой очевидностью выдает в нем англичанина. Это было ново, необычно и замечательно – жить с англичанином после всех этих иностранцев. И разумеется, ей было небезразлично его внимание, его страстные порывы, мужская сила. Ее муж Джонатан Эйнсли оказался одним из лучших, если не лучшим любовником, которые у нее когда-либо были.
Арабелле показалось, что она влюбляется в него. И это было сюрпризом.
Через четверть часа появился Джонатан. Гостиная была слабо освещена, на стены падали лишь отблески огня в камине, около которого стояла Арабелла. Джонатану показалось, что сегодня она особенно хороша. Он остановился посреди комнаты, восхищенно глядя на жену. Как же соблазнительна она была в прозрачном шелковом одеянии. Под тонкой тканью угадывалось стройное тело, высокая, полная грудь, тонкая талия, изящные бедра. Темный цвет особенно шел ей. Он подчеркивал неподражаемую бледность ее кожи и серебристый отсвет пышных волос, каскадом ниспадавших на плечи.
Арабелла с полуулыбкой протянула ему навстречу руки.
Ее черные глаза, казалось, насквозь прожигали его.
В них таилось незнакомое дотоле выражение, разбудившее страсть Джонатана.
– Я скучала по тебе, милый, – негромко произнесла Арабелла низким, хрипловатым голосом.
– Но ведь я отсутствовал не так уж долго, – сказал он, испытывая сладость от ее слов. Он потянулся к ней, взял за руки и поцеловал в губы. Потом, отстранившись немного, крепко сжал ее плечи и пристально посмотрел прямо в глаза.
– Ты что, милый? – спросила Арабелла.
– Ты сегодня необыкновенна, дорогая. По-моему, ты еще никогда не была такой красивой.
– О, Джонатан…
Он приник к ней, поцеловал впадинку на шее, начал стягивать пеньюар. Он соскользнул на пол. Затем Джонатан потянул за ленты, удерживавшие на плевах ночную рубашку, и та последовала за пеньюаром. Арабелла стояла перед ним совершенно нагая, только на шее у нее было жемчужное ожерелье.
Джонатан отступил на шаг. Из всех женщин, которых он знал, Арабелла была наиболее опытна в любви и оттого особенно желанна. В коллекции его драгоценностей она была самым ценным приобретением. Она была – само совершенство. И он обладал ею. С головы до пят. Хотя, пожалуй, нет. Она по-прежнему выдерживала дистанцию. И это удивляло его. Она будет принадлежать ему полностью, до конца растворится в нем. Он был убежден в своих силах, в своей власти над ней.
