Розамунда Пилчер - Голоса лета
— О Джеральд… — Ева прикрыла рукой рот, так и не закончив предложения. Ее голубые глаза наполнились слезами. — Мэй… Родная Мэй…
Она выронила корзину с ягодами, отвернулась от них и по тропинке кинулась к дому. Она убежала так внезапно, что Алек инстинктивно бросился за ней, но Джеральд схватил его за руку.
— Оставь ее. Сама разберется.
Мэй сидела за столом, вклеивала в альбом вырезки. «Как хорошо играет Друзилла, — думала она, — чудесная мелодия. Забавная девушка. Поклонник у нее новый появился». Правда, бородачи Мэй никогда особо не нравились. В воскресных газетах она нашла несколько интересных фотографий. На одной была запечатлена королева-мать в шляпке из голубого шифона. У нее всегда такая хорошая улыбка. А вот смешной снимок: котенок в кувшине с бантиком вокруг горлышка. Жаль собачку миссис Алек. Такое было милое существо, хоть она и испачкала ковер.
Поскольку Мэй была туговата на ухо, она не слышала шагов Евы в коридоре. Вдруг дверь распахнулась, и вот она, Ева, уже в комнате. Мэй вздрогнула от неожиданности и, недовольная, сердито посмотрела на нее поверх очков, но не успела сказать и слова. Ева метнулась через комнату к своей старой няне, упала на колени подле нее.
— О Мэй…
Она заливалась слезами. Ее руки обхватили Мэй за талию, она зарылась лицом в ее усохшую грудь.
— Мэй, родная…
— Ну, что случилось? — спросила Мэй увещевающим тоном. Так она разговаривала с Евой, когда та в детстве плакала из-за того, что разбила коленку или сломала куклу. — Ба-а, ну и что тебя так расстроило? А слез-то сколько — целое озеро. И из-за чего, спрашивается? Ну, будет. — Ее скрюченная артритом рука поглаживала Еву по голове. Когда-то у Евы были такие красивые белокурые волосы, а теперь вот все седые. — Ну, будет. — («Что ж, никто из нас не молодеет», — думала Мэй.) — Успокойся. Не плачь. Мэй с тобой, рядом.
Она понятия не имела, из-за чего был весь переполох. Никогда не знала. Никогда не спрашивала, и ей никто никогда не рассказывал.
9
Домой
Лора находилась одна в своей спальне, укладывала последние вещи — опустошала выдвижные ящики, проверяла шифоньер, пытаясь вспомнить, куда положила свой красный кожаный ремень, может быть, уже сунула его в чемодан. Когда она уходила из кухни, Алек и Габриэла все еще завтракали — доедали тосты и допивали по второй чашке кофе. Как только они закончат и Алек снесет в машину их вещи, они тронутся в путь. Машина ждала перед парадным входом. Они уже почти попрощались с Тременхиром.
Она была в ванной, забирала свою губку, зубную щетку и бритвенные принадлежности Алека, когда в дверь спальни постучали.
— Войдите.
Она услышала, как открылась дверь.
— Лора.
Это была Габриэла. С туалетными принадлежностями в руках Лора вышла из ванной.
— Дорогая, я сейчас. Алек уже нервничает? Вот только разберу здесь и буду готова. Твой чемодан уже в машине? Не могу найти свой флакон «Элизабет Арден»… Или я его уже убрала?
— Лора.
Лора посмотрела на нее.
Габриэла улыбнулась.
— Выслушай меня.
— Слушаю, дорогая. — Лора положила туалетные принадлежности на кровать. — Что такое?
— В общем… Ты не очень обидишься, если я не поеду с вами? Если останусь здесь?
Лора растерялась, но виду не подала.
— Конечно, оставайся. Спешки никакой нет. Если хочешь погостить здесь еще, почему бы нет? Хорошая идея. Я сама должна была бы додуматься. Приедешь позже.
— Ты не поняла, Лора. Я пытаюсь сказать, что… Я, наверно, вообще не поеду в Лондон. В конечном счете, — добавила она без всякой на то необходимости.
