Даниэла Стил - Зов предков
— И тем не менее до вас ему далеко, — добавил он с улыбкой. — Наверное, все дело в платье. Сознайтесь, оно ведь у вас волшебное, не так ли?
— В каком-то смысле да, — серьезно согласилась Вачиви. — Я была в этом платье, когда мы с Жаном бежали из лагеря кроу. Меня держали там как рабыню.
Услышанное потрясло Тристана. Эта девушка — бывшая рабыня?! Как мало он, оказывается, знает о жизни и традициях индейцев.
— Неужели?! — вырвалось у него.
— Да, — подтвердила Вачиви. — Ваш брат спас меня. Мы ехали много дней, прежде чем оказались в безопасности.
О том, что Жан убил Напауши, ей говорить не хотелось. С ее точки зрения, он поступил как настоящий мужчина, хотя сам Жан всегда вспоминал об этом с сожалением. «Дорого бы я дал, — не раз говорил он, — если бы можно было обойтись без убийства». Впрочем, от этого Жан не выглядел в глазах Вачиви менее мужественным и храбрым.
— Вам, должно быть, нелегко пришлось, — проговорил Тристан, снова подумав о том, что по-прежнему ничего не знает ни об этой женщине, ни о ее отношениях с братом.
— Это так, — подтвердила Вачиви. — До того как появился Жан, я убегала несколько раз, но меня настигали и возвращали обратно. — Она показала на аккуратно зашитую дырку на платье. — Один раз меня даже ранили.
На плече под платьем у нее остался шрам от стрелы, но его Вачиви показывать не стала.
— Ужасно! — воскликнул Тристан и добавил: — Вы, я вижу, очень смелая…
С каждой минутой он узнавал о своей гостье что-то новое. Вачиви была не только красивой женщиной, приятной собеседницей и искусной наездницей, она многое пережила и проявила при этом стойкость, мужество и храбрость, какие даются не каждому. И не исключено, решил Тристан, что у нее есть и другие качества и способности, о которых он пока не имеет представления. Да, внешне она выглядела совсем юной, но обладала мудростью и отвагой, каких не сыщешь и у повидавших жизнь мужчин. Похоже, подумал маркиз, Жан знал, что делал, когда помогал ей бежать. Сначала, правда, Тристан сомневался в этом, решив, что брат просто прельстился ее экзотической красотой, но сейчас он думал, что ради такой женщины можно пойти на любой риск.
— Ваш отец был вождем? — снова спросил маркиз. Он догадался об этом по той уверенности и достоинству, с которым держалась Вачиви.
— Да, великим вождем, — подтвердила Вачиви. — Его зовут Матошка, что значит «Белый Медведь». Когда-нибудь мои братья тоже станут вождями. Они и сейчас великие воины. — И она с грустью посмотрела на Тристана. Вачиви очень скучала по своим близким и часто о них думала. Теперь они были очень далеко — на другом краю земли, и она хорошо понимала, что, скорее всего, они никогда больше не встретятся. — Двое из пяти моих братьев погибли в тот день, когда индейцы племени кроу взяли меня в плен. С тех пор я больше не видела своих родных и, наверное, уже не увижу. Если я вернусь в свое племя, кроу обязательно отомстят за мой побег. Меня ведь как главную добычу подарили их вождю.
— Это… это самая поразительная история из всех, что я когда-либо слышал, — с волнением проговорил Тристан. Да и что еще он мог сказать? В свои тридцать пять лет он тоже повидал многое, но ни о чем подобном ему не приходилось слышать.
За разговором они незаметно подъехали к конюшням и, поставив лошадей в стойла, направились в замок. Их прогулка продолжалась почти три с половиной часа — намного дольше, чем планировал Тристан, но ни он, ни Вачиви ничуть не жалели о потраченном времени — оба получили настоящее удовольствие и лучше узнали друг друга. Тристан, правда, устал, Вачиви же, напротив, выглядела даже бодрее, чем утром. Прогулка верхом явно подействовала на нее благотворно.
Прежде чем они расстались, Тристан предупредил, что на следующий день отправляется в Париж.
— И вы увидите короля? — спросила Вачиви с детской непосредственностью и восторгом. Такой вопрос — и точно таким же тоном — могли бы задать Агата или Матье.
— Возможно. У меня в столице есть дела. А когда я вернусь… — Казалось, Тристан ненадолго задумался. — Когда я вернусь, мы снова отправимся на прогулку, договорились? Быть может, вы даже дадите мне уроки верховой езды.
Вачиви рассмеялась.
— Я научу вас скакать по-индейски.
— Судя по тому, что я видел сегодня, мне это понравится. Спасибо вам, Вачиви. — И улыбнувшись, Тристан направился в свои покои, а Вачиви побрела к себе.
Поднимаясь по лестнице, Вачиви услышала доносящийся из детской смех и решила заглянуть к Матье и Агате. Она совершенно забыла, что на ней индейское платье, и спохватилась, только когда на ее стук дверь отворилась. Дети были в восторге от ее наряда, чего нельзя было сказать о гувернантке. Увидев Вачиви в таком неподобающем виде, мадемуазель с осуждением поджала губы и отвернулась.
— А я видел, как вы катались с папой, — заявил Матье. — Из окна. У меня есть подзорная труба! — похвастался он. — Ух, как быстро вы скакали!
— Да, — призналась Вачиви. — Мне нравится скакать так, чтобы ветер в ушах свистел.
— А я не люблю лошадок, — вставила Агата, и хотя такое заявление несколько удивило Вачиви, она не стала переубеждать девочку. Наверное, подумала она, в мире белых, где женщины не участвуют в скачках, это скорее хорошо, чем плохо.
— А вы научите меня скакать так, чтобы ветер свистел? — с надеждой спросил Матье.
— Если твой папа разрешит, — кивнула Вачиви. Она не стала говорить мальчику, что всего десять минут назад его отец просил ее о том же. При этом он, похоже, не шутил, и Вачиви подумала, что сделает это в благодарность за его доброту и гостеприимство. Быть никчемной нахлебницей она не хотела — в конце концов, она отправилась во Францию не для того, чтобы бездельничать. К сожалению, то, о чем Вачиви мечтала и на что надеялась, так и не осуществилось, но это не означало, что она будет теперь сидеть сложа руки. Найти себе занятие, чтобы быть полезной, — вот о чем она все время думала, и кажется, судьба дала ей такой шанс. Кроме того, обучать маркиза и его сына верховой езде ей было бы и интересно, и приятно.
— Спроси у отца, — повторила она. — Сделаем, как он скажет, хорошо?
При этих ее словах мадемуазель громко фыркнула и презрительно сморщила нос. Ей не нравилась эта дикарка, не нравились ее расшитое варварскими узорами кожаное платье и странные башмаки из мягкой замши. И как только Вачиви вышла, она поспешила высказать свое мнение вслух.
Матье ничего не сказал — несмотря на свои шесть лет, он уже знал, что зачастую бывает лучше промолчать. Агата была в этом отношении более непосредственной.
— А мне нравится тетя Вачиви и ее платьице тоже! — с вызовом сказала она. — И эти синенькие штучки на нем очень красивые. Когда я подрасту, попрошу папу, он мне купит такое же!
