Его нельзя любить. Сводные (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"

— Ника.

Вылетаю за не на улицу. Хватаю за руку, потому что не могу допустить того, чтобы она ушла. Ни за что.

— Не трогай!

— Выслушай.

— Хватит. Я ухожу. Прощай.

Глава 37

Ника

Пять лет спустя

Август

— У нас большая команда. Офис в старинной части города. Здание уже подвергалось реконструкции. Все документы на разрешение по вторичному вмешательству уже подписаны. Впрочем, я это уже третий раз повторяю, — мужчина ухмыляется.

— Я понимаю. — Максим, ведущий архитектор нашей команды, переворачивает лист, прижимая пальцы к подбородку. — Значит, стеклянный атриум?

Заказчик кивает. Я же делаю очередную пометку.

В архитектурном бюро «Садори» я работаю три месяца, и эта моя первая встреча с клиентом здесь. Ну как моя… Максима. Я просто присутствую. В основном молчу и запоминаю.

— Нам нужно четыре дня на разработку концепции и подготовку презентации.

— Два, Максим. Мой босс не готов ждать больше. Простите, но мы и так потратили на вас уйму времени.

Шамаев стучит ручкой по столу. Думает. А потом смотрит на меня.

— Ника?

— Два дня — это целых сорок восемь часов, Макс, — улыбаюсь.

— Верно, — откладывает ручку в сторону и поднимается с кресла. — Через два дня мы презентуем вам проект, — протягивает ладонь заказчику.

— Отлично, Максим. Ника, — кивает мне в знак прощания, — до скорой встречи.

— До свидания.

— Настя вас проводит.

Берг уходит. Мы остаемся в переговорной вдвоем.

— Два дня. Что думаешь?

— Ты сам сказал, что клиент сложный. Если говорит, два дня, значит, два дня…

Три недели назад в бюро обратился один очень состоятельный клиент, имя которого не раскрывается. Он общается исключительно через Берга и, насколько я понимаю, вообще не любит светиться на публике.

— Если они нас и в этот раз отошьют, Инга живьем с меня кожу сдерет. Ей, блядь, принципиально. Да нам всем принципиально!

— Я понимаю.

За время так называемого «сотрудничества» этот самый клиент завернул уже два проекта ведущих специалистов. Очень талантливых ребят, между прочим. Наше бюро входит в топ три на российском рынке, но это для него не показатель. Ему ничего не нравится.

Макса, в команде которого я состою, подключили буквально вчера. Он примчался в офис прямо из аэропорта. Не успел закрыть один проект, как ему тут же подогнали другой.

Так что все, что происходит сейчас, последний шанс.

Не знаю, как Инге, одной из трех партнеров бюро, удалось уговорить заказчика дать нам еще один шанс, но ей это точно дорого стоило. Если и в этот раз не выйдет, бюро понесет огромные репутационные риски.

— Тогда ты должна понимать и то, что на двое ближайших суток твой дом здесь, — разводит руки в стороны. — Что у тебя по текущим?

— В четверг согласовываем финальный вариант.

— Хорошо. Не расслабляйся, — смотрит на часы, — так, сорок минут на перекус. В четыре жду тут.

— Ладно.

— И главное, если все пройдет хорошо, считай, что испытательный срок ты уже прошла.

Эта новость несказанно радует. Дело остается за малым — убедить клиента, что мы именно то, что ему нужно.

Спускаюсь из переговорной по винтовой железной лестнице. В основном мы обедаем в общей зоне. Там стоит огромный стол, ребята говорят, что он перекочевал сюда из старого офиса, когда в штат бюро входило всего двадцать человек. Сейчас он вырос в два раза. Но сегодня я хочу пообедать в одиночестве, поэтому перебегаю дорогу и занимаю единственный свободный столик в небольшом ресторанчике с европейской и азиатской кухней.

Пока ем свой том ям, гоняю в голове мысли о том, каким вижу проект офиса, над которым нам всем предстоит кропотливо поработать.

Особых деталей заказчик не раскрывал. Что это за фирма, чем занимается…

Чувак, похоже, сам себе на уме. Берг сказал, что его боссу важно, чтобы мы смогли заинтересовать его без знания конкретных деталей о том, над чем именно будем работать. Самодурство, конечно, но люди попадаются всякие.

