Татьяна Корсакова - Смертельное танго
Неизвестно чем бы все это закончилось, если бы буквально в последний день не выяснилось, что Лемонтий некрещеный. В крестные отцы был назначен Дакер, а опечаленному Лемонтию было присвоено почетное светское звание «второго папы». Поворчав немного для приличия, он тут же озадачился новой целью — выбором улетного подарка для своей Настюхи, такого, чтобы дядька Дакер обзавидовался.
Селена вышла из спальни, передала дочку Даниле:
— Подержи-ка, а я пока смесь приготовлю. Может, покушает в дороге.
Молоко у нее пропало в первый же месяц. Плохо, но с этим можно было как-то мириться. Гораздо хуже другое — с рождением дочери проблема с «энергообеспечением», к несчастью, не утратила своей актуальности. Наоборот, стала еще острее. Энергия накапливалась, накапливалась, искала выхода и… не находила. Однажды ночью, примерно месяц назад, Селена не выдержала, поцеловала крепко спящую дочку в щечку и выскользнула за дверь.
…Строительная плита была холодной и бездушной. Ее места силы больше не существовало. Во всяком случае, если оно где-то и было, то точно не на этой заброшенной стройке. Что же делать?..
Даже мудрая и всезнающая Элеонора не могла помочь племяннице:
— Пора взрослеть, девочка. Ищи силу в себе, а не в окружающем мире.
— В себе?! Да во мне этой силы хоть отбавляй! Знать бы вот только, как ею управлять.
— Значит, ищи внутренние силы для управления тем, что дано тебе Господом.
— Господом?! Ой ли…
— Ты слишком порывиста, Селена. Ты не умеешь слушать себя, не понимаешь, что тебе нужно.
— Зато я очень хорошо понимаю, что мне не нужно. Мне не нужна эта сила!
— Не говори так.
— Почему?! Что хорошего она мне дала, кроме лишних пяти сантиметров роста и постоянного чувства страха?
— Все оттого, что ты не хочешь принять этот дар, противишься ему.
— Это не дар, это наказание!
— Плохо, что ты так считаешь.
— Нет, плохо, что ЭТО не оставляет меня в покое…
Разговор не получился. Возможно, впервые в жизни Элеонора отказалась ее понимать. А сила, или энергия, или черт знает что, продолжала накапливаться и искать выход…
Селена приготовила смесь, поставила бутылочку в термос, решительно тряхнула головой. Сегодня особенный день, она не станет думать о плохом. У нее есть Настена и Оборотень. У нее есть все, что нужно женщине для счастья.
* * *День выдался чудесный, под стать настроению Данилы. Он вел машину, поглядывал в зеркальце заднего вида и улыбался. Настена спала в своем детском кресле, она всегда практически сразу засыпала в машине. Селена тоже дремала. Его спящие девочки казались такими красивыми и беззащитными…
…Черный «мерс» вынырнул точно из-под земли. Он летел на бешеной скорости по встречной полосе, и он не собирался тормозить…
Данила вывернул руль влево, с невероятной отчетливостью понимая — слишком поздно…
…Селену разбудил визг тормозов. Еще плохо соображая, что происходит, она вцепилась в кресло, в котором спала дочка, поймала в зеркальце заднего вида сосредоточенно-обреченный взгляд Оборотня…
Ее швырнуло вперед. Ремни безопасности больно впились в грудь, вдруг стало нечем дышать. Теряя сознание, она продолжала цепляться за креслице дочери…
Со стороны произошедшая на пустынной трассе авария выглядела жутко и красиво одновременно. Черный «Мерседес» на огромной скорости впечатался в серебристую «Хонду».
У водителя «Мерседеса» было время для маневра, но он не стал ничего предпринимать…
Водитель «Ланцера» попытался уйти от лобового столкновения, но не успел…
Тишину вспорол сначала визг тормозов, потом звук удара, потом скрежет сминающегося, как картон, металла. Вверх мерцающим в лучах солнца фонтаном взлетели осколки стекла. «Мерседес» сделал в воздухе кульбит и, высекая сноп искр, приземлился на крышу.
Потерявшая управление «Хонда» закрутилась волчком и слетела в кювет…
Наступила тишина, пронзительная после недавней какофонии звуков…
Водитель «Мерседеса» истекал кровью, но продолжал улыбаться…
Сердце водителя «Хонды» остановилось в момент столкновения…
Женщина, сидевшая на заднем сиденье «Хонды», потеряла сознание…
Трехмесячная девочка проснулась и заплакала…
Селена очнулась от плача дочери, дрожащими руками отстегнула ремень безопасности. Грудь жгло огнем, каждый вдох отзывался болью. Наверное, сломаны ребра… Не важно, главное — Настя.
Дочка посинела от крика, но Селена уже знала — с ней все в порядке.
— Тише, маленькая, тише. — Она успокаивающе погладила Настену по головке. — Все хорошо, не плачь, солнышко. Просто мы попали в аварию, но папа сейчас все испра… — Слова колючим клубком застряли в горле.
Данилы не было в машине… и лобового стекла тоже не было…
— Данила!
…Он лежал на обочине, ее Оборотень: руки раскинуты, глаза закрыты. Казалось, что он спит, но Селена уже знала, что это не сон… и не обморок…
— Оборотень!!!
Глаза застилало слезами. Колючий гравий впивался в колени, она ничего не чувствовала и не видела. Даже плач дочери не прорывался сквозь окружившую ее вдруг пустоту.
— Оборотень!!!
Он не должен был умереть, не имел права… Как он мог оставить их с Настей одних?!
Злость и отчаяние — вот что она испытывала в этот момент. Точно слепая, шарила руками по груди своего мертвого мужчины и выла в голос…
Она выла, а где-то глубоко внутри что-то росло и набирало силу. Ту самую силу, от которой она так тщетно пыталась избавиться. Ей вдруг стало больно. Так больно, что позвоночник выгнуло дугой, а лопатки свело судорогой, но она все равно продолжала цепляться за своего Оборотня. Его мертвое тело было последним, что связывало ее с реальностью.
Как давно он мертв?.. Почему он мертв?..
Она не хочет, чтобы он умирал… не позволит…
Боль стала нестерпимой, превратилась в белое пламя. На кончиках пальцев заплясали синие искры…
Галлюцинация… какая красивая…
Что там говорила Элеонора про управление силой?..
Она знает, куда нужно направить эту силу…
Одну ладонь — на грудь Оборотню, туда, где сердце… вторую — сверху…
Господи, как же больно!..
* * *— Дакер, да что же ты ползешь как черепаха?! Такими темпами мы только к вечеру доберемся! — Лемонтий, в строгом костюме, причесанный, гладко выбритый, нервно заерзал на пассажирском сиденье.
— Успеем. — Дакер поправил узел галстука, чуть сильнее нажал на педаль газа.
Новый «Форд», недавнее его приобретение, радостно заурчал.
— Нет! Мы опаздываем, я сердцем чувствую! — не унимался Лемонтий. — Клыкастый, пусти меня за руль!
