Александра Торн - Драгоценный дар
Ари одобрительно улыбнулся:
— Вы говорите как настоящая журналистка.
— Придержите коней, вы оба, — осадила их Пич. — Такая статья означала бы крутой поворот в политике журнала. Я слишком много выпила, чтобы принимать подобные решения сегодня.
Ари с заговорщицким видом подмигнул Белле, затем произнес:
— Но ты можешь подумать об этом завтра.
Не успела Пич ответить, как зазвонил телефон.
— Вот и спасение, — сказала она и пошла к столу, чтобы ответить.
Вежливый голос с южным акцентом, который она надеялась никогда больше не слышать, прозвучал в трубке:
— Можно Пич Морган?
Целую секунду Пич колебалась, не бросить ли трубку.
— Пич, это вы?
Пич нажала кнопку громкоговорителя. Пусть уж все слышат, что скажет ей эта Синклер.
— Что вам нужно, мисс Синклер?
— У меня хорошие новости, по крайней мере надеюсь, что они хорошие. У меня есть книга вашего отца.
— Сегодня утром вы сказали, что выбросили ее. В какую игру вы играете?
— Пожалуйста, выслушайте меня. Я не лгала, когда сказала, что избавилась от рукописи и от дискет. По правде говоря, этот материал настолько взрывоопасен, что я боялась хранить его в доме.
— Тогда зачем вы меня беспокоите? У нас уже половина одиннадцатого. Это значит, что в вашей местности уже половина двенадцатого. Разве вам не пора в постель? А то морщины появятся.
— Пич, у вас есть все основания меня ненавидеть. Но выслушайте меня спокойно. В ту ночь, когда я выбросила рукопись, я была так расстроена, что почти не понимала, что делаю. Ваш сегодняшний звонок меня напугал. Мысли в голове путались. Но когда приехала домой, я вспомнила кое-что. Я ввела книгу вашего отца в память своего переносного компьютера, которым с тех пор не пользовалась. Я выбросила распечатку и дискеты, но не стерла книгу из его памяти.
Пич показалось, что она сейчас задохнется.
«Боже мой, неужели снова?»
— Вы уверены?
— Компьютер сейчас стоит передо мной на столе. На экране первая глава. Я могу распечатать «Политику стяжательства» за несколько часов — если вы все еще хотите ее получить.
Пич посмотрела в окно на бушующую непогоду. Ей показалось, что рев ветра эхом отдается в ее сердце. Картинка того безопасного, благополучного будущего, которую она нарисовала в своем воображении, задрожала перед ее мысленным взором и растаяла, словно мираж.
Несколько часов назад она примирилась с мыслью о том, что с прошлым покончено. И обещание свое ей не сдержать. А теперь Джин Синклер снова давала ей шанс.
— Начинайте печатать, мисс Синклер. Я буду у вас завтра. Как только закажу билет на самолет, сообщу вам, когда меня ожидать. — Она попрощалась, обернулась и увидела уставившихся на нее Ари, Беллу и Берта. — Знаете что, люди, эта безумная гонка все-таки еще не закончилась, — произнесла она, слабо улыбнувшись.
— Ты не можешь завтра лететь в Вашингтон, — сообщил ей Ари.
— Почему?
— Потому что я не могу лететь с тобой. Мне надо закончить декабрьский номер. Не стоит объяснять тебе, какая произойдет катастрофа, если он не выйдет вовремя. С точки зрения прибылей от рекламы это самый важный номер в году.
— Тебе нет необходимости все бросать. Мне не нужна нянька.
— Но тебе может понадобиться телохранитель.
— Не говори глупостей. Никакая опасность мне не грозит. Никто не знает о рукописи, кроме нас четверых и Джин Синклер.
* * *
Рэндольф Сперлинг сел за стол, который раньше принадлежал Блэкджеку Моргану, открыл верхний ящик и достал кубинскую сигару. Хотя в здании курить запрещено, будь он проклят, если будет выходить на улицу вместе с уборщиками. По его мнению, он платил достаточно большой налог, чтобы делать в своем кабинете все, что заблагорассудится.
Не слишком торопясь, он глубоко затянулся, потом несколько мгновений подержал дым во рту, прежде чем выпустить его. Нет ничего более успокаивающего, чем вкус по-настоящему хорошей сигары.
Еще пара затяжек, и он почувствовал себя достаточно спокойным, чтобы в очередной раз позвонить Пич Морган. Сперлинг ослабил галстук, положил ноги на стол и набрал номер Пич. После третьего гудка трубку сняла Белла.
После обмена обычными приветствиями и «как поживаете» она сказала:
— Вы меня чудом застали дома. Я только что вошла. У нас тут всякие события.
— Какие-нибудь неприятности? — спросил он с тщательно отмеренной долей озабоченности.
— Совсем наоборот. Я только что вернулась из аэропорта, провожала Пич.
— Не знал, что она опять собирается путешествовать.
— Я тоже, до вчерашнего вечера.
Рэндольф тут же насторожился. Он задрожал, словно охотничий пес, унюхавший дичь. Последние две поездки Пич — сначала в «Заповедник», а затем в Вашингтон — не принесли ему ничего, кроме неприятностей.
— Что же произошло вчера вечером?
— Вы, наверное, знаете, что Блэкджек написал книгу?
Еще бы! Если бы не эта чертова рукопись, стал бы он названивать Белле.
— Если честно, я не верил в ее существование.
— Пич сейчас летит в Вашингтон за ней.
Сердце Рэндольфа пустилось вскачь, словно антилопа, за которой гонится лев. Книга Блэкджека могла его утопить. Он заплатил небольшое состояние бывшему агенту Управления по борьбе с наркотиками, чтобы тот выследил и уничтожил ее. Когда этот человек, настоящий профессионал в своей области, сообщил о своей неудаче, Рэндольф решил, что этой книги просто никогда не существовало. Как мог он быть таким самонадеянным?
Если рукопись будет опубликована, он даже не успеет попасть под суд. Его убьют раньше.
Он мог придумать только один способ избежать этого. Ему надо перехватить Пич. Если хоть немного повезет, она приведет его прямо к рукописи.
— Мне в голову только что пришла прекрасная идея. Почему бы вам не сообщить мне номер рейса Пич, и тогда я смогу встретить ее в аэропорту?
Предложение застало Беллу врасплох. Она отвела трубку от уха и удивленно взглянула на нее, словно та могла объяснить ей неожиданную любезность Рэндольфа. Он, безусловно, знает, что о нем думает Пич. С чего это он предлагает бросить ради нее свои дела?
— Она вполне сумеет взять такси.
— Меня это вовсе не затруднит. Буду рад случаю убедить ее, что не такой уж я плохой.
Теплота в голосе Рэндольфа показалась Белле слегка наигранной.
— Мне кажется, это невозможно. Пич — истинная дочь своего отца. Он был очень на вас сердит перед смертью. А Пич все еще сердится.
— Я знаю и хотел бы реабилитировать себя хоть таким мелким одолжением. Правда, Белла, я буду рад встретить Пич.