Мы обязаны его покорить. Если все удастся, мой испытательный срок выйдет раньше времени и меня зачислят в штат. То, что меня взяли в «Садори», уже большой успех, на который я работала многие годы. Совмещала учебу с мелкими проектами, прошла стажировку в очень хорошем швейцарском бюро и еще в мае была уверена, что останусь жить и работать в Швейцарии, а потом у меня возникли проблемы с визой. И-и-и вот я здесь!

Я не спала ночами, старалась и лезла из кожи вон, поэтому мне нужна эта работа, и она у меня будет. Глупо было бы пойти в более скромное место после всего, что было в моей жизни. Да и я сама уже очень давно не та забитая девочка из небольшого приморского поселка.

Пять лет назад Вячеслав сделал все, чтобы обеспечить мне достойное будущее. Я думала, что улетаю на год, и только после его смерти узнала, что обучение было оплачено полностью.

За эти годы я проработала себя физически и ментально. Смогла построить почти идеальную жизнь, о которой мечтала. В связи с этим всего три раз была в стране. На похоронах Вячеслава, потом у бабушки в больнице после того, как она сломала ключицу, и на дне рождения брата.

Особого повода летать в гости я не видела, как и не вижу до сих пор.

С бабушкой мы поддерживаем связь. Созваниваемся примерно раз в три недели. Она начала ко многому относиться по-другому после того, как поняла, что я была единственной, кто помогал ей, когда она оказалась в больнице.

Она больше не лезет в мою жизнь, не учит и меня это устраивает. Созвониться на полчаса и рассказать, как у меня дела, мне несложно, как и побеспокоиться о ее здоровье. Все же она не молодеет.

А вот с мамой все куда прозаичнее. Мы не общаемся. Совсем. У меня нет на нее обид. Я их прожила и больше не хочу играть в семью. Зачем? Мы чужие. Всегда такими были.

Она родила сына за полгода до смерти Вячеслава, а через год после того, как стала вдовой, снова вышла замуж. Ее новый супруг младше ее на семь лет. Какой-то спортсмен, кажется.

Ян, к сожалению, оказался прав: все, чего моя мама хотела, — это деньги.

После смерти Вячеслава они чуть глотки друг другу не перегрызли за наследство. Об этом везде писали. Судебное дело было очень громким. Столько грязи тогда вылилось.

Последний раз я видела Гирша три года назад. На тот момент они с моей матерью все еще судились. Он приехал в отцовский дом и устроил скандал. Меня не сразу заметил, а когда увидел, просто развернулся и вышел.

Тогда я еще следила за его соцсетями и активной клубной жизнью. Куча фоток с девками, алко, вечные тусовки и… Катя. Брюнетка, которая была с ним абсолютно везде. Что между ними сейчас, понятия не имею, но после той мимолетной встречи в доме он снова прилетал ко мне в Цюрих.

Он два года знать меня не хотел, пока я изо дня в день каждое его слово в голове прокручивала, анализировала, плакала и мечтала, что вот сейчас он появится. Скажет, как сильно любит. Скажет, что выбирает меня.

С каждым днем уверенность в том, что я поступила правильно, угасала. Чем больше проходило времени, тем сильнее мне казалось — что я сама во всем виновата. Только я.

Боль медленно начала трансформироваться в ненависть, но Ян так и не появился.

Мое глупое сердце замерзло.

Поэтому его визит два года спустя был мне не нужен.

Он прилетел как ни в чем не бывало и снова устроил скандал, потому что увидел меня с парнем. На тот момент я решила дать себе шанс на счастье и только-только начала встречаться с Томасом, а Ян с чего-то решил, что я должна была хранить ему верность, пока он отжигал в столице на полную катушку. Видимо, ума понять себя и меня у него так и не хватило.

Его визит закончился дракой. Это был дождливый осенний день.

Моя ненависть приумножилась. Я на всю улицу орала, чтобы он проваливал и никогда больше не возвращался.

Было безумно больно. Но я не хотела больше страдать. Не хотела прощать ему ничего из того, что он сделал. Ни единого слова оскорбления. Да он и не пытался наладить отношения. Просто в своей привычной манере решил, что все должны упасть к его ногам. Я, видимо, в первых рядах.