Ева Модиньяни - Наследница бриллиантов
— Верно, моя, — согласилась Соня. — Но почему ты так уверена, что он никогда на мне не женится?
— По той простой причине, что я его знаю. Он прирожденный холостяк, с этим уже ничего не поделать.
Соня лениво встала.
— Пожалуй, тоже пойду переоденусь. Ладно, посади Ровести со мной. Обещаю быть с ним любезной. А там посмотрим… что будет, то будет.
И уже в дверях улыбнулась своей старшей подруге.
ГЛАВА 31
Соня приехала на вокзал заблаговременно. В свободном элегантном костюме легкого желтого шелка, без багажа, лишь с бутылкой шампанского в руках, она вышла на перрон и, найдя начальника поезда, направилась к нему. Плиссированная юбка облегала на ветру ее длинные стройные ноги.
— Только вы можете мне помочь, — сказала она с обворожительной улыбкой. — Я обязательно должна уехать в Рим этим поездом. Пожалуйста, найдите для меня купе первого класса.
Начальник поезда принялся изучать список пассажиров.
— Есть одно свободное место, на ваше счастье! — радостно сообщил он. — В третьем вагоне.
На Сонином лице по-прежнему сияла лучезарная улыбка.
— Мне нужно место во втором вагоне, — кокетливо сказала она. — Третье или пятое купе.
Железнодорожник смотрел на Соню как завороженный. Эта девушка словно сошла с журнальной обложки или с экрана.
— Боюсь, это выше моих сил. Купе, которые вы называете, заказаны, — сказал он извиняющимся голосом.
— Но вы можете произвести замену, пассажиров ведь пока все равно нет, — и в ее просительном тоне появились требовательные нотки. — Сделайте это, очень вас прошу!
Начальник поезда за двадцать лет работы всякого навидался. «У каждого свои причуды», — подумал он и сказал:
— Сделаю все, что смогу.
— Да, вот еще что, — словно спохватившись, добавила Соня, — проследите, чтобы дверь со смежным купе не была закрыта на ключ.
Начальник поезда бросил на нее хитрый взгляд.
— Понимаю, — сказал он и, позволив себе пошутить, неуклюже скаламбурил: — Список требований на этом закрыт? Можно подвести черту?
— Теперь, кажется, можно, — ответила Соня и протянула ему конверт с деньгами.
Поезд тронулся. Соня полистала журнал, отложила его и посмотрела на часы: половина одиннадцатого. Она погасила свет, опустила окно и полной грудью вдохнула свежий весенний воздух, пахнущий травой и деревьями.
Когда она была маленькой, город еще не поглотил ее поселка. Там били чистые ключи, в мае пахло цветущим жасмином. На горизонте зеленели огороды, разделенные посадками бузины, ежевики и малины, плодоносили фруктовые сады. Теперь кругом безликие бетонные дома, заводские корпуса, автострады, по которым наперегонки мчатся рокочущие машины.
Несколько дней назад она побывала в родном Колоньо. Приехав уже под вечер, Соня остановила машину за несколько метров и стала ждать. Когда ушли последние посетители, а за ними и официанты, на пороге появился отец с длинным металлическим крюком в руках. Он всегда им пользовался, опуская жалюзи.
Сонин приезд оказался для него полной неожиданностью. Он разволновался, хотя старался держаться с дочерью сурово, как бы напоминая ей, что от своего не отступил.
— У меня еще полно дел, — проворчал он и со всей силы ударил ногой по нижнему краю жалюзи.
— Ничего, я подожду, — улыбнулась Соня, — а если позволишь, помогу. Когда-то я, кажется, неплохо справлялась со своими обязанностями.
Ничего не ответив, отец молча направился в кухню, и Соня последовала за ним. Здесь мало что изменилось за время ее отсутствия. На стене рядом с фотографией матери висела теперь и ее фотография: шестилетняя девочка со щенком на руках. Да еще на столе между огромным холодильником и сушкой для кастрюль красовался новенький электрический калькулятор.
Только сейчас Соня заметила, как отец постарел. Усталое лицо в морщинах, щеки еще больше ввалились, густые каштановые волосы поредели и поседели. Весь он словно сжался, будто хотел защититься от жизни, не сулившей больше ничего хорошего. «Когда это случилось?» — с грустью подумала Соня, которая при постоянном общении с отцом не замечала его старения, а сейчас, после большого перерыва, увидела, как резко он изменился. Конечно, шесть лет — срок немалый, за эти годы она несколько раз звонила ему, послала пару писем, но приехать не решалась, не осмеливалась.
Соня протянула руку и коснулась руки отца.
— Как живешь, папа?
— Старею, — ответил он.
— Но работаешь, как молодой.
— А что мне еще остается?
— Ты мог бы доверить дело молодым помощникам и наконец отдохнуть.
Ресторан процветал, Соня поняла это с первого взгляда, значит, в средствах отец не нуждался и давно мог позволить себе уйти на покой.
— А вдруг тебе деньги понадобятся? — спросил отец. — Нет уж, пока могу, работу не брошу.
— Папа, у меня есть деньги, много денег, ты даже не представляешь себе, сколько.
Она хотела успокоить старика, но ее слова испугали его. Работая всю жизнь в поте лица, он не понимал, как можно получать деньги за то, что стоишь перед фотоаппаратом — какой же это заработок?
— Может, ты и разбогатела, — сказал он дочери, — да только шальные деньги долго не держатся; как говорится, сегодня густо, а завтра пусто. Работы постоянной у тебя нет, пенсии, значит, тоже не будет, одного мужа ты выбросила, как использованный бумажный носовой платок, а другого пока не нашла. На что ты жить будешь, когда меня не станет?
Он рассуждал конкретно и здраво, как все Бренна, поведение дочери казалось ему легкомысленным и недальновидным. Соня, которая и в самом деле не придавала деньгам большого значения, вынуждена была признать про себя, что в словах отца есть резон.
— Я познакомилась с одним человеком, — сказала она. — Его зовут, как тебя, Антонио. По-моему, это хорошее имя для мужчины. Я просто уверена в этом.
— На твоем месте я не был бы так уверен. Я, например, ни в чем уже не уверен, — с грустью признался он. — Не уверен, что был хорошим мужем. Проглядел маму. Когда я заподозрил, что с ней не все в порядке, было уже поздно.
Соня хотела возразить, но он остановил ее.
— Не уверен, что был тебе хорошим отцом, — продолжал он.
— Ты замечательный отец! — горячо воскликнула Соня.
С годами конфликты и обиды изгладились из ее памяти, остались только светлые детские воспоминания.
— Я не помог тебе, моей единственной дочери, найти свое место в жизни, — в голосе отца звучала боль, — так что думаю, имя Антонио не даст тебе надежных гарантий.
— Он крупный издатель и меня очень любит. Я именно об этом приехала тебе сказать. Мне кажется, я начну теперь жить иначе.
