Джоджо Мойес - До встречи с тобой
— Э-э-э… это еще не все. Уилл говорит, что я могу оставаться у него в гостевой комнате, когда захочу. Чтобы справиться с нехваткой кроватей дома.
— Ты собираешься жить у него? — посмотрел на меня Патрик.
— Возможно. Это очень мило с его стороны, Пат. Ты же знаешь, как приятно чувствовать себя как дома. А тебя никогда нет рядом. Мне нравится бывать в твоей квартире, но… если честно, на дом она не похожа.
Он не сводил с меня глаз.
— Так преврати ее в дом.
— Что?
— Переезжай. Преврати ее в дом. Перевези свои вещи. Одежду. Нам давно пора съехаться.
Только потом, размышляя об этом, я осознала, что Патрик выглядел довольно несчастным. Не так, как положено мужчине, который наконец сообразил, что не может жить вдали от своей девушки и желает счастливо объединить две жизни. Он выглядел как человек, которого обвели вокруг пальца.
— Ты правда хочешь, чтобы я переехала?
— Ага. Конечно. — Он почесал ухо. — В смысле, я не предлагаю тебе пожениться. Но съехаться — это звучит разумно.
— Как романтично.
— Я серьезно, Лу. Пора. Наверное, уже давным-давно, но у меня то одно, то другое. Переезжай. Это будет чудесно. — Он обнял меня. — Просто замечательно.
«Титаны триатлона» вокруг нас дипломатично вернулись к беседе. Раздались одобрительные возгласы, когда группа японских туристов сделала снимок, который хотела. Пели птицы, солнце опускалось все ниже, мир вращался вокруг своей оси. Мне хотелось быть его частью, а не торчать в тихой комнате, переживая из-за мужчины в инвалидном кресле.
— Да, — согласилась я. — Это будет чудесно.
17
Самое плохое в работе сиделки не то, что вы могли бы подумать. Не поднимать и не мыть, не лекарства и не салфетки и не слабый, но неизменно отчетливый запах дезинфицирующего средства. И даже не тот факт, что большинство людей считает, будто вы согласились на эту работу, поскольку недостаточно умны для любой другой. А то, что, когда проводишь весь день бок о бок с другим человеком, некуда деваться от его дурного настроения. Или от своего.
Уилл сторонился меня все утро, после того как я поведала ему о своих планах. Посторонний человек ничего бы не заметил, но он меньше шутил, возможно, меньше комментировал происходящее. И не спросил о содержимом сегодняшних газет.
— Этого… вы хотите? — В его глазах что-то промелькнуло, но лицо осталось безучастным.
Я пожала плечами. Затем решительно кивнула. Мне показалось, что в моей реакции есть нечто по-детски уклончивое.
— Все дело во времени, — сказала я. — В смысле, мне двадцать семь.
Уилл изучал мое лицо. Его челюсть закаменела.
Внезапно я ощутила невыносимую усталость. Как ни странно, мне захотелось извиниться, но я не знала за что.
Он чуть кивнул и растянул губы в улыбке.
— Рад, что у вас все устроилось, — сказал он и уехал на кухню.
Я разозлилась. Никто еще не осуждал меня так, как Уилл, похоже, осуждал сейчас. Словно из-за моего решения переехать к своему парню он потерял ко мне интерес. Словно я больше не могла быть его подопечной. Разумеется, я не смела сказать ему этого, но стала так же холодна с ним, как он со мной.
По правде говоря, это было утомительно.
Днем в заднюю дверь постучали. Я поспешила по коридору с мокрыми от мытья посуды руками и обнаружила за дверью мужчину в темном костюме, с портфелем в руке.
— Ну уж нет. Мы буддисты, — отрезала я, собираясь захлопнуть дверь.
Две недели назад парочка свидетелей Иеговы задержала Уилла у задней двери почти на пятнадцать минут, пока он пытался дать задний ход через сдвинутый коврик. Когда я наконец захлопнула дверь, они открыли почтовый ящик и крикнули, что «он как никто другой» должен понимать, каково с нетерпением предвкушать загробную жизнь.
— Э-э-э… можно мне увидеть мистера Трейнора? — спросил мужчина, и я с подозрением приоткрыла дверь.
За время, проведенное мной в Гранта-хаусе, никто не навещал Уилла через черный ход.
— Впустите его, — сказал из-за спины Уилл. — Я попросил его приехать. Я продолжала стоять, и Уилл добавил: — Все в порядке, Кларк… это друг.
Мужчина переступил через порог и пожал мне руку.
— Майкл Лоулер, — сообщил он.
Он собирался сказать что-то еще, но Уилл вставил кресло между нами, успешно оборвав разговор.
— Мы будем в гостиной. Вы не могли бы приготовить кофе и оставить нас наедине?
— Э-э-э… хорошо.
Мистер Лоулер немного смущенно улыбнулся мне и проследовал за Уиллом в гостиную. Когда я через несколько минут вошла с подносом кофе, они обсуждали крикет. Беседа о подачах и пробежках продолжалась, пока у меня не осталось причин задерживаться.
Смахивая невидимые пылинки с юбки, я выпрямилась и сказала:
— Что ж, приятного аппетита.
— Спасибо, Луиза.
— Вы точно больше ничего не хотите? Печенья?
— Спасибо, Луиза.
Уилл редко называл меня Луизой. И никогда меня не прогонял.
Мистер Лоулер провел в доме почти час. Закончив хлопотать по хозяйству, я болталась на кухне, пытаясь набраться смелости, чтобы подслушивать. Не получилось. Я села, слопала два шоколадных печенья, погрызла ногти, прислушалась к тихому гулу мужских голосов и в пятнадцатый раз задумалась, почему Уилл попросил этого человека не входить через переднюю дверь.
Он не был похож на врача или консультанта. Он мог быть финансовым советником, но что-то мешало в это поверить. И определенно не выглядел как физиотерапевт, эрготерапевт [58]или диетолог — или кто угодно из сонма наемных работников, которые время от времени заходили и оценивали постоянно меняющиеся нужды Уилла. Их видно издалека. Они всегда выглядят усталыми, но очень оживлены и нарочито жизнерадостны. Они носят шерстяные вещи приглушенных цветов, практичную обувь и водят пыльные «универсалы», забитые папками и коробками с оборудованием. У мистера Лоулера был темно-синий «БМВ». Блестящая машина пятой серии не могла принадлежать местному чиновнику.
Наконец мистер Лоулер вышел. Он закрыл портфель и повесил пальто на руку. Он больше не выглядел смущенным.
Я вылетела в коридор.
— Вы не подскажете, где у вас туалет?
Я молча показала и топталась на месте, пока он не вернулся.
— Ладно. Это все на сегодня.
— Спасибо, Майкл. — Уилл не смотрел на меня. — Жду ответа.
— Я свяжусь с вами до конца этой недели, — пообещал мистер Лоулер.
