Таммара Веббер - Просто любовь
— Там девушка!
Дверь открылась. На пороге стояла миловидная темноглазая блондинка. Она заморгала, видимо ожидая, что я объясню, кто я и что мне нужно. Но я онемела. Было такое ощущение, будто сердце у меня переместилось в пищевод и перестало биться.
Лукас, нахмурившись, подошел к двери. Когда он увидел меня, его брови приподнялись и исчезли под волосами, падавшими на лоб.
— Жаклин, что ты здесь делаешь?
Мое сердце снова заработало, и я было развернулась, чтобы сбежать вниз, но Лукас схватил меня за локоть. Мне показалось, что я взлетела, — так резко он сдернул меня со ступеньки. Внезапно очутившись у самой его груди, я чуть не топнула ему по ноге.
— Это Карли Хеллер, — сказал он мне на ухо. Я застыла. — Там, в комнате, ее брат Кейлеб. Мы играем в приставку.
Мое сердце все еще колотилось от прилива адреналина, когда до меня дошел смысл этих слов. Почувствовав себя ревнивой идиоткой, я повалилась на Лукаса и ударилась головой о его грудь: там раздавался такой же взволнованный стук, как и в моей.
— Извини, — пробормотала я в мягкую ткань футболки, — мне не стоило приходить.
— Может, тебе стоило предупредить, что придешь, но все равно я рад тебя видеть.
Я подняла голову и посмотрела ему в лицо:
— Но ты сказал…
В свете фонаря его глаза казались серебристыми.
— Я пытаюсь защитить тебя. От себя. Поэтому я не… — Он прочертил в воздухе несколько линий от своей груди к моей и обратно.
— Это глупость. Если ты не пробовал раньше, это не значит, что и сейчас не сможешь, — сказала я, стуча зубами. И тут же подумала, что дело, скорее всего, не в неспособности, а в нежелании Лукаса довериться мне. — По-моему, ты просто не хочешь.
Он отпустил мой локоть и, вздохнув, провел обеими руками по волосам:
— Да нет… Все не так…
— Брр… Вы заходите или нет? А то я закрываю дверь, — раздался голос Карли Хеллер.
Я выглянула из-за плеча Лукаса: она была, конечно, очень молоденькая, но иметь виды на симпатичного соседа уже вполне могла. Тем не менее мне не показалось, что она недовольна моим появлением, — скорее, ей было любопытно.
— Что ж, зайдем, раз ты настаиваешь, — ответил Лукас и, сплетя свои пальцы с моими, распахнул дверь.
Карли бросилась на угол дивана, где, лежа на одеяле, спал Фрэнсис, сгребла его в охапку и бросила через плечо, как будто это неодушевленный предмет. Забравшись под одеяло, она подобрала кота, устроила его у себя на коленях и взяла джойстик. Рядом с ней сидел хмурый подросток, темноглазый, как и она, немного моложе, чем мои ученики, но такой же угрюмый.
— Не прошло и года, — пробормотал он, поворачиваясь в сторону Лукаса.
— Не груби! — сказала Карли, подтолкнув его локтем; он закатил глаза.
Лукас взял пульт и жестом пригласил меня сесть.
— Ребята, это Жаклин. Она мой друг. Жаклин, эти обезьянки — Кейлеб и Карли Хеллер.
Мы с Карли обменялись приветствиями, а Кейлеб пробормотал в мою сторону что-то невнятное. Устроившись с ногами на краю дивана, я стала следить за игрой из-за плеча Лукаса.
Через пятнадцать минут Карли потащила брата к двери. Он бросил на меня мрачный взгляд:
— А мне почему-то нельзя оставаться в комнате наедине с девушкой!
Она шлепнула его по затылку:
— Заткнись. Лукас взрослый, а ты озабоченный подросток.
Я кашлянула, чтобы скрыть смешок, а Кейлеб залился краской, выскочил за дверь и бросился вниз по ступенькам. Карли, уходя, приобняла Лукаса и обворожительно улыбнулась мне.
— Всем доброй ночи, — чирикнула она и вышла на лестницу.
Лукас смотрел ей вслед, пока она шла через дворик к своему дому, а потом сказал: «Доброй ночи» — и закрыл дверь. Повернувшись, он прислонился спиной к обшивке и уставился на меня:
— Я думал, мы решили, что должны побыть на расстоянии друг от друга.
Он вроде бы не злился, но и очень обрадованным тоже не выглядел.
— Это ты так решил.
Он сжал губы:
— Разве ты не должна будешь выехать из общежития на несколько недель?
Я сидела, свернувшись в углу дивана, и не собиралась двигаться с места.
— Должна. Через два дня. — Он стоял у двери, распластав по ней ладони и глядя в пол. Я попыталась сглотнуть, но не смогла. Наконец я, запинаясь, проговорила: — Мне нужно тебе кое-что сказать…
— Не подумай, что я не хочу с тобой видеться, — мягко произнес Лукас, по-прежнему не глядя на меня. — Я соврал, что защищаю тебя. — Он поднял голову, и мы посмотрели друг на друга. — На самом деле я себя защищаю. — Он вздохнул так тяжело, что было видно, как поднялась и опустилась его грудь. — Я не хочу быть твоим временным вариантом, Жаклин.
Я вспомнила операцию «Фаза плохих парней»: Эрин и Мэгги придумали ее для меня, чтобы я использовала незнакомого сексуального парня в качестве разрядки после разрыва с Кеннеди, как будто у него, этого парня, не было никаких чувств. Я приняла разработанный подругами план. Я не знала, что Лукас смотрит на меня с начала семестра, что, как только мы начнем общаться, мой интерес к нему усилится и что в конце концов он попытается от меня отдалиться — не из-за отсутствия чувств, а из-за их глубины.
— А ведешь себя так, как будто тебе только этого и нужно! — Я приосанилась, встала с дивана и медленно подошла к двери. — Я тоже не хочу, чтобы ты был временным вариантом.
Лукас стоял, все такой же застывший, и покусывал колечко на нижней губе.
Выпрямившись, он посмотрел на меня, как на тень, которая может в любой момент исчезнуть, и поднес руки к моему лицу:
— И что мне с тобой делать?
Я улыбнулась:
— Есть пара вариантов…
* * *— Мою маму звали Розмари. Или просто Роуз…
Эти слова вернули меня с небес на землю. Прижимаясь к Лукасу, я рассеянно трогала лепестки темно-красного цветка, вытатуированного у него на груди, и думала, как же мне сказать ему, что я все знаю. И стоит ли говорить.
— Ты это сделал в память о ней? — спросила я, ведя пальцем по стеблю. В горле у меня застрял комок.
— Да. — Его тихий голос звучал в темной комнате как-то удивительно веско. Изо дня в день он нес в себе такой тяжелый груз, что я не представляла, как он смог выжить, ни с кем не поделившись своим горем. — И стихотворение, которое на левом боку. Его она написала. Для папы.
У меня защипало в глазах: неудивительно, что после ее смерти отец Лукаса замкнулся. Как сказал мне доктор Хеллер, Рэй Максфилд отличался здравым, практическим умом. Видимо, жена была единственным человеком, в отношениях с которым он позволял себе руководствоваться не только холодной логикой.
— Она была поэтессой?