— Ты не… — У Лоры голова пошла кругом. — Но как же ребенок?
— Наверно, буду рожать здесь.
— То есть ты намерена остаться у Евы?
— Нет. — Габриэла невесело рассмеялась. — Лора, ну что ж ты такая недогадливая? Вгоняешь меня в краску. Я остаюсь с Ивэном.
— С И…
Лора почувствовала, как у нее внезапно подкосились ноги, и опустилась на краешек кровати. К своему удивлению, она увидела, что Габриэла и впрямь покраснела. Румянец был ей к лицу.
— Габриэла!
— Это ужасно, да?
— Ну что ты! Вовсе нет. Просто несколько неожиданно… Ведь вы едва знакомы. Ты его почти не знаешь.
— Поэтому и хочу остаться с ним. Чтобы мы узнали друг друга лучше.
— Ты уверена, что действительно этого хочешь?
— Да, уверена. И он тоже уверен. — Не дождавшись ответа, Габриэла села на кровать рядом с Лорой и сжалась в комочек. — Мы полюбили друг друга, Лора. По крайней мере, я так думаю. Точно не могу сказать, раньше со мной такого не случалось. Я вообще не верила в любовь. А любовь с первого взгляда, считала я, — сентиментальный вздор.
— Вовсе нет, — возразила Лора. — Я это знаю, потому что сама влюбилась в твоего отца с первого взгляда.
— Тогда ты меня понимаешь. Ты же не думаешь, что я веду себя как идиотка? Что у меня просто разыгралось воображение или что это как-то связано с излишней активностью гормонов, вызванной беременностью?
— Нет, я так не думаю.
— Я очень счастлива, Лора.
— Ты выйдешь за него замуж?
— Наверно. Когда-нибудь. Возможно, в один прекрасный день мы отправимся в деревенскую церковь вдвоем, только он и я, и вернемся мужем и женой. Ты не против, если мы так поступим, нет? Не обидишься, если мы не устроим большого семейного торжества, шумной свадьбы?
— Думаю, об этом ты должна спросить своего отца. С Алеком поговорить.
— Ивэн сейчас внизу сообщает ему все то, о чем я говорю тебе. Мы решили, что так будет проще. Для всех.
— Он знает про ребенка?
— Конечно.
— И ничего не имеет против?
— Нет. Говорит, узнав, что я беременна, он, как ни странно, еще больше проникся уверенностью в том, что хочет быть со мной.
— О Габриэла. — Лора привлекла к себе падчерицу, и впервые они обнялись крепко, целуя друг друга с подлинной нежностью и любовью. — Он особенный человек. Почти такой же особенный, как ты. Вы оба заслуживаете самого большого счастья.
Габриэла отстранилась от нее.
— Когда придет время рожать, ты приедешь в Тременхир? Мне бы хотелось, чтобы ты была рядом, когда родится мой малыш.
— Нет такой силы, что удержала бы меня в Лондоне.
— И ты не расстроена из-за того, что я не еду с вами?
— Это твоя жизнь. И ты должна жить так, как хочется тебе. Просто помни, что у тебя есть отец, который всегда, если потребуется, поддержит тебя. И так было всегда, просто прежде ты этого не сознавала.
Габриэла широко улыбнулась.
— Пожалуй, — согласилась она.
Она все еще была в спальне, все еще машинально укладывала вещи, пребывая в некоем состоянии ступора, когда за ней пришел Алек. Услышав, как открылась дверь, она выпрямилась, стоя у чемодана: в одной руке — щетка для волос, в другой — флакон «Элизабет Арден», который она долго искала. С минуту они смотрели друг на друга через комнату. Молча. Не потому, что им нечего было сказать, — просто в словах не было необходимости. Он захлопнул дверь со стуком. Лицо его было серьезно, мрачно, уголки губ опущены, но глаза искрились весельем, выдавая его подлинный настрой. И Лора знала, что он смеется не над Иваном и Габриэлой, а над собой и своей женой.
