Нина Соломон - Незамужняя жена
«Она точно знает, кто она такая, а если нет, то благодарю вас, я сама скажу ей об этом», — ответила мать Грейс пронзительным голосом, застегнула «молнию» на пальтишке Грейс и свела ее вниз по известняковым ступеням. Когда они вернулись домой, мать сунула в руки Грейс кисть, смоченную в перекиси водорода и моющем средстве. Пальцы Грейс побелели после того, как она трижды смазала туфли толстым слоем обувного крема «Киви», после чего поставила их на ночь сушиться на газету.
Завтра ее день рождения. Она отпразднует его без Лэза. Внезапно, как ребенок в летнем лагере, скучающий по дому, она испытала страстную тоску — нет, не по бежевому свитеру отца, не по прогнозируемым им ливням и не по эликсирам матери, даже не по Лэзу. Это была тоска по чему-то, чему она еще не знала имени. Вернувшись в Нью-Йорк, она все расскажет родителям.
25
Выбор Грейс
Хлоя, в джинсах, пурпурном свитере и шлепанцах, уже встала и чем-то занималась на кухне, когда вошла Грейс. На буфете стоял чайник, кипела вода.
— Привет. Как спала? Выстрелы не разбудили? — спросила Хлоя.
— Выстрелы? — Грейс присела к столу.
— Каждую ночь. Я уже так привыкла, что почти не замечаю, но, когда услышала в первый раз, упала на пол и стала кататься, как в «Зле Майами» или еще каком-нибудь боевике.
— Думаю, я их не слышала, — сказала Грейс, хотя у нее было такое чувство, что она вообще не спала.
— Вот и хорошо.
Чайник засвистел. Хлоя выключила старую газовую плиту и, взяв желтую лейку, пошла поливать цветущее растение, подвешенное в горшке возле окна. Дотянувшись, она оборвала показавшийся ей увядшим лист.
— Проклятье, — сказала она, вытирая руки кухонным полотенцем.
— Что такое? — спросила Грейс.
— В моей петунии развелась моль!
Хлоя сняла горшок с крючка, осторожно вынесла его на крыльцо и мощно встряхнула, после чего около дюжины серых мотыльков вылетели из цветка и упорхнули.
— В последнее время у нас серьезные проблемы с молью, — сказала Хлоя. — Потом придется опылить. Я люблю свою петунию, хотя бабушка и говорила, что это плебейский цветок.
Хлоя налила себе кофе. Потом положила чайную заварку и немного свежей мяты в чашку Грейс и залила кипятком.
— Хочу отвести тебя позавтракать в «Бонго рум». В честь твоего дня рождения, — сказала она, садясь за стол. — Они лучше всех готовят яйца. Там будет несколько моих друзей, которые должны тебе понравиться. Потом можем пробежаться по комиссионкам.
Когда они пришли, ресторан был уже битком набит. В первый момент Хлоя не увидела никого из своих друзей. Хозяйка, в облегающем черном свитере и брюках военного образца, сказала, что ждать придется по крайней мере час.
— Если ты не против, я могу и подождать, — сказала Грейс.
Но, прежде чем Хлоя успела ответить, какая-то троица, сидевшая в большой кабинке, замахала им руками.
— Ой, гляди! Они там.
Хлоя потянула Грейс за руку в конец ресторана и представила ее:
— Ребята, это Грейс, моя подруга из Нью-Йорка, о которой я вам все уши прожужжала.
— Рада познакомиться, — сказала Грейс, втискиваясь между двумя девушками, Ким и Селой, одетыми в одинаковые свитера из шерсти ламы. Хлоя села рядом с молодым человеком с алмазными сережками в ушах. На нем был красный бархатный пиджак поверх выношенной синей футболки.
— Джефф, я вижу, ты решил надеть свой пиджак от Криса Крингла, — заметила Хлоя.
— Просто хотелось привнести немного праздничного настроения, — ответил молодой человек.
Еще один приятель Хлои появился позже; он принес стул и уселся во главе стола.
— Привет, Йэн, — сказала Хлоя. — Это Грейс.
Йэн кивнул. На нем были шарф и синий бушлат, расстегнутый сверху на одну пуговицу. Йэн забарабанил пальцами по столу; волосы его потрескивали от статического электричества, такие же наэлектризованные, как его темперамент. После того как все сделали заказы, Грейс заметила, что Йэн пристально смотрит на нее. Она старалась не отвечать на его упрямый взгляд, но приходилось слишком часто проверять, смотрит он на нее или нет.
— Так, значит, вы первый раз в Чикаго? — спросил Джефф, сдувая ворсинку со своего пурпурного пиджака.
— Да, еще не доводилось бывать, — ответила Грейс.
— Хлоя говорит, вы скульптор.
— Нет, мне приходилось преподавать это искусство, но сама я не скульптор, — сказала Грейс, думая об объявлении о гончарном классе и куске глины в своей кладовке. Кроме елочных украшений из пластилина, она уже давно ничего не лепила.
— Скульптор, скульптор!.. Просто она сама об этом забыла, — вмешалась Хлоя.
— Знаете, — начал Джефф, — я однажды слышал, как кто-то сказал на собрании: «Прыгайте, а уж кто-нибудь подстрахует». Это помогло мне избавиться от страха сцены.
Когда он замолчал, у него было такое выражение лица, как будто он только что изрек нечто глубокомысленное.
Грейс понятия не имела, какое собрание имел в виду Джефф и почему обращался к ней, словно она спрашивала его совета. Так или иначе, мысль о любом прыжке мало привлекала ее, но прыгать, не имея под собой прочной страховочной сетки и хорошо продуманного плана, учитывающего все возможные случайности, — это и вовсе было ей непонятно. С Грейс случился легкий приступ клаустрофобии, и она глубоко вдохнула, удерживаясь от того, чтобы, перебравшись через девиц в свитерах, спастись бегством в дамской уборной.
— Джефф, Грейс не знает о Ближнем Западе, — сказала Хлоя. Сидящие за столиком серьезно закивали, так что Грейс едва не почувствовала себя параноиком. — Это собрание «АА», куда я хожу с тех пор, как переехала сюда.
— Анонимных алкоголиков? — спросила Грейс. — Но ты же не алкоголик.
— Я тоже туда ходил, — сказал кто-то. Грейс вдруг почувствовала себя так, будто угодила на собрание какой-то тайной ложи и не знает секретного рукопожатия.
— Грейс, я не пью уже почти пять лет. И я думала, ты об этом знаешь.
Грейс не могла припомнить, когда Хлоя последний раз напивалась. Конечно, в колледже на раз бывало, что Хлоя перебирала коктейлей.
— Почему ты мне не сказала? — спросила Грейс.
— Я несколько раз пыталась. Но ты и слышать не хотела.
— Пригубим из неупиваемой чаши, — сказал Джефф.
— Что это значит? — спросила Грейс.
— Отречение.
— И давно ты начал говорить лозунгами? — спросила Хлоя Джеффа, сделав глоток апельсинового сока.
— Выследи, дай отпор и уничтожь, — продолжал Джефф.
— Трезвым будь, пока не умрешь, — добавила Ким. — Поусердствуй.
— Хватит, — сказала Хлоя, подавляя смешок. — Видишь, с кем я здесь связалась? Может, переехать обратно в Нью-Йорк и предоставить этих полоумных самим себе?
