Холли Чемберлен - Наше лето
– Поэтому ты его носишь? Это не золото. Не бриллианты. И не…
– О’кей, о’кей. Только… только замолчи! Он действительно кое-что для меня значит. Господи!
– Неужели так трудно признать, что тебе нравится Крис? – спросила Клер куда мягче, чем сделала бы это я. – Он кажется ужасно славным.
Даниэлла схватилась за голову. Браслет сполз к локтю.
«С удовольствием надела бы такой», – подумала я.
– Потому что это все впустую, ясно? – ответила она, едва не плача. – У нас ничего не выйдет.
Клер не добивалась объяснений. Я была уверена, она знает ответ не хуже меня.
– Так почему ты не объяснишься с Крисом, если уже все решила? – спросила я. – Не води его за нос, позволяя думать, что между вами возможно что-то серьезное, если не собираешься встречаться с ним, когда лето пройдет.
Клер едва заметно качнула головой.
– Не могли бы мы сменить тему? – вскричала Даниэлла, смаргивая слезы. – Или я немедленно уезжаю. Я не шучу. И больше не желаю говорить о Крисе!
– Ладно, – кивнула Клер, прежде чем я успела открыть рот. – По-моему, на крыльце стоит бутылка с диет-кокой. Пойду принесу. Она теплая, но у нас есть лед.
– Спасибо, – прошептала Даниэлла.
ДЖИНСИ
ЛИЧНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
После допроса, который я учинила Даниэлле ночью, я опасалась, что больше она никогда не станет со мной разговаривать.
Но утром Даниэлла была на удивление жизнерадостна. Может, в душе она все еще переживала из-за Криса, но за завтраком я не заметила ни следа горечи или гнева.
Как я отмечала раньше, эта девушка умела держаться. И была чертовски хорошей актрисой.
К десяти часам мы уже валялись на городском пляже на нашем любимом месте. Вертихвосток нигде не было видно. День обещал быть хорошим.
Я уже дремала, надвинув шляпу на лицо, когда Даниэлла ни с того ни с сего спросила:
– А у Рика есть для тебя домашнее имя? Ну, прозвище?
Я подняла шляпу и, щурясь, уставилась на нее.
– Что? Нет. Иногда он зовет меня Джинс. Когда ему лень выговорить мое имя целиком.
– Нет, я имею в виду какое-нибудь ласковое имя, которое он приберегает только для тебя.
Я нахмурилась и села.
– Мне не слишком идут ласковые имена, и, кстати, я их терпеть не могу. Для меня и мое собственное сойдет.
– Хочешь сказать, что не называешь его «Рики-вики» или «любимый»?
Я потянулась к лосьону Клер для загара и побрызгала так и не успевшие загореть ноги.
– Да он бы плюнул мне в глаза! – заверила я Даниэллу. – И я бы считала, что заслужила это. Ну, может, не плюнул бы… В наших отношениях именно я вспыльчивая идиотка. Рик ужасающе зрелый человек.
– Кстати, когда мы начали встречаться, – вступила Клер, – Уин называл меня «Клер-медвежонок».
– Фу!
– А мне это кажется очень трогательным, – запротестовала Даниэлла. – Как он сейчас тебя называет?
Клер поморщилась:
– Совестно сказать.
– Почему? – удивилась я, возвращая ей лосьон. – Это неприлично?
– Нет, – вздохнула она. – Мне неприятно, потому что все его приятели называют своих жен одинаково.
– И как? Да не тяни ты!
– Дорогуша. – Клер закатила глаза.
– Да уж! Довольно покровительственно.
– Дорогуша? – повторила я. – Вроде как «дорогуша, принеси мне пива»? Или «дорогуша, позвони маме вместо меня, хорошо? Тебе следует чаще звонить ей. Хорошая миленькая женушка должна звонить свекрови не менее раза в неделю».
– И еще «дорогуша, ты еще не постирала мои носки»? – добавила Даниэлла.
– Что-то в этом роде, – признала Клер. – Хотя не думаю, что Уин пытается мне покровительствовать. Скорее он подражает коллегам.
– Тебя именно это волнует? – спросила я, водружая шляпу на голову. Сегодня солнце было особенно жарким. – Тот факт, что ты перестала быть для него кем-то особенным? Просто одна из многих женщин. Одна из целой конюшни невест и жен.
– Да, – яростно выпалила она. – Так и есть!
Похоже, я попала не в бровь, а в глаз, задела больное место. Даниэлла послала мне предостерегающий взгляд, но я небрежно пожала плечами.
Клер тоже села и обняла колени.
– Меня беспокоит, что Уин так старается подражать коллегам. Он один из них. Все, что он делает, кажется таким… ну, не знаю, в точности таким, что можно ожидать от успешного корпоративного адвоката. Купить «БМВ» седьмого выпуска. Каждые три месяца менять сотовый на более современный. Играть в гольф по субботам. Приобретать рубашки только в «Брукс бразерс». Жениться на подружке по колледжу. Переехать в пригород…
– Он хочет переехать в пригород? – оживилась Даниэлла. – Куда? В Линкольн?
– Или в Лексингтон. Может, Конкорд. Как только я забеременею первым ребенком.
– Так не беременей, – пробормотала я.
– О, я не возражала бы против спокойного пригорода, – покачала головой Клер, ловко обходя проблему беременности. – Мне так не хватает настоящего дома! Просто… я бы тоже хотела участвовать в принятии решений. Вот и все.
– Воробушек, – бросила я. – С таким же успехом он мог бы назвать тебя своей «маленькой робкой птичкой». И держать тебя в клетке.
– А Уин всегда был таким? – поинтересовалась Даниэлла. – Всегда оставался членом стаи? Был ли он когда-нибудь личностью? Или ты просто видишь его таким?
Клер ответила не сразу.
– А может, тебе именно это в нем и понравилось, то, что он надежен и вполне ординарен? – вмешалась я, вспомнив первое впечатление от Уина на вечеринке его фирмы.
До того как он открыл рот. Свой большой рот.
– Может, Уин не так уж сильно изменился. Может, это ты изменилась?
Клер по-прежнему молчала.
– Я бы на твоем месте решительно воспротивилась, Клер! Топни ногой, – потребовала Даниэлла, открывая бутылку с охлажденным диетическим чаем, – пока еще не поздно.
– Ненавижу пессимизм, – вздохнула я, – но, по-моему, уже слишком поздно. Уин никогда не изменится. Да и зачем? Система прекрасно работает на него.
– Так что ты предлагаешь? – нахмурилась Даниэлла.
– Я не имею права что-то предлагать, – осторожно ответила я, глядя на нее. – Просто высказываю свое мнение. И я считаю, что Клер сможет жить собственной жизнью, ну, или быть с мужчиной на равных, только бросив Уина и найдя ему замену. Ей нужен человек, не имеющий ничего общего с Уином. Послушай, Клер, начни сначала с другим мужчиной. С чистой страницы. Установи новые правила.
Клер не сводила глаз с массивного кольца с бриллиантами, туго обхватившего средний палец левой руки.
О, черт! Опять я со своим языком.
Вечно лезу не в свое дело.
Я и мой дурацкий язык.
Наконец Клер подняла голову и перевела взгляд с меня на Даниэллу.
– Спасибо за откровенность, – сухо обронила она. – Но это моя жизнь. И я проживу ее, как умею. Таким образом, мне не придется винить никого, кроме себя, если эта жизнь не удастся.
